– Если работают лучше, то, конечно, и получать должны больше. Какие конкретно цифры вы предлагаете?
Еще не кончив фразу, я понял, что говорю, похоже, не то – Михеев смотрел на меня с немалым изумлением. Я заинтересовался.
– В чем тут дело? Что, если они станут получать больше мужчин, это может вызвать… э-э-э… нежелательные настроения в бригаде?
– Так ведь они получают вдвое меньше! – выпалил Михеев.
Вот те раз, какие интересные новости иногда приходится узнавать о своем заводе, – подумал я. Но ситуация наводила на некоторые размышления, оставалось кое-что уточнить.
– То есть вы, господин Михеев, считаете, что повышение оплаты поднимет качество работы ваших женщин? Количество ведь определяется не ими.
Михеев опустил глаза, но потом, видимо, решился:
– Нет, не поднимет. Они и сейчас работают так хорошо, как могут. Но… это несправедливо!
Ага, у человека есть чувство справедливости. Кроме того, есть организаторские способности и авторитет среди рабочих. Попробую-ка я экспромтом воплотить в жизнь одну свою задумку – ежу понятно, что на наших заводах, как и везде по России, скоро прорежется рабочее движение самых разнообразных толков. И раз уж это явление нельзя предотвратить, то, в соответствии с комсомольскими заветами моей юности, его надо возглавить. А потенциальный возглавитель – вот он, сам пришел.
– Скажите, господин Михеев, вам знаком термин "тред-юнион"? Или, если по-русски, "профсоюз"?
– Знаком, – насторожился он.
– Тогда подумайте вот о чем. Вопрос с вашими женщинами мы решим прямо сейчас – то есть вы скажете, сколько им надо платить, и я распоряжусь. Но это ведь не единственная… говоря вашими словами, несправедливость на нашем заводе. И администрация про многие такие вещи может просто не знать. Кроме того, эта администрация еще может считать, что так и надо – возможно, ошибочно. В принципе любой работник завода имеет возможность записаться ко мне на прием и, придя, начать качать права (Михеев недоуменно поднял брови; следи за речью, осёл, мысленно сказал я себе). Может – но скорее всего не придет. Но если явится хотя бы каждый десятый, у меня просто не хватит времени выслушать всех – раз, и их пожелания будут противоречить друг другу – два. Вы согласны?
– В общих чертах да…
– А отсюда вывод – нужен какой-то орган для защиты интересов рабочих перед администрацией. И лучше, если рабочие его сами сформируют, их же интересы, в конце концов. Например, тот самый профсоюз.
– И вы допустите появление такой организации на вашем заводе?
– Что значит "на вашем"? Мы делаем самолеты для России. Повторяю – мы! Вы вкладываете свой труд. Я – знания. Великий князь Георгий – деньги и связи. И противостояние звеньев этой цепи друг другу ни к чему хорошему не приведет. В общем, подумайте. Надумаете – дайте знать.
После ухода Михеева я вызвал одного из сотрудников шестого отдела.
– Значит, так. На заводе организуется профсоюз. Скорее всего, бригадир Михеев это сделает. Вам предстоит … э-э-э … курировать этот процесс. Наверно, для вас в заводоуправлении введем должность "секретарь по трудовым вопросом" или еще как, сами подумайте. Задач две. Первая – приглядывать за этим профсоюзом, чтобы его деятельность не вышла за конструктивные рамки. Вторая – обеспечить ему отсутствие конкурентов. Если оные возникнут сами, внутри завода, то действовать мягко, но они должны в конце концов влиться в михеевскую структуру. А вот любые попытки извне организовать что-то подобное должны пресекаться жестко. То есть если окажется, что какой-нибудь заезжий агитатор не был в тот же день избит до полусмерти возмущенными рабочими – я этого не пойму. Да, вот еще что. В процессе работы с приезжими эти самые рабочие могут поиметь неприятности с полицией. Значит, нужно заранее озаботиться знакомствами в данной конторе. Ну и все неприятности будут тут же материально компенсированы, это понятно.
Вечером я еще поразмыслил на данную тему. Какие другие неприятности могут идти снизу? Наверное, которые с национальным привкусом. Насколько я помнил, в России бузили в основном поляки и евреи. Ладно, евреев как-то можно понять, черта оседлости и прочие подобные вещи не способствуют впадению в нирвану, но поляков вроде никто особенно не притеснял. Так что я сделал еще пару пометок. Выяснить, есть ли сейчас какая-нибудь дискриминация поляков. Если нет, то при малейшем намеке на попытку организоваться – сразу оргвыводы. Узнать, есть ли на заводе евреи. Найдутся – намекнуть, что, если есть желание, можно создать что-то вроде ма-аленького такого Бунда.
Закончив с планами по отбиванию хлеба у борцов за освобождение труда, я взял ноутбук и, вздохнув, принялся читать статью про лечение тифа. Будем надеяться, что в результате моей терапии Николай не помрет, а то неудобно получится. Весь остаток вечера я пытался, продираясь сквозь медицинские термины, понять – при каком течении болезни левомитицин следует заменять бисептолом и коим боком тут оказался преднизолон, который вообще-то вроде как мазь от нарывов. Нет, пожалуй, всякие сильнодействующие, да еще и незнакомые препараты больному Николаю лучше не подсовывать. Поливитаминов ему, от этого точно вреда не будет. Тут меня осенила еще одна околомедицинская идея. Вот, предположим, приехал на завод какой-нибудь агитатор, неважно от кого, и его согласно моим указаниям надо бить. А если он будет женского пола, такое случалось, тогда что?
Я сделал в склерознике еще пару записей:
Посмотреть насчет сильнодействующих слабительных;
Поискать что-нибудь химическое, чтобы от него прыщи пошли по всей роже и долго не сходили.
На следующий день из Москвы, где он вел переговоры с англичанами, приехал Гоша.
– Берут, – сообщил он, – две штуки. Но не по, а за восемнадцать тысяч, с ценой ты уж очень загнул. Я вообще удивляюсь, как они и два-то за эти деньги взяли.
– Самому надо было коммерцию вести, – огрызнулся я. – Учти, если и со штатовцами мне придется решать финансовые вопросы, я им сразу миллион назначу. У меня случаются иногда приступы неконтролируемой алчности, чтоб ты знал.
– Ладно, посмотрим. Возвращаясь к англичанам – сюда на днях пять человек от них приедет, на предмет обучения полетам. Я сказал, что за месяц научим.
– Одного.
– Почему?
– Потому что мне, во-первых, лень. Во-вторых, если умеющих летать будет два или более, они смогут одновременно и проводить войсковые испытания, и готовить своих пилотов. Нефиг, пускай по очереди это делают.
– Я вообще-то уже пообещал…
