— Видал, а? Ты такое когда-нибудь видал?
— Где? В Москве? — криво усмехнулся я.
Меня самого здорово трясло, аж ноги подгибались, отходняк был серьезный.
— А, ну да… — кивнул он, вновь жадно и глубоко затянувшись. — Они в подвале на нас с потолков тоже кидаться начали. Хорошо, что вы палить начали, «пионеры» задергались, напали рано, ну мы их и покосили, первых. А потом гранатами. А если бы чуть дальше прошли — трындец группе, никто бы оттуда не вышел.
— А смотреть на потолок?
— На тебя хулиганы когда-нибудь с потолка нападали? — чуть возмутился он. — Когда по плохому району идешь, на стены смотришь, чтобы кто-нибудь не прыгнул? Нет? Ну вот и мы нет, я на сотне таких зачисток был, всяких тварей видел, но по стенам и потолкам ни одна не скакала.
— Мальцев, потом побазаришь! — крикнул из «мерседеса» Власов. — Давай на место.
— В караулке дотрындим! — сказал мне Федя и побежал к командиру, выбросив окурок в лужу. Тот коротко прошипел и погас.
* * *
В караулке поговорить тоже не удалось, едва вошли, как последовал второй вызов. Снова была беготня, открывающиеся ворота, езда по темным улицами, где отблески фар скользили по грязной земле и мокрым и обшарпанным стенам домов, затем какой-то флигель с большим подвалом, куда полезли боевые группы.
После тщательного досмотра местности Власов признал тревогу ложной. Ничего не нашли, но время это заняло. На всякий случай прочесали окрестности, нас с Пашей заставили покататься кругами по прилегающим кварталам, и мы честно катались, наводя фару-искатель, а заодно и пулемет на все подозрительные места, но так ничего и не обнаружили.
— Это нормально, таких вызовов три из четырех, — сказал Паша, когда мы снова катили в Горсвет во главе колонны. — Считается, что лучше перебдеть, чем недобдеть. Тем, кто вызывает по ошибке, за это ничего не бывает, если, конечно, не выяснится, что это чистое хулиганство.
— А если выяснится?
— Да по репе настучим, чтобы впредь думал.
— А так, чтобы вызовы накладывались, бывает?
— В смысле? — не понял он.
— Ну, одновременно еще где-то твари лезут.
— Естественно, — удивился он вопросу. — Три группы дежурят ведь, не только наша.
— А я и не знал.
— А еще две караулки с другой стороны территории, во флигеле. Увидишь еще, мы и там тоже сидим.
Помолчав, он добавил:
— Гляди, светлеть вроде как собирается. Скоро смене конец.
— Будут еще вызовы? — спросил я.
— Не знаю, но… не думаю. Мы в очереди первыми были, так что если сучится что, то другие группы поедут. Будем в караулке чай пить.
Я усмехнулся, прислушался к себе, понимая. Что отходняк после пережитого никуда еще не делся, и сказал:
— Мне бы не чаю лучше, вот те крест.
— Ну, от ста граммов мало кто откажется, но это уже потом, — ответил он. — Тебе, кстати, вообще проставиться бы надо, да и суббота накатывает. Давай, с Федькой договаривайся, сходим куда-нибудь.
— А куда? — спросил я, заворачивая в открывшиеся перед нами ворота Горсвета.
— Да вон, в шашлычку или хинкальню, которые на Советской. Там нормально, тебе понравится. Не Москва, естественно, но… увидишь, в общем. Главное что вкусно.
— Это точно главное, — согласился я сразу. — Ну и водка чтобы терпимая была.
— Водка хорошая здесь. Один сорт всего, называется «Водка», но хорошая. С низовьев реки везут, там места хлебные, там и гонят.
Паша оказался прав, больше вызовов для нас не было. Все расслабились, половина дремала, остальные просто попивали чаек да двое, Федулыч и еще какой-то дядька средних лет, играли в шашки.
— И охота вам под утро? — удивлялся, ерничая, Федька. — Тут адреналин кипит, мы всю ночь монстров душили, душили, душили… А тут в шашки. В «Чапаева» давайте лучше, на вылет, гамбиты только выучите, чтобы перед гроссмейстером не облажаться.
— Отвали, трепло, — отмахнулся от него Федулыч и Федька отправился искать другую жертву.
К утру прибрались, полы вымыли. Смена пришла в десять, приняла от нас имущество и оружейку, их старший присвистнул, прочитав записи в журнале. Когда уже начали расходиться, Власов остановил меня, сказал:
— Зайти в ПБУ в воскресенье с утра. К десяти, понял?
— Понял, а чего? — удивился я, поскольку меня проинформировали, что после суток я свободен как ветер, и привлечь меня могут только в том случае, если толпы «пионеров» и прочих тварей пойдут на Углегорск приступом.
— Летучка будет по новым привычкам "пионеров", — сказал он. — Ты их засек первый, так что заходи. Это не надолго, через час свободен будешь.
— Хорошо, — согласился я.
Карабин по совету Федьки я сдал, а вот револьвер в кобуре оставил. Спросил у своего приятеля только:
— Нурик меня в дневальные хочет загнать, говорит, что оружие надо. Нагана-то хватит?
— Там три винтовки стоят в дежурке, так что вполне. Да и не случается ничего в общаге, по большому счету.
— Да, и кобуру бы мне нормальную, чтобы ствол быстро извлекать, — вспомнил я. — Где взять? А то если бы я на еще секунду дольше свою лапал, меня бы на английский флаг порвали.
— На базар сходим, не проблема. Под наганы много чего есть, там подберешь. Кстати, Паша намекал, что ты проставиться сегодня желаешь? Вроде как страдаешь и кушать не сможешь, пока боевым товарищам не нальешь, а те все до капли не выпьют?
— Насчет страданий ты карман держи шире, не страдательный я, и вообще трезвость — норма жизни, — обломал я его в общем плане. — Но сегодня проставлюсь. За уцеление и за первый день.
— Ну так а я о чем? — засмеялся он. — Вот перед этим делом…, - он пальцем изобразил у шеи "это дело", — … как раз и на базар зайдем. Мне там для «опеля» поискать кой-чего надо.
Мы вышли на улицу. Было уже не так холодно, как ночью, но не менее промозгло и стыло. Мерзкая погода какая.
— Федь, а у вас тут такая погода подолгу?
— Да вся осень до конца ноября, — кисло сморщился он. — Пока снег не пойдет. Потом до середины апреля дубак стоит. Это тебе не Сочи, климат паскудный.
Мы пошли в сторону общаги по пустынной в честь выходного дня Советской. Народ отсыпался после рабочей недели, пока никуда не спешил.
— Федь, кстати, а где ты свой грузовике держишь? А то что-то я его не вижу.
— Да за общагой ставлю, тут же не украдут, чего бояться? А так весь город четверть часа пешком в любом направлении, что их без толку гонять? А так у многих есть. Себе-то колеса не хочешь?
— Я домой хочу, если честно, — вздохнул я. — Легко бы согласился отправиться туда без всяких машин.
— Об этом, Вов, забудь, — сказал Федя жестко. — Все, считай, что ты для того света помер, нет тебя больше. Скоропостижно скончался. Судороги, понос и смерть там с тобой случились. А обратной дороги из таких ситуаций, как сам понимаешь, нет. Так все же?
