опыта ей что-то сразу подсказала или посоветовала. Ну а что — побуду немного манипулятором. Из самых лучших побуждений.
Плохо только, что Сатчан вообще про эту историю узнает. Хотя нет, не плохо… Одно дело — если бы просил его о помощи в самый разгар тех событий. Другое — рассказать о сложной истории, которую разрулил, да прямо при жене, чтобы ему было понятно, что никакой любовницы у меня точно не было… Да, надо так и сделать.
* * *
Москва. Комната Ксении Мишиной.
Ксюша вернулась из поездки в деревню поздно вечером в воскресенье. Не спеша помылась, воспользовавшись тем, что большинство соседей уже спали. Вернулась к себе и принялась задумчиво расставлять свои холсты. Поздняя осень… Деревья голые, трава засохшая, снег уже кое-где лежит, небо бледное, тучи серые… Природа в таком же настроении, как и сама Ксюша. Перед поездкой кошки на душе скреблись, а вернувшись, она почувствовала ещё большую тоску и одиночество. Иван уехал в свою Болгарию. Никому нет до неё никакого дела…
* * *
Понедельник в университете начался с сенсации.
— Мужики, все за мной! — потребовал Ираклий перед началом занятий и увёл нас подальше от группы. Затем, оглянувшись, чтобы точно никого постороннего рядом не было, выпалил:
— Я знаю, почему Костенко вышвырнули из «Комсомольского прожектора»!
— Ну же, рассказывай! — с нетерпением попросил Булатов.
— У Регинки Быстровой с Самедовым шашни! — пафосно выдал Ираклий и посматривал на нас победно, оценивая нашу реакцию.
— Ничего себе! — ошалело проговорил Лёха.
— А откуда такая информация? — спросил я, искренне заинтересованный. Потому как если все так, то расклад получается не очень хороший. Регина настропалила уже Самедова против Костенко, но и про меня точно не забудет. Нужен мне очередной геморрой на ровном месте? Ответ прост — нет!
— Ой, тут целая история! Иду мимо кабинета Самедова, смотрю — Костенко явно подслушивает у его дверей. Да так в себя ушла, что вообще меня не заметила! Прошел дальше, переждал, она убежала. Вернулся к двери, сам послушал — а там очень и очень специфические звуки!
— Так а откуда ты узнал, что там Регина была? Вдруг он свою секретаршу драл? — спросил Булатов.
— Ну а что я, дурак? Не догадался отойти снова и подождать, кто откуда выйдет? Регина и выскочила через пару минут. Воровато так огляделась, одежду огладила на себе очень характерным жестом, да и была такова.
— Ну, теперь, всё понятно, — спокойно сказал я. — Костенко на собрании красиво соскочила, подставив Быстрову, а та её за это наказала руками Самедова.
— Посредством другого органа Самедова! — заржал Ираклий и подмигнул нам.
— Я другого не пойму, — сказал Булатов, — почему Костенко на собрании со всеми вместе порицание не объявили? Мы же все видели, что она была первой заводилой в тех слухах…
— Лучше бы объявили, — заметил Ираклий. — Там же без занесения в личное дело было. А сейчас у неё будет запись об отстранении из «Прожектора» за недостойное поведение, да? — посмотрел он на Витю Макарова.
— Ну, так Самедов Маше сказал, — подтвердил тот.
— Не, — возразил я, — не будет у неё в личном деле такой записи. Она же не просто так белая и пушистая после собрания осталась. Её выгораживали специально, вспомните, как ей первой слово дали… Там кто-то просил за неё руководство университета. Декана, как минимум. Я чётко видел, как он Жанну просто-таки заставлял первой именно Костенко слово дать.
— А кто его просил? — не понял меня Лёха.
— Родители, скорее всего, — пожал я плечами. — Если они договорились с деканом, значит, имеют вес. А кто у Костенко родители? Кто-нибудь знает?
— Понятия не имею, — ответил за всех Булатов.
— А как узнать? — полюбопытствовал Ираклий. — Она ж как партизан, ничего о себе не рассказывает.
— Что не рассказывает, уже о многом говорит, исходя из того, как легко на декана надавили. Кажется, я знаю, как разузнать. Методистам всё про всех известно. А вы, — посмотрел я на Булатова и Танию, — должностные лица. Придумайте что-нибудь… Думаю, нам точно стоит знать. Учитывая наш с ней конфликт, чтобы как минимум не распределиться к ее маме или папе на работу.
— Далеко вперед думаешь, — приподнял уважительно брови Булатов, — и это очень правильно!
* * *
Москва. ЗИЛ.
Придя утром на работу, Ксюша узнала от коллег, что ей обзвонились на прошлой неделе.
— Это что у тебя за кавалер такой настойчивый появился, а, девонька? — озабоченно спросил старый художник Иннокентич. — Я ему раз сказал: звоните в понедельник, так он опять позвонил. Я ему и второй раз сказал, раз такой непонятливый.
— Это кто же такой? — удивилась Ксюша. — Может, Рамаз? Он как говорил, с акцентом?
— Нет, вроде, — пожал плечами старик. — Хотя, я уже и вижу хреново, и слышу.
— Ну, да… И Рамаз почти без акцента говорит, — кивнула Ксюша.
Минут через пятнадцать зазвонил телефон. Это, и правда, был Рамаз. Он невероятно обрадовался, услышав её голос.
— Ксюша, милая, я так волновался, думал, может, с тобой плохое что случилось. Ты не заболела?
— Рамаз, всё в порядке, — улыбнулась Ксюша, приятно удивившись его беспокойству о ней. — Я на природу ездила рисовать.
— О, ты такая умница! А я так скучал… буду рад, если дашь возможность посмотреть твои работы. Давай встретимся сегодня вечером?
— Давай, — согласилась польщённая девушка и они договорились, что Рамаз встретит её у проходной завода после работы.
Никакой вины перед Иваном она не чувствовала. Это после их ссоры он взял и уехал в свою Болгарию, не попрощавшись? Не попытавшись наладить отношения? Вот пусть там со своими мумиями любовь и крутит!
* * *
