Да и откровенно говоря, несмотря на всю жалость, с геополитической точки зрения император поступал правильно. Да, жестоко и кроваво… И что? Насколько попаданец помнил, в РИ в этих землях постоянно возникали какие-то национальные и религиозные проблемы. Теперь же проблем в принципе не должно возникнуть — регион получался мононациональным и монорелигиозным, какой и должна быть граница в идеале.
К зиме шляхта не выдержала и начала сниматься с места, перебираясь в «независимую» Польшу. Санные поезда тянулись и тянулись до самой весны… В начале 1774 года большая часть поместий была свободна и Земельное Ведомство принялось раздавать их безземельным русским дворянам. И не только дворянам — часть земель была отдана солдатам-ветеранам, которые получили права однодворцев.
Популярность императора в армии и в дворянской среде взлетела до небес…
В марте Грифич покинул Поморье и приплыл в Петербург.
— Наставник! — Павел широко распахнул руки и мужчины обнялись до хруста в костях.
— Как ты там в Поморье, осваиваешься? — Полюбопытствовал он.
— Помаленьку, — улыбнулся герцог.
— Да то-то и оно, что помаленьку, — с чувством превосходства проговорил ученик, — евреи пока на местах, да шляхта пусть и прижухла, но сидит спокойно. То ли дело у меня!
Он явно напрашивался на похвалу…
— Сравнил! — засмеялся Рюген, — у меня-то государство маленькое! Начни я действовать твоими методами, так все сбережения уйдут. Тебе-то что — так, краешек огромной империи…
— И верно, — покладисто согласился император.
Первый день ни о чем серьезном не говорили — так, забавные случаи. Правда, Владимира «поцарапали» некоторые из них — не все можно было назвать «забавными» даже с точки зрения бывалого вояки, да и в глазах ученика мелькали нотки… Абсолютизма, что ли.
Одной из самых важных тем были потенциальные невесты для Павла. Померанский по чисто географическим причинам встречался с большинством из них и успел составить свое мнение. Ну и Юрген собрал какое-никакое досье…
— Никлотинги-Мекленбурги отпадают? — спросил герцог деловито, открывая толстую папку.
Отпадают, — махнул рукой Павел, — куда они теперь? Пусть происхождение и нормальное, но толку-то? Владения потеряли и политического значения не имеют.
— Да им даже если и вернуть владения, все одно… Авторитета у них не будет. А если Мекленбург исключить, то выбор у тебя небольшой… Крохи типа Ангальта тебе ни к чему — политическим весом не обладают, да и сплошь кузены-кузины. Швеция и Дания — тоже глухо, нет там девок подходящего возраста. Англия, Франция и Испания… Ну тут тебя без меня просветили — либо девок нет, либо просят за них такие условия, будто у этих девок пиз… гхм… из брильянтов.
Павел хихикнул и закивал:
— Так и есть. Да и толку не вижу: Франция с Англией всегда будут нашими врагами, как ни крути — геополитика, мать ее… Испания — выродились уже, остальные… Либо мелочь, не имеющая значения, либо родственники мне, либо несколько поколений браков с кузенами-кузинами. На хрен. Ладно, не томи — что предлагаешь-то?
— Присмотреться к девицам из королевских родов, но тех, которые сейчас не на престоле. Понимаю, что не совсем удачно… Но нормальных дев подходящего возраста просто нет!
Собеседник откинулся в кресле и задумался.
— Понимаю, — протянул он, — жениться «когда-нибудь через десять лет» нельзя, нужно в ближайшие год-два. Наследники там… Браки с равноправными[40] либо не принесут никакой политической выгоды — только проблемы, либо еще хлеще — больных детей в придачу к политическим проблемам… Скверно.
— Ну вот я предлагаю — присмотрись к старым славянским родам. В Чехии — Подебрады да Коловраты, в Хорватии — Драшковичи, Пеячевичи… Роды известные, славные… Да девы здоровые, инцестом там не увлекаются. Так что детишки должны быть крепкими. Из минусов — брак получается не совсем равноправным, из плюсов же — здоровые детки да влияние на славян европейских. Но тут в Сенат нужно обсуждение выносить.
— Подумаю, — заторможено сказал император и встал, показывая конец аудиенции. Владимир раскланялся и пошел к выходу.
Вопрос о браке поднял в Сенате целую бурю. С одной стороны — законы требовали равноправного брака. С другой — почти все европейские правители слишком уж увлеклись браками с кузенами-кузинами, отчего начались серьезные проблемы со здоровьем.
Больше всего за отмену закона о равноправном браке ратовали Воронцовы. Оно и понятно — самим выгодно. Пусть они были «запасной» линий, к которой отношение было куда более снисходительным, но это и мешало им в случае чего прийти к власти.
В данном вопросе к ним присоединились «Старомосковские», вообще-то не слишком хорошо относящиеся к роду Воронцовых. «Петербургские», представляющие так называемое «Петровское» дворянство, выступили против, хотя в остальных вопросах они стояли за Воронцовых…
Среди партий начался раскол и Павел ходил с суровой физиономией. Однако на деле он был совершенно счастлив: «Разделяй и властвуй»… Благодаря расколу, власть императора стала чуть больше и прошли некоторые законы, «неудобные» дворянству.
— Ты знал! — Ликующе выпалил император с порога после первого же заседания Сената, ворвавшись в Померанский дворец.
— Скажем так: надеялся, — мягко сказал Рюген. С этого дня отношения Наставник-Ученик слегка «освежились» и Павел снова стал прислушиваться к нему чуть больше. Впрочем, тот не злоупотреблял и предлагал только взаимовыгодные решения, да и то — осторожно.
Одним из первых предложений встал вопрос о американских владениях. На Аляске и Алеутских островах не первое десятилетие хозяйничали русские промышленники, добывавшие морского зверя. Хозяйничали, нужно сказать, не слишком умело и «хищнически». Зверь истреблялся совершенно варварски, а главное — купцы настраивали против себя туземцев.
Ситуацию нельзя было назвать вовсе уж скверной и среди управленцев Русско-Американской Торговой Кампании было немало дельных людей. Но… В первую очередь они были торгашами или подчинялись торгашам и потому долговременную политику практически не вели. Так, за все это время, только пару лет назад удалось основать постоянное поселение на Уналашке — одном из алеутских островов.
Проблем хватало — торгаши желали прибыли любой ценой и всячески притесняли аборигенов. Но и последние ангелами не были, отличаясь крайней воинственностью и жестокостью.
— Потихонечку надо, — втолковывал Владимир бывшему ученику, — зацепиться нужно. Да не охотникам за зверем, а торговцам. Местные-то почему недовольны? Русские сами взялись зверя бить, то есть мало того, что лишают их привычного заработка, так еще и охотятся на землях, которые они считают своими.
