– Ну вот, – Крушаль выпрямился и огляделся, беспорядочно дергая фонариком – рука у него дрожала. – Мы уже в таком месте, каким пугают детей. Вот тот коридор – в темницу. Была ли здесь комната пыток, не знаю, но есть застенки с цепями в стене. Это будет справа. Но нам некогда, посмотрите потом. Пойдемте сейчас в бывшие жилые помещения.
Альберт послушно пошел вслед за агентом налево, они поднялись по небольшой лестнице в коридор с довольно гладким полом. По крайней мере, историк больше не спотыкался, а высокий потолок позволял идти свободно. Крушаль вскоре остановился, долго светил в какую-то нишу, а затем громко сказал:
– Нам сюда! Запомните хорошенько, Альберт, это и есть комната Ришо. Давайте зайдем, Николас тоже проводил здесь кое-какие свои опыты.
Крушаль зашел в нишу, повозился в темноте с очередным замком, причем тот клацнул на удивление мягко, легко открыл хорошо смазанную дверь и резко остановился, так что Альберт от неожиданности чуть не наступил ему на пятки.
– Смотрите, – сказал Крушаль. – Да тут целая лаборатория.
Альберт выглянул у него из-за плеча и тоже стал водить взглядом вслед за пятном света от фонаря. Посредине комнаты с одной узкой бойницей, расположенной, очевидно, прямо над землей, стоял письменный стол, беспорядочно заваленный бумагами. Вдоль стен тянулись деревянные шкафы с книгами и стеклянные витрины с разного рода колбочками и мензурками. В одном из углов находилась жаровня, а в другом – большой переносной обогреватель. Шнур от него шел к удлинителю, а тот, в свою очередь, вился к бойнице. От этого удлинителя питались еще настольная металлическая лампа, большой торшер, а также какие-то непонятные приборы на металлическом столике на колесиках. Крушаль шагнул вперед и включил торшер. Мрак ушел из комнаты, и она стала выглядеть еще более странно.
– Только не говорите, что вы не знали о существовании этой комнаты, – медленно произнес Альберт, заходя внутрь.
– Если бы я хотел ее скрыть, я бы вас сюда не привел, – уклончиво ответил Крушаль. – Только оставьте домыслы на потом. Предлагаю лучше поискать упоминания о манускрипте.
– Может быть, поднимемся, переоденемся, возьмем термос с кофе и приступим? – спросил Альберт, осторожно вороша бумаги на столе.
– И вы называете себя историком? – теперь сарказм прозвучал в голосе Крушаля. – Мне казалось, настоящий историк забыл бы обо всем на свете, если бы ему представилась возможность здесь поработать. Напомню еще, что от манускрипта зависит ваша жизнь. Так неужели вам еще нужен допинг в виде кофе?
– Почему нет? – Альберт криво улыбнулся.
– Вот скажите, какая энергия заставляет человека действовать? – спросил Крушаль, опираясь рукой на стол. Видно было, что он порядком устал.
– Жизненная сила? Жажда жизни?
– Это очень абстрактные понятия, и вы вряд ли их расшифруете. А самая сильная энергия – это интерес. И в любой тайне неиссякаемые запасы этого самого интереса. Разгадывая тайну, забывают про сон и еду. А иногда и про жизнь с ее жаждой.
Альберт поежился то ли от холода, то ли от намека на непростую ситуацию, в которой он оказался, и, ничего не ответив, включил обогреватель, сразу же застрекотавший сверчком.
– Месье Крушаль, вы займитесь книжными шкафами: мне достаточно сложно бегло читать по корешкам, – попросил Альберт, решительно меняя тему. – А я для начала разберу бумаги на столе.
– Что ж, с удовольствием помогу вам, – ответил агент, всем своим видом показывая, что он здесь все-таки случайно, но раз уж так получилось, поможет в меру своих сил.
Включив лампу на столе, Альберт принялся перекладывать документы, попутно мучая Крушаля вопросами о подземелье. Но агент почему-то потерял к происходящему интерес, отвечал немногословно, и лицо у него было недовольным и скучающим.
– В ящиках стола не забудьте посмотреть, – лишь напомнил Крушаль, перейдя ко второму шкафу.
Однако Альберт не спешил, ибо многое из того, что он нашел на столе, его заинтересовало. Это были копии манускриптов на латинском, а также книги, ветхие и не очень, листы бумаги, исписанные косым дерганым почерком. Но историк не читал все подряд. Чтобы внимательно разобрать только то, что лежало на столе, не хватило бы и месяца, Альберт же чувствовал, что предназначенный ему документ лежит где-то на поверхности. Даже стало обидно: неужели он выглядит таким зеленым, что французы решили затеять с ним эту игру? В причастности управляющего ко всей этой истории Альберт уже не сомневался. Он открыл ящик стола. На листке писчей бумаги было крупно выведено ручкой: 'Tractatus de rebus naturalibus et supernaturalibus'.
– Трактат о естественном и сверхъестественном, – прочитал Альберт вслух.
– Вот-вот, – встрепенулся Крушаль, – Николас перед уходом упоминал, что будет искать именно этот манускрипт! Я в латыни не силен, но звучало именно так.
Не выказав особых восторгов, Альберт сложил листок и убрал его в карман.
– Полагаю, можно идти, – сказал он, озираясь, словно что-то забыл. – И все же, месье Крушаль, а зачем нужна была вся эта церемония? Неужели вы думаете, что я…
– Скажите, вы были в Диснейленде? – перебил Крушаль, и лицо его вдруг стало жестким несообразно вопросу.
– Нет, но собираюсь как-нибудь. Говорят, там ужасно интересно. Но причем тут…
– А при том. Люди едут туда издалека. Люди платят немалые деньги. Спрашивается, за что? А за то, что им дают возможность проникнуться! Прочувствовать! Пиратский город, страна фантазий, мир Дикого Запада! Вот и я хочу дать вам возможность прочувствовать мир Николаса, тайну манускрипта, загадку Средневековья! Ведь если вы не заинтересуетесь этим чужим миром, вам в нем не выжить. Вы и так на волосок от смерти. Только идея и только цель смогут спасти вас и дать силы для борьбы в том непростом мире, где вы оказались.
– Вы все правильно говорите… Только меня заинтересовывать не надо. Я и так достаточно заинтересован. А что касается тайных манускриптов и алхимии, то ведь не зря на стене у вашего Николаса висит древнее изречение Агриппы.
– Какое еще изречение? – удивился Крушаль.
– А я вам переведу, – сказал Альберт, подводя агента к стене, где, запаянная в пластик для защиты от сырости, висела распечатка на латыни.
– Слушайте же: 'Вредоносные угли, сера, навоз, яды и все тяжкие труды вам кажутся слаще меда, пока вы еще не растратили все свое состояние, имение и наследство, пока оные не обратились в прах и дым, и вы все еще тешите себя надеждой узреть в награду за все ваши долгие труды чудесную картину зарождения золота, обрести вечное здоровье и возвратить себе молодость. Наконец, потеряв время и деньги, вложенные вами в это дело, состарившись, вы, обремененные годами, одетые в лохмотья, изголодавшиеся, вечно вдыхавшие запах серы, испачканные цинком и углем и почти разбитые параличом от постоянной работы с ртутью… почувствуете себя до того несчастными, что будете готовы продать свою жизнь и саму душу'.
– Но все-таки Николас добился своего, – сказал Крушаль после долгого молчания. – Он попал в прошлое. И тогда уж можете посмотреть для разнообразия на эту гравюру, – и агент показал рукой на другой лист, приклеенный немного в стороне и выше. Там был изображен летящий на ангельских крыльях мощный рубенсовский старик с песочными часами над головой и смертельной косой в руках.
– Кажется, Сатурн, бог времени… – тихо сказал агент.
Уже на поверхности, церемонно поблагодарив Крушаля за помощь, Альберт направился к себе. Поднимаясь по лестнице, он был в полном замешательстве, и от попыток поразмышлять об истинной цели посещения подземелья у него разболелась голова. Теперь историк нисколько не сомневался, что о существовании комнаты знал не только Крушаль, но и управляющий, а упоминание о манускрипте было сделано специально. Альберт также понял, что нужен этим двоим: Крушалю, чтобы найти друга, а управляющему, по-видимому, чтобы не остаться без работы. Только почему нельзя поговорить об этом прямо, почему нельзя без хитростей предоставить все нужные материалы, не обставляя все с излишней загадочностью. Те еще тайны мадридского двора… Объяснение с Диснейлендом на время успокоило его, но под вечер вся эта история опять начала смущать.
Теперь Альберту было непонятно: действительно ли Крушаль настаивал на немедленном возвращении в Курсийон через потайной ход, или весь этот разговор был поводом как бы случайно найти комнату хозяина замка… А ведь предложение Крушаля не лишено смысла. Но одному совершать путешествие назад не было никакого желания. Да и неловко было бросать своих новых товарищей, особенно если учесть сечу у речки. Но Крушаль прав: рано или поздно, а возвращаться все равно придется. Вряд ли монах ответит на все вопросы. Не исключено, что он вообще ничего не скажет, даже если удастся поговорить с ним до казни.
