и кое-какими инструментами: ножницами, пинцетом, корнцангом и скальпелем, фунтом СЦ. Казаки заканчивали привязывать зачехленное знамя – его решили иметь наготове, мало ли покажется какое-то официальное лицо или войска, но это будет явно не скоро.
Господин консул так и не прибыл ни с извинениями, ни с проводами посла иноземной державы. Сладко спит, а ведь задачу свою не выполнил – явно ему было дано указание не допустить проникновения русских в Африку, зачем прекрасной Марианне [39] еще одна головная боль в этом богом забытом уголке земного шара. Причем не допустить без пролития крови, помнят еще, как французские газеты критиковали правительство и дуболомов-военных, открывших огонь по гражданским лицам под предводительством псевдоказака Ашинова и беглого скопца Паисия. Поэтому сейчас действия консула должны были привести к тому, что сами русские будут не в состоянии перейти пустыню: мулов – нет, верблюдов – нет, воды – нет, отчего лошадки сами умрут. А потом изнывающим от жажды и жары русским добрые французы вручат бесплатные билеты третьего класса и отправят в трюме парохода в холодную Россию, где на них обрушится гнев царя.
Отправкой распоряжался Нечипоренко: подъесаул чувствовал себя в своей тарелке – под началом у него были свои казаки, а не непонятный барон со своими артиллеристами и не гражданские охотники. Ну что с того, проведем караван, первый раз, что ли, по пустыне идти. Потом стали выстраиваться, вытягиваясь на дорогу. Первыми ехали проводник-ассасин, Нечипоренко и знающий французский сотник Стрельцов в качестве переводчика. За ними шел авангард из десяти казаков, потом везли главный груз – царские подарки и деньги, а также оружие: пулемет в ящике, с десятью лентами и станком, двести штук гранат РБСП-1 и ящик с двадцатью винтовками вместе с запасом патронов к ним и пять револьверов. Дальше шли вьючные лошади с запасом воды – в пустыне этот груз как золото. Пять лошадей перевозили палатки и тент от солнца для лошадей, так чтобы сразу установить его по прибытии на бивак. Ценности и воду охраняли еще десятеро казаков – это было основное наше ядро.
Потом ехала бричка со мной и пулеметом, на козлах сидел казак, а его строевая лошадь шла в поводу. Сначала он норовил привязать ее сзади брички, но я ему объяснил, что бричка – не телега, а боевая единица, и его задача – вовремя развернуть ее направо или налево по моей команде, обеспечив мне сектор обстрела. Может быть, вообще придется выехать вперед и развернуться – так, чтобы пулемет стрелял вперед при фронтальной атаке противника.
Пока выползал на дорогу арьергард, мы даже успели немного потренироваться, выехав на площадку вбок. Десяток лент я рассовал с помощью возницы впереди, так, чтобы нагрузка на оси была более равномерной, туда же положил тюк сена, весит он немного, а место на вьючной лошади занимает. Вторым номером у меня подрядился быть Артамонов, он хоть и не был на стрельбах, но подавать ленту без перекосов – дело нехитрое, он быстро понял, что от него требуется. Сзади моей брички шел Машин караван: девять всадников (два телохранителя, шесть гвардейцев раса и мажордом), пять верблюдов и баран на привязи. Потом шли наши мулы, груженные фуражом, дровами и продовольствием. Завершал всю колонну арьергард из пулеметной брички с двумя унтерами-артиллеристами, имеющими опыт обращения с пулеметом. Ехали они господами, развалившись, нет хотя бы тюк сена себе вперед кинуть – начальник может, а они нет – вздрючу на остановке, сзади сектор обстрела закрывала привязанная к бричке лошадь (ну вот, каждому надо объяснять элементарные вещи по нескольку раз, и это унтера, а что тогда взять с солдат!). Ленты у них точно есть, сам проследил, чтобы запихнули, а вот знают ли, где они?
Позади брички замыкал колонну арьергард из десяти казаков во главе с хорунжим Бяковым. Сбоку шло охранение по четыре казака слева и справа. Кроме винтовок и шашек, они имели и дополнительное вооружение – им были выданы разгрузки с четырьмя гранатами и подсумками на четыре обоймы. Пока мы ехали сквозь акациевые заросли, окружавшие город, охранение шло непосредственно с боков колонны, а когда выйдем на открытую местность, они удалятся в стороны. Маша ехала рядом на белой смирной лошадке с глубоким дамским седлом (похоже, что с более глубокой посадкой, чем принято в Европе), сбоку и сзади, так, что мы могли видеть друг друга. При въезде в акациевые заросли ее плотным кольцом окружили телохранители и гвардейцы.
Посмотрел, что за винтовки у них в седельных чехлах. У четверых точно были самые современные итальянские магазинки Манлихер-Каркано [40], у других, включая телохранителей, – винчестеры модели 1887 [41] с характерным рычажным перезаряжанием (скоба Генри) – ну прямо Дикий Запад. Скоро акациевые заросли кончились, и все как-то почувствовали себя свободнее, включая меня: с собой у меня был только «штайр» в подмышечной кобуре, револьвер я засунул в медицинскую сумку, а в зарослях пожалел, что он не за поясом. Когда выехали на открытое пространство, Машина охрана тоже рассредоточилась, а казачье охранение ушло вбок, но сохраняло с нами визуальный контакт.
Так мы ехали по однообразной местности, кое-где покрытой чахлыми кустиками, дорога была относительно ровной, пока даже не очень-то и трясло, шла немного в гору, и мы поднимались все выше и выше на виднеющееся вдали плато. Когда дорога немного повернула, то увидели милях в десяти море и Джибути, сверху вид был довольно живописный – белые европейские домики стояли двумя ровными полосками, была видна площадь с правительственным зданием, чуть дальше – строящийся собор, рядом притулилась ныне действующая церквушка. Мне показалось, что я вижу даже наш лагерь, хотя нет – его закрывали большие пакгаузы железнодорожной компании, поэтому мы и не видели из лагеря дорогу на плато. Ехали довольно быстро – первый час как бы не со скоростью велосипедиста, лениво крутящего педали, потом, в гору, лошади пошли медленнее, со скоростью пешехода, но за два часа, пока не было жарко, мы преодолели верст пятнадцать, то есть половину минимального пути за переход.
Проводник сказал, что привал и дневка будет в сорока километрах, если будем идти хорошо. Сегодня нам выгоднее пройти больше, так как следующий день будет тяжелым – там начинается настоящая каменистая пустыня, причем ее самый сложный участок, и, чтобы быть в графике, не сильно устать самим и не замотать лошадей, мы в таком случае завтра пройдем до первого колодца всего двадцать миль. А вот если бы мы сегодня затянули с выходом, да шли
