и окончательно, но не целиком. Вернее, целиком, но не полностью. А вернее, даже так: целиком и полностью, но не окончательно. У публики ведь что сейчас на уме? Один только гомосексуализм. Ну, еще арабы на уме, Израиль, Голанские высоты, Моше Даян. Ну, а если прогнать Моше Даяна с Голанских высот, а арабов с иудеями примирить — что тогда останется в головах людей? Один только голый гомосексуализм».
— И что дальше делать будем, Антоша? — проснулось моё левое полушарие.
— Откуда я знаю, — огрызнулся я, — но этот Тимоша мне мерзок даже и безотносительно того, что к нетрадиционным сексуальным связям я отношусь очень отрицательно.
— Ну тогда пойдёшь в дворники или в эти… в управдомы — выгонит он тебя из школы, как пить дать выгонит.
— Среди управдомов тоже хорошие люди встречаются, — не очень уверенно ответил я, — правда редко.
— Да и не хочешь ты никуда из школы уходить, верно? — это правое добавило, — привык уже к ней, к домашней собаке, да?
— Значит надо что-то придумать, — логично заключило левое, — что-то такое нестандартное — дать несимметричный ответ, как сейчас в прессе пишут.
— Значит, надо, — вздохнул я, — помощи от вас, я так понимаю, в этом вопросе не дождёшься, брысь обратно на дно вы оба двое… сам всё решу.
— И не затягивай, Антоша, — ехидно заметило на дорожку правое, — а то Тимоша может и обидеться.
— Бог не Тимошка, — твёрдо ответил я, — видит немножко.
Зачем вам складень, пассажир?
Зачем вам складень, пассажир?
Пришёл домой, бухнул на стол свой портфель с контрольными работами, да и сел проверять их с горя. Ну что же, почти половина восьмого-Б класса вполне себе соображала как в геометрии, так и в алгебре, это слегка разбавляло мои горестные раздумья о дальнейшей жизни. А с оставшейся половиной надо работать, да…
Через полчаса примерно после начала проверки зазвонил дверной звонок, мерзким таким дребезжащим тоном… надо бы собраться и поменять его на что-то более благозвучное. А звонящим, как ни удивительно, оказался Вася Дубин, радиолюбитель и сосед по подъезду.
— Здрасть, Антон Палыч, — скороговоркой произнёс он мне, — я кажись придумал, как сделать ту штуку, про которую вы мне вчера объясняли.
— Заходи, расскажешь, — пригласил его я.
— Пойдёмте лучше ко мне, — отказался он, — на живых деталях проще показывать.
И мы спустились на два этажа — дома у него никого не было, на Заводе наверно оба родителя в первую смену пашут. А комната его показалась мне ещё более заваленной разным барахлом, хотя казалось бы, куда уж больше.
— Плату управления уменьшить до нужного размера, это раз плюнуть — вот я уже и схему набросал и примерную разводку на плате, — и он показал мне уже протравленную плату с дырками под транзисторы, резисторы и даже под одну микросхему. — И головка считывания спокойно располагается на своём месте. А вот с механикой вопрос гораздо сложнее… нет у меня моторчика нужной мощности, чтоб он всю эту массу потянул.
— Вопрос с моторчиком я беру на себя, — ответил я, наморщив лоб, — а корпус ты продумал? Все же это открытым не оставишь, надо одеть во что-то…
— С этим пока тоже затык… примерный формат того, что мне надо, я могу нарисовать, но сделать вряд ли сделаю. Тут же станок понадобится, даже и не один наверно, а два — токарный и фрезерный.
— С этим я тоже, наверно, смогу помочь… — не очень уверенно добавил я, — в течение недели где-то. А ты пока электронику доведи до ума, ладно?
Вася согласно кивнул — доведу, мол, куда денусь.
— Как там в кружке-то радиолюбительском? — вспомнил я про вчерашнее, — ходил уже?
— Ходил, — уныло ответил Дубин, — начальный уровень там у всех, включая инструктора. Неинтересно — если и пойду ещё когда-нибудь, то только, чтоб деталей натырить.
— Ясно, — почесал я в затылке, — тырь только осторожнее, чтоб в историю какую не попасть.
— Постараюсь.
— И у меня ещё одна просьба к тебе будет, — продолжил я.
— Давайте вашу просьбу, — вздохнул Вася.
— Не одолжишь свой магнитофон на вечер?
— А зачем вам? — хитро прищурился он. — Танцульки будете устраивать?
— Да какие танцы, — ответил я, — стар я уже для них. Просто надо будет записать один разговорчик — запись-то у тебя там функционирует, надеюсь?
— Обижаете, Антон Палыч, — улыбнулся он, — у меня всё функционирует. Берите, конечно, только обращайтесь осторожнее — там всё на живую нитку сляпано.
— Не сегодня — завтра-послезавтра оно мне понадобится, — сказал я и вернулся к своим баранам… в смысле к тетрадкам с контрольными.
Но допроверять их мне, видимо, не было суждено, потому что снова в дверь зазвонили — на этот раз это была англичанка Софья Павловна.
— Ба, какие люди, — сказал я ей, — чем обязан?
— Как чем, — отвечала она, — сам же звал меня помыться под горячей водой.
— Заходи, — коротко бросил я, повесил её плащ на вешалку и проводил в большую комнату.
— Вот что я тебе скажу, дорогая Софья Павловна… угадай, откуда я только что пришёл?
— Из роно наверно, — в растерянности ответила она, — я слышала, что тебя туда вызывали.
— Это хорошо, что ты слышала, тогда сразу второй вопрос — угадай, по какому поводу меня туда вызывали?
— Даже представить не могу, — ответила она с немного испуганным выражением лица.
— Так вот представь себе, что по поводу тебя… ну там и ещё были вопросы, но основной с тобой связанным оказался.
— И что это за вопрос?
— Инструктор пошелестел бумажками и заявил, что я заманиваю молодых и незамужних учительниц нашей школы к себе, обещая им помывку в ванной… а это нарушение норм социалистического образа жизни. Идём далее — кроме тебя, моё предложение слышать как будто бы никто не мог, так что из всего этого заключаю, что сдала меня ты, дорогая Софья. На этом наше общение считаю законченным.
— Погоди, — ответила она, — никому я тебя не сдавала, зачем мне это?
— Ну значит поделилась этой информацией с
