Так соглашаются византийские известия, подкрепляемые арабскими и русскими, с современными песнями скальдов. [288]
Обращаемся теперь к объяснению того, каким путем сага разошлась со своим главным авторитетом. Мы думаем, что это объяснение очень легко. Припомним выражения, которыми древнейшие исландские саги обозначают службу Нордманнов в Миклагарде и в Гардарике. «Он прибыл в Гардарику, сделался там наемником и был с Вэрингами» (Heidharvigasaga). Припомним, что в Виго-Стировой саге Нордманны хотя также служили в тех или других Вэрингах, но часто отличались от них (см. выше, стр. 193). И Гаральд был Вэрингом, пока он состоял в русском военном корпусе. В 1034 году, во Фракисийской теме, он был Вэрингом. Если уж особенно нужно будет спасать честь саги, то можно думать, что и в 1042 году он продолжал быть Вэрингом, то есть, он был в числе тех «Тавроскифов-наемников», которые прямо отложились от императора и потом вместе с толпою штурмовали дворец, хотя, по нашему мнению, в таком предположении нет необходимости. Одним словом, мы хотим сказать, что не только у Вальгарда, но и у других /451/ скальдов слово Вэринги, вероятно, встречалось, но только в таком смысле, что оно не было прямо и исключительно относимо к Гаральду и его спутникам. Для составителя саги было не только легко, но даже извинительно не понять довольно темных выражений и намеков родной поэзии и несколько увлечься патриотизмом. Сага приняла малую часть за все целое, или, лучше сказать, наоборот: целое Вэринги = Варяги — в глазах ее уравнялось с малой долей варяжского отряда.
VIII. Нордманы, Русские и Варяги в Сицилии и Апулии (1038–1042)
Византийское правительство при Михаиле IV Пафлагонянине решилось предпринять серьезную экспедицию, чтобы вырвать из рук неверных мусульман остров Сицилию. Внутренние междоусобия на острове представляли, с одной стороны, прямой вызов к вмешательству Греков, а с другой — подавали надежду легкого завоевания. Эмир сицилийский из фамилии [289] Келбитов, Ахмед-Ахал (Akhal), угрожаемый восстанием подданных, во главе которых стоял его собственный брат (Abu-Hafs), обратился к византийскому двору с просьбой о союзе. Его противники просили помощи султана Тунисского (Зейрида) Моезза-ибн-Бади (Moezz-ibn-Badi), который отправил туда значительное войско под предводительством своего сына Абдаллы. Уже в 1034 году византийские войска боролись с африканскими на острове Сицилии, но скоро воротились в Апулию. После удаления их, инсургенты и приверженцы Тунисского султана восторжествовали, Ахмед-Ахал был зарезан, и голова его представлена Абдалле-ибн-Моэззу: последний теперь владел столицею (Палермо) и всем островом. В этот момент, но уже в 1038 году, византийская армия снова переправилась чрез Мессинский пролив. [77]
Приготовления были сделаны большие. Из описания /77/ последующих военных действий в источниках византийских и норманно-итальянских оказывается, что все роды войск, находившиеся до сих пор в Азии — как старинные местные, так и наемные иностранные — были переправлены в Апулию и потом в Сицилию. Во главе экспедиции был поставлен бывший правитель приевфратских городов, знаменитый Георгий Маниак, прославивший себя взятием Эдессы и борьбою с азиатскими Сарацинами, тот самый Гиргир, неразлучным спутником которого исландская сага представляет своего героя, норвежского принца Гаральда. Маниак, получивший также звание стратига (византийской) Лангобардии (Zonar, II, p. 237 ed. Paris.), старался увеличить свою армию всеми средствами. Он вступил в дружественные сношения с князем Салернским Ваймаром, [290] у которого нашли себе приют французские Норманны, уже внедрившиеся в Италии. Они, по-видимому, были в тягость своему патрону; он убедил их принять участие в борьбе с неверными, предложив богатую награду от имени Греков. К Маниаку явились братья Готвили, недавно переселившиеся в Италию из своего замка на полуострове Cotentin (в Нормандии). Младших и впоследствии более знаменитых Роберта и Рожера еще не было здесь, и во главе трех сотенного норманнского отряда стояли три старшие брата Готвили: Вильгельм Железная Рука, в котором совершенно напрасно узнают скандинавского Нордманна Гаральда, Дрогон и Гумфрид. Пришло также несколько Ломбардцев с берегов реки По, и во главе их Ардуин, служебный человек архиепископа Миланского, опять не имеющий ничего общего с Гаральдом Гардрадом. [78] Вообще в византийских, а равно и в южно-итальянских источниках нельзя указать лица, под которым мог бы скрываться норвежский герой. Но никак нельзя отвергать его присутствия в Италии и участия в борьбе с Сарацинами Сицилии и Африки. Сицилия /78/ не только представляется главным театром подвигов Гаральда в прозаическом рассказе саги, но и упоминается несколько раз в отрывках поэзии скальдов. Некоторые из этих отрывков уже приведены нами. На основании их мы можем прямо заключать, что Гаральд, уже в Сарацинской Азии вступивший в те или другие отношения к Маниаку, вместе с ним, в 1038 году, прибыл в Италию. Если мы проследим, хотя в кратких чертах, действия византийской армии в Сицилии, то еще более убедимся в близком соответствии тех указаний и намеков, которые заключаются в стихах скальдов, с действительной, фактической историей, как она представляется по историческим источникам. Греки беспрепятственно переправились через пролив, неподалеку от Мессины, и медленно двигались по направлению к городу. Мусульмане сделали попытку остановить их; в жаркой схватке Греки уже поколебались, но [291] норманнский отряд восстановил сражение; под предводительством Вильгельма Железной Руки он сломил врагов, которых потом Греки гнали до самого берега. Так рассказывают южно-норманнские источники, с самого начала обнаруживая свою задачу — прославление подвигов своих соотечественников. Они умалчивают зато о следующем сражении, для общего хода дел более важном и описанном Византийцами. По всему видно, что мусульмане хотели остановить Греков не при Мессине, городе, населенном христианами и потому не укрепленном, а при Раметте, κατὰ τὰ λεγόμενα ῾Ρήματα (Cedren. II, 520). Громадное войско, в составе которого Кедрин-Скилица отмечает 50000 «Карфагенян», пришедших на помощь из Африки, преградило Византийцам путь внутрь острова. Сражение было так упорно, что близлежащая речка текла кровью (ibid.). Затем последовало завоевание тринадцати укрепленных замков, в которых Арабы упорно защищались, и осада Сиракуз, ознаменованная новым богатырским подвигом Железной Руки Вильгельма, сообщаемым, конечно, соответствующим источником. Между тем Абдалла-ибн-Моезз, получив подкрепления из Африки, снова грозил Византийцам. С шестидесятитысячной армией, — по самым умеренным показаниям (Malaterra), а по Кедрину, по крайней мере, с вдвое большей — «Карфагенянин» расположился лагерем на равнине близ города Траины (Δραγῖναι ἡ πεδιάς: Cedren. II, 522), на северо-запад от горы Этны, откуда он мог тревожить Греков в Катане и под Сиракузами. Маниак, господствовавший только над восточным берегом Сицилии, имея пред собою укрепленный город, осада которого затянулась, а позади — неприятельскую армию, /79/ устремился против последней. Он остановился лагерем на восток от Траины, там, где с XII века находились аббатство и земля, сохранившие его имя (Maniace) до нашего времени (Amari II, 387). Готовясь вступить в сражение и нанести решительный удар врагу, Маниак приказал начальнику византийского флота, то есть, патрицию Стефану, зятю императора Михаила IV, внимательно оберегать и стеречь морские берега Сицилии, чтобы разбитый неприятель не имел более никакой возможности ускользнуть и снова тревожить византийские завоевания и армию. [292] Карфагенянин, сын Тунисского султана, был разбит; 50000 Африканцев, по словам Кедрина, покрывали поле сражения (II, 522). Но вследствие небрежности патриция Стефана, Абдалла успел спастись, посадиться на суда (в Каронии или Чефалу, то есть, на северо-восточном берегу Сицилии, по мнению Амари), и потом явился в Палермо, откуда он мог возобновить борьбу. Кедрин, утверждающий, что Абдалла-ибн-Моэзз уже теперь бежал в Африку, противоречит арабским историкам, и очевидно — либо ошибается, либо упускает посредствующие факты (Amari II, 391). Следствием победы при Траине была сдача Сиракуз, где Георгий Маниак восстановил христианское богослужение, а равно и военные укрепления; замок на крайней оконечности древней Ортигии до сих пор носит его имя (Amari II, 391). В Сиракузах отысканы были мощи св. Лучии, указанные каким то старцем, украшенным почтенной сединою (Aimé, Ystoire de li Normant, II, 9, p. 60 éd. Delarc), и в серебряной раке отправлены в Константинополь. Подобно Сиракузам, заняты были греческими гарнизонами и другие вновь завоеванные укрепленные арабские пункты. В первой половине 1040 года почти вся Сицилия была в руках Греков.
