Эркин кивнул, не отрываясь от еды. Маленький Филин подсел к нему.
— Зачем ты это сделал?
Эркин, быстро жуя, вскинул на него глаза и улыбнулся.
— А надоело, чего он путается. Мешает, понимаешь?
Маленький Филин кивнул. Может, он ещё бы о чём спросил, но Эркин уже доедал, и было ясно, что ни на секунду не задержится.
Когда Эркин выбежал во двор, Медведев уже заканчивал расстановку и, увидев его, кивнул.
— Ага, вовремя. Давай к Санычу.
Эркин подбежал к указанной платформе. Саныч встретил его тем же:
— Ага, вовремя. Пошёл?
— Пошёл, — взялся за бочку Эркин.
Катать их оказалось недалеко, рукавицы надёжно защищают руки, ни дгождя, ни ветра, и жары особой нет. И от той дурынды очень удачно избавился…
Саныч поглядел на его улыбающееся лицо и невольно улыбнулся сам.
— Что, Мороз, хороша жизнь?
— Лучше не бывает! — искренне ответил Эркин.
— Ну, чтоб и дальше хуже не было, — кивнул саныч.
— Спасибо на добром слове, — ответил Эркин уже привычной фразой.
К ним подошли Колька и Серёня, присланные Медведевым.
— А с контейнером ты здоровско отмочил, — сразу начал Колька.
— А чего он под ногами путается? — ответил в том же тоне Эркин.
Серёня попытался было узнать, куда он его отвёз, но Саныч осадил:
— Заглохни. Не знаешь и знать незачем.
— Точно, — ухмыльнулся Колька. — Военная тайна, секретный режим.
Но Саныч так грозно посмотрел на него, что Колька, щёлкнув каблуками, молча откозырял ему.
До конца смены они провозились с этими ьбочками и закончили перед самым звонком.
— Подавай, — махнул паровозному машинисту Медведев, а им: — Всё, мужики.
— Ещё б не всё, — Саныч сдёрнул рукавицы и закурил. — Звенит уже.
Эркин, как всегда, мотнув головой, отказался от сигареты, а Серёня задымил с таким независимым видом, что Саныч усмехнулся, а Колька съязвил:
— Слышь, Серёня, тебя мамка года за уши драла, чтоб не курил?
Серёня покраснел, залихватски сплюнул, но ответил по-детски:
— Да не, это чтоб я на сеновале не курил, так я ж не дурной.
— Не дурнее Петри, — хмыкнул Саныч.
За разговором дошли до бытовки и стали переодеваться. С наступлением тепла Эркин перешёл на трусы и меня штаны старался быстро. На всякий случай. Остальные-то по-зимнему, а быть не как все… не-ет, этого он вдосталь нахлебался. А что он после смены под краном обливается, так к этому ещё зимой привыкли.
Переодевшись, Эркин убрал робу, рабочую рубашку, сапоги и казённые рукавицы в шкафчик, аккуратно расправил на крючке полотенце.
— Хозяйственный ты мужик, Мороз, я смотрю, — сказал, глядя на него, Лютыч.
— А что, — улыбнулся Эркин. — Чего зря одежду трепать.
— Точно, — кивнул Геныч. — Сам не позаботишься, никто и не подумает.
Эркин захлопнул шкафчик и щёлкнул замком. У всех на дверцах замки, даже Ряха свой шкафчик запирает, хотя часто уходит домой, не переодеваясь, а в чём работал. А запираются не потому, что не доверяют друг другу, а так уж положено. Не нами заведено, так не нам и ломать.
— До завтра всем.
— До завтра.
— Миняй, идёшь?
— Иду.
Как всегда, когда Эркину не в школу и не по магазинам, он шёл с Миняем — они ж соседи. И как всегда говори ли о хозяйстве и детях. Старшая дочка Миняя тоже шла в первый класс, припозднилась, конечно, но что за школа в угоне, а здесь уже зимой всё болела, то ушки, то ещё что, врачиха и сказала, чтоб дома передержали, пока не окрепнет.
— А сейчас как?
— Сейчас-то во! — Миняй показал оттопыренный большой палец и сплюнул через плечо, отгоняя сглаз. — Свою-то записал?
— А как же, — и с невольно прорвавшейся в голосе хвастливой гордостью, — в тройной класс, ну, с тремя языками.
Так за разговором дошли до дома и распрощались.
Встретить Андрея Эркин не рассчитывал, тот наверняка по магазинам пошёл. Но у подъезда, когда он уже взялся за ручку, сзади свистнули. Эркин, узнав и вспомнив, мгновенно обернулся. Да, он!
— Привет, братик, — озорно улыбнулся Андрей. — Ну как?
— Привет! — ответно улыбнулся Эркин. — Всё хорошо, а у тебя?
— Как всегда, отлично!
— Ну, чтоб у тебя да по-другому, — рассмеялся Эркин.
Вмесите они вошли в подъезд, поднялись по лестнице.
— Сейчас поедим, Алиса гулять пойдёт, — говорил Эркин по дороге, — ну, там по хозяйству ещё, и…
— И за уроки, — закончил за него Андрей. — Я открою.
И Эркин кивнул, понимая, как важно для Андрея достать ключи и открыть дверь.
Алиса встретила их радостным визгом и рассказом о сегодняшних событиях. И Андрей с весёлым удивлением смотрел, как Эркин, разговаривая с Алисой, накрывает на стол. Однако до чего ж… домовитый Эркин, нет, семейственный.
Поели, Эркин заботливо проверил, сколько осталось для Жени, и Андрей не рискнул в шутку попросить добавки.
— Алиса, гулять пойдёшь?
— Ага! — спрыгнула она со стула. — Я пойду маму встречать.
— Хорошо.
Эркин вышел с Алисой в прихожую, и, пока он её одевал, Андрей сгрёб и свалил в мойку посуду. Что ж, пока никого нет, то самое время. И когда Эркин вернулся на кухню и встал рядом с ним, вытирая и раскладывая посуду, Андрей уверенно спросил:
— Так что у тебя с Фредди вышло?
Эркин замер, но тут же досадливо тряхнул головой.
— Андрей, не надо.
— Надо, — упрямо возразил Андрей. — Мне надо это знать.
— Зачем? — глухо спросил Эркин.
Андрей перевёл дыхание. Спроси Эркин: «Почему?», — ответить было бы сложнее, на «зачем» уже продумано.
— А затем, чтоб если встретимся, я бы знал, что делать.
— А мы не встретимся, — отрезал Эркин.
— Это почему? — прищурился Андрей.
— Он там, а мы здесь. Или ты, — Эркин насмешливо оглядел его, — обратно собрался?
— Ну, ладно. Мы туда не поедем, — покладисто сказал Андрей. — Хотя не зарекайся, братик, всякое может быть. А Фредди никто не указ, а ну как занесёт его сюда и дорожки пересекутся, тогда что?
Эркин недоверчиво покачал головой.
— А с чего ему сюда ехать? Нет, Андрей, если он и поедет, то не дальше Пограничья. Зачем ему наше Загорье, сам подумай.
— И ты подумай. Всё может быть. Эркин, раз спрашиваю, значит — надо. Расскажи. Пока нет никого. Мы двое будем знать. И всё.
Эркин вздохнул, и Андрей еле сдержал улыбку, чувствуЯ, что победил, и повторил уже мягче:
— Расскажи, брат.
Эркин снова вздохнул.
— Так нечего рассказывать. Я в центральном лагере уже был, да, в Атланте. Мы в город пошли, — усмехнулся. — Столицу посмотреть.
— Мы — это кто?
Эркин улыбнулся.
— Фёдор, Грег, то есть Гриша, мы ещё в региональном вместе были, ну, и я. Ну, идём, глазеем, у Фёдора ещё дело одно было, ну, рассчитаться он с кем-то хотел, долг взять, он играл понемногу, в промежуточном когда были, каждый день в город уходил.
Несколько путаное многословие было нехарактерно для рассказов Эркина, но Андрей понимающе кивал, быстро додумывая всё недосказанное. Темнит чего-то братик, но основное пока понятно. Ободренный его молчаливыми кивками, Эркин продолжил:
До самого дела так и не дошло. Идём мы, тихо идём, никого не трогаем, да и народу на улице немного, и тут, — Эркин вдруг на мгновение стиснул зубы, будто пересиливая себя, — тут вижу, Андрей, я сразу его узнал, сука надзирательская, Полди, рассказывал я о нём, помнишь? — Андрей снова молча кивнул. — Он меня тоже узнал и от меня. Я за ним. Гриша с Федькой за мной. Он в бар этот чёртов, ну, и мы следом. И встали. Бар битком, беляки, — Эркин, до этого только слегка перемешивавший русские и английские слова, за говорил только по-английски, — сволочь на сволочи, сразу видно, и Фредди, с каким-то хмырём за одним столом. Ну, ладно, мало ли с кем пить приходится, я вон… с Ряхой, ну, когда всей бригадой в пивную ходим, ну, чтоб компанию не ломать, а тут… тут этот гнусняк, Полди, рядом с Фредди и верещит: «Это спальник! Убей его!» И Фредди… Фредди по его слову пушку достал и в голову мне. Гриша, он фронтовик, раньше успел, оттолкнул меня и на себя принял.
— Убило его? — очень спокойно спросил Андрей.
— Нет, кожу на виске содрало. Ну, мы Гришу подняли и ушли. И всё.
— Не всё, — Андрей улыбнулся с ласковой насмешкой. — Не темни, Эркин, я же знаю тебя.
— Всё, — твёрдо повторил Эркин. — Чего тебе ещё?
— Хорошо, сам спрошу. Полди этого ты после встретил?
— Ну да, — даже как-то недоумевающе ответил Эркин. — В тот же вечер, там же дождался, — и улыбнулся со злой насмешкой. — Не боись, следов не оставил.
— А свидетелей? — ехидно спросил Андрей.
— Федька будет молчать, — серьёзно ответил Эркин, и пояснил: — Да и чего он видел? Тот замахнулся, я упал, и тот упал. Упал и шею сломал.
