Мерно взмахивая веслами, баркас, подпрыгивая на волне, направлялся к «Сюзанне». Барнетт приказал первому лейтенанту на всякий случай кроме матросов прихватить с собой пяток морских пехотинцев. Конечно, вряд ли стоило ждать каких-то неприятных неожиданностей, но береженого бог бережет. Сейчас он с большим интересом наблюдал за тем, как экипаж «Аконита» сражается со сломанной мачтой. Чтобы корабль двигался мало-мальски нормально, нужно было избавиться от обломков, а потом поставить хотя бы куцую временную мачту, иначе корвет будет вилять на курсе, как пьяный матрос. Вмешиваться в разборки «Артемиды» с бригом французы больше не собирались, радуясь, что легко отделались.
Потом он взглянул на «Сюзанну» и увидел, как моряки во главе с Келси ловко поднимаются на палубу по спущенному штормтрапу. Сначала вроде все шло нормально, но потом на палубе брига началась непонятная суматоха, люди забегали, кто-то из морских пехотинцев – это было сразу видно по яркому красному мундиру, вскинул было мушкет, но тут же нелепо взмахнул руками и упал. Долетел треск пистолетных и мушкетных выстрелов, потом последовала пауза и снова несколько выстрелов. Барнетт выругался кудревато, вот уж чего он никак не ожидал. Но потом на бриге снова воцарилось спокойствие, и на флагшток медленно поднялся британский флаг.
Еще спустя несколько минут баркас отвалил от борта «Сюзанны» и направился к фрегату. Келси пулей взлетел на палубу «Артемиды», хотя его левая рука висела на перевязи. У Барнетта глаза на лоб полезли.
– Коммандер, сэр, там такое…
– Успокойтесь, лейтенант, и доложите по форме.
– Есть, сэр. Прибыв на «Сюзанну», обнаружил на палубе кроме французов троих американцев. Означенные американцы дерзко вели себя, я приказал морским пехотинцам взять их под стражу. Тогда они оказали сопротивление, начав стрелять из пистолетов. Сержант Бейли был убит, я получил пулю в левую руку. Двое американцев также были убиты, третьего удалось схватить. Доставлен сюда, находится в баркасе, как и тело сержанта.
– Как ваше самочувствие, мистер Келси? Вы в состоянии исполнить порученную задачу – привести «Сюзанну» на Сент-Киттс, тем более что это совсем недалеко?
– Да, сэр. Смогу. Французов мы загнали в трюм и заперли. Боцман взял на себя временное командование.
– Ясно. – Барнетт ненадолго задумался. – Отправляйтесь на приз, приводите все в порядок. Трюмы осмотрели?
– Никак нет.
– Это упущение, сэр. Я должен поставить вам на вид. Имевший место инцидент объясняет ваши действия, но не оправдывает их. Отправляйтесь обратно к ним, пришлите мне пятерых французов на шлюпке «Сюзанны», команду гребцов для баркаса я выделю. Американца поднять сюда и отправить в канатный ящик. Мистер Леппинг, вы временно принимаете на себя обязанности первого лейтенанта, постройте команду для похорон бедняги.
– Есть. Есть, – козырнули офицеры.
Собственно, Барнетт не верил ни в бога, ни в черта, но команда не поймет, если покойника просто выкинуть в море. Он приказал вестовому принести из каюты молитвенник, а боцману завернуть тело сержанта и привязать к ногам ядро. Когда все было готово, раздалась заливистая трель боцманской дудки и команда построилась. Барнетт вздохнул и торопливо прочитал заупокойную молитву по погибшим в море.
– И предаем тела их пучине…
Двое матросов подняли решетчатую крышку люка, на которой лежало тело, и оно с глухим всплеском нырнуло в воду. Матросы ждали, что сейчас раздастся команда продолжать работы, но капитан и не думал распускать строй. Он дождался, пока вернется барказ «Артемиды» и шлюпка «Сюзанны», в которой, как и было приказано, сидели пятеро связанных французов.
– Мистер Леппинг, подготовьте казнь.
– Коммандер, сэр?
– Мы сейчас повесим этого америкашку.
– Как?! Даже без суда?
– А зачем, лейтенант? Это мятежник, схваченный при нападении на солдат Его Величества Георга III, тем более погиб сержант. У него нет даже хлипкого оправдания, которое выдвигают эти мерзавцы с континента. На нем нет военной формы, а потому я считаю его пиратом, как такового властью, данной мне уставом, приговариваю к смертной казни через повешение и приказываю привести приговор в исполнение незамедлительно. Пиратов всегда вешают! У вас есть возражения, сэр?
– Никак нет, коммандер, сэр.
– Исполняйте.
Мрачные приготовления не заняли слишком много времени. Нужно было протянуть линь через блок на левом ноке фока-рея, проверить, чтобы он легко ходил в блоке, потравить его и завязать скользящую петлю. Затем на палубе мелом очертили кружок, куда предстояло встать приговоренному. Немного поколебавшись, Барнетт выбрал семерых морских пехотинцев, которым предстояло тянуть конец, он был в них более уверен, чем в матросах.
Снова засвистели боцманские дудки, и строй замер, американца вывели на палубу. Это был еще совсем молодой человек, ему явно не исполнилось и тридцати. Платье его было помято и слегка запачкано, видимо, когда морские пехотинцы связывали его. Он растерянно крутил головой, совершенно не понимая, что тут происходит. Увидев раскачивающуюся петлю, американец замотал головой, как человек только что проснувшийся от кошмара и пытающийся отогнать прочь ужасные видения. Но петля и не подумала исчезать.
Барнетт поднялся на ростры.
– Ваше имя? – холодно спросил он американца.
– Томас Пейн, – слабым голосом ответил тот.
– Томас Пейн, властью, данной мне законом, я приговариваю вас к смертной казни через повешение как пирата, схваченного в бою. Приговор приводится в исполнение немедленно.
Американец трепыхнулся было, но тут же в спину ему уперлись два штыка. Морская пехота нечасто пользуется ими, но это не означает, что она ими не умеет пользоваться. Молодой человек побелел, как мел, ноги его подкосились, но конвоиры поставили Пейна в меловой круг. Боцман накинул петлю ему на шею и вопросительно посмотрел на капитана. Барнетт помедлил с полминуты, чтобы американец мог полностью почувствовать ужас своего положения, и махнул рукой. Мерные шаги морских пехотинцев, и тело медленно пошло верх.
Барнетт повернулся к французам.
– Вы все поняли? – спросил он на плохом французском. – То же самое будет с вами в случае мятежа.
Пленные закивали головами, не в силах вымолвить ни слова.
– Отлично. Мистер Леппинг, отправьте их назад, чтобы они могли рассказать все своим товарищам. Команде – вольно! Продолжать работы. Кстати, мистер Леппинг, ваша вахта. Я у себя в каюте, но прикажу вестовому принести вам рюмочку шерри. Мне кажется, вам надо слегка успокоить нервы, – Барнетт жестко усмехнулся. – А шерри просто превосходный. Курс на Сент-Киттс. Передайте на «Сюзанну» мистеру Келси – следовать за мной.
Уже спускаясь к себе в каюту, Барнетт обернулся. Тело несчастного Пейна болталось на ноке, раскачиваясь и подпрыгивая, потому что волна все-таки была довольно сильной. Ему еще предстоит провисеть положенный срок, скорее всего, «Артемида» так и войдет в порт Бастерра с этим странным украшением. Что поделаешь, он знал, на что шел. А вообще-то этот человек из Парижа сработал просто здорово. Если прикинуть сумму призовых денег, которая придется на долю капитана, захватившего такого жирного гуся… Барнетт даже причмокнул. Если бы он только знал, кому именно, обязательно отправил бы в Париж бутылочку шерри, вино действительно великолепное.
…Странный это был разговор, очень странный. Выяснилось, что Петр совершенно не знал графа Ивана Ивановича Шувалова, он оказался подлинным сфинксом египетским, который скрывает превеликое множество тайн. И не следовало обманываться простецкой внешностью Ивана Ивановича, за ней скрывался острый, точно бритва, ум и железная воля. У Петра даже возникла странная мысль: только ли он один был введен в заблуждение? Да собственные братья не ошибались в Иване Ивановиче? Вдруг и генерал-фельдцехмейстер, и начальник Тайной канцелярии точно так же не разглядели ничего?
Что люди думали об Иване Ивановиче? Граф Шувалов, любимец, хм, императрицы Елизаветы. Так мало ли подобных персон подле трона отирается в надежде снискать себе толику милостей из рук государыни? Так ведь нет же, в князья Иван Иванович не захотел, а на вопрос «Чего же тебе, милый, надобно?» ответил и нечто вовсе несуразное. Представьте себе, граф Шувалов заявил: «А что бы нам, матушка, Академию де сиянс учредить? Неловко ведь получается, все державы европейские таковые академии имеют, одни мы во мраке невежества обретаемся. И если уж намерена Россия твердой ногой стать в первые ряды, то никак не должны умы светлые от милостей взбалмошных дворян зависеть и на положении просителей обретаться. Нет, государство о них попечение должно взять, а уж они, матушка, и тебе, и империи твоей стократ отплатят». И ведь учредил же! Более того, вместо заслуженных профессоров немецких холмогорского мужика Ломоносова президентом поставил!
