Ознакомительная версия.
Мерлин обещал послать ей сон, дабы исцелить ее от горя, однако же все ее горести как раз со сна и начались. Игрейна боялась заснуть, страшась, что следующий сон развеет то жалкое подобие мира, что у нее еще оставалось. Ибо Игрейна знала: это видение разобьет ей жизнь, если сама она такое допустит, обратит в пыль все ее обеты. Даже не будучи христианкой, она выслушала достаточно проповедей, чтобы понять: это, в представлениях священников, смертный грех.
«Вот если бы Горлойс умер…» У Игрейны перехватило дыхание, горло сдавило спазмом ужаса: впервые позволила она себе проговорить про себя подобную мысль. Как может она желать ему смерти – своему мужу, отцу ее дочери? Откуда ей знать, что, даже если Горлойс не будет стоять между ними, Утер ее захочет? Как можно разделять ложе с одним мужчиной и тосковать при этом о другом?
«Вивиана говорила так, словно подобное на каждом шагу случается… или я просто-напросто наивна и незрела, раз не знаю таких вещей? Я ни за что не засну, я не хочу видеть сны…»
Если она будет и дальше так ворочаться, она того и гляди разбудит Горлойса. А если она заплачет, Горлойс пожелает узнать, в чем дело. И что она ему ответит? Игрейна неслышно выскользнула из-под одеяла, как была, нагишом, завернулась в длинный плащ и уселась у догорающего очага. С какой стати, гадала она, глядя в огонь, Мерлин Британии, жрец и друид, советник королей, Посланец богов, вздумал вмешиваться в жизнь какой-то там молодой женщины? А ежели на то пошло, что делает друид-жрец в качестве королевского советника при дворе заведомо христианском?
«А если я почитаю Мерлина таким мудрым, почему не желаю исполнять его волю?»
Игрейна долго сидела так, неотрывно глядя на угасающие угли, пока глаза у нее не начали слипаться. Не вернуться ли в постель к Горлойсу, задумалась она, или лучше встать и заняться хозяйством, чтобы ненароком не заснуть и не увидеть обещанный Мерлином сон?
Молодая женщина встала и беззвучно пересекла комнату, направляясь к выходу. В нынешнем своем состоянии она ничуть бы не удивилась, если бы, обернувшись, увидела, что тело ее по-прежнему сидит у очага, завернувшись в плащ. Отпирать задвижку Игрейна не стала – ни на двери спальни, ни на массивной двери парадного входа, – но прошла сквозь них, точно призрак.
Но, едва оказавшись снаружи, она увидела, что дворик дома Горлойсова дружинника исчез, будто его и не было. Игрейна стояла на бескрайней равнине, перед кольцом огромных стоячих камней, чуть тронутых светом зари… нет, это не встающее солнце, это на западе бушует пламя, и все небо объято огнем.
Там, на западе, некогда находились утраченные земли Ис и Лионесс и великий остров Атлас-Аламесиос, или Атлантида, позабытое морское королевство. Там и впрямь некогда полыхал великий пожар: гора раскололась надвое, и за одну ночь погибли сотни тысяч мужей, жен и малых детей.
– Но жрецы знают, – раздался голос рядом с нею. – Последние сто лет они возводят здесь, на равнине, звездный храм, дабы не потерять счет временам года и следить за затмениями луны и солнца. Здешнему люду о таких вещах ничего не ведомо, но они знают, что мы мудры – мы, жрецы и жрицы из-за моря, – и будут строить для нас, как и доселе…
Нимало не удивившись, Игрейна подняла взгляд. Рядом с нею высилась фигура в синем плаще, и, хотя лицо мужчины казалось совсем иным, а голову венчала странная высокая прическа и корона в виде сплетенных змей, и золотые змеи обвивали его руки до самых плеч – браслеты или торквесы, – глаза его были глазами Утера Пендрагона.
Над высоким открытым плато – там, где кольцо камней, воздвигнутое на каменном основании, дожидалось солнца – дул холодный ветер. Во плоти Игрейне еще не доводилось видеть храм Солнца на равнине Солсбери, ибо друиды его избегали. Кто, вопрошали они, станет поклоняться Богам в храме, выстроенном руками человека? Так что они совершали свои обряды в рощах, посаженных руками Богов. Но еще девочкой Игрейна слышала от Вивианы о храме и о том, как точно произведены расчеты и вычисления с помощью искусств, забытых ныне, так что даже те, кто не посвящен в тайны жрецов, может определить наступление затмений и проследить движение звезд и смену времен года.
Игрейна знала, что стоящий рядом с нею Утер – да полно, Утер ли этот высокий муж в одеждах жреческого ордена, погребенного под волною много веков назад вместе с землею, что ныне стала легендой? – глядит на запад, на пламенеющее небо.
– Итак, наконец все сбылось, как и было предсказано, – проговорил он, обнимая молодую женщину за плечи. – А мне все не верилось, Моргана.
На мгновение Игрейна, супруга Горлойса, удивилась: с какой стати этот мужчина называет ее именем дочери; однако, едва успев мысленно задаться этим вопросом, она уже знала, что «Моргана» – это не имя, но титул жрицы и означает всего лишь «женщина из-за моря» в религии, которую даже Мерлин Британии счел бы легендой и отголоском легенды.
Игрейна услышала собственный голос, прозвучавший словно помимо ее воли:
– Вот и мне казалось невозможным, что Лионесс, и Ахтаррат, и Рута падут и сгинут бесследно, точно их и не было. Как думаешь, правда ли, что Боги карают Атлантиду за их грехи?
– Не думаю, что таков обычай Богов, – проговорил мужчина, стоящий рядом с нею. – Сотрясается земля великого океана за пределами морей, нам ведомых, и хотя в народе Атлантиды говорилось об утраченных землях Му и Ги-Бразиля, мне все же известно, что в величайшем из океанов за гранью заката содрогается земля, и острова поднимаются и исчезают, даже если обитатели их не ведают ни греха, ни зла, но живут точно невинные дети до того, как Боги наделили нас знанием и дали выбирать между добром и злом. А ежели земные Боги равно карают и грешников и праведников, тогда эти новые разрушения никак не могут быть карой за грехи, ибо таковы законы природы. Не знаю, заключен ли в крушении глубокий смысл или земля просто не обрела еще конечную форму, точно так же, как мы, мужи и жены, не достигли еще гармонии. Возможно, и земля тоже тщится облагородить свою душу и приблизиться к совершенству. Не знаю, Моргана. Это все – удел высших Посвященных. Я памятую об одном лишь: мы унесли секреты храмов – при том, что клялись вовеки того не делать, – и преступили обеты.
– Но нам приказали жрецы, – возразила Игрейна, дрожа всем телом.
– Никто из жрецов не сможет простить нам клятвопреступление, ибо слова обета, принесенного перед Богами, эхом разносятся во времени. Так что мы за это поплатимся. Не подобает, чтобы все знания и мудрость наших храмов погибли на дне моря, и нас отослали прочь, нести знание в мир, с ясным пониманием того, что нам предстоит страдать из жизни в жизнь за нарушение данного обета. Так суждено, сестра моя.
Ознакомительная версия.
