Прибыв в деревню Михаил только убедился в своих подозрениях, хоть всё выглядело как обычно — не самая большая деревня, жители которой поголовно работали в местном колхозе, что-то было не так.
Может то что все дома и заборы на единственных трёх улицах были покрашены свежей краской, и не просто покрашены, а как-то затейливо, с узорами, завитушками и орнаментами, хоть и палитра ограничивалась только красной, зелёной и белой красками. Сами улицы были отсыпаны утрамбованным гравием, с организованными водостоками и тротуарами — не деревня, а какая-то образцовая В/Ч, или показательное хозяйство из тех что любят демонстрировать первым секретарям. Но дело было не только в домах и улицах. Все люди встреченные ими были какими-то странными — совсем непохожими на советских людей. Все были одеты если не нарядно, то очень опрятно, в новые чистые и яркие вещи. Как будто собирались идти на танцы в клуб, но они в такой одежде работали и при этом улыбались. Все и всем.
Михаила, за всё время пока его группа шла по улице где их высадил УРАЛ(они бы доехали прямо к управе, но в начале деревни стоял знак запрета проезда и улицу перегораживал простенький, но массивный шлагбаум, возле которого впрочем никого не было), не покидало ощущение, что он попал в населённый пункт западной европы (где он был пару раз в служебной командировке) настолько всё было необычным. Необычным для граждан Советского Союза. Вот например, несколько встреченных ими детей, вместо того чтобы как это обычно происходит окружить их и начать задавать глупые вопросы, дети просто вежливо поздоровались и направились куда-то дальше по своим делам.
Придя к управе, они сразу прошли в кабинет председателя. Председателем оказался мужчина лет сорока, типичного колхозного вида — усатый, дородный и с бегающими глазами, типичной малоросской внешности. Во только, вместо того чтобы потеть и дрожать от страха как это обычно бывало с людьми которым лейтенант предъявлял своё удостоверение (что признаться грело его душу, позволяя наслаждаться властным ощущением), председатель, представившийся Копыто Иван Петровичем просто по-деловому поинтересовался целью их приезда.
Глава 14
Всю следующую ночь я пытался подключиться к сознанию бойца что предупредил меня о недопустимости нарушения границ запретной территории. Но то ли, то что я действовал без своей установки (её пришлось оставить в квартире так как она имела довольно габаритные размеры, и собой у меня был только её первый прототип, на котором я отрабатывал технологию. Он был из переделанного в радиопередатчик радиоприёмника, который имел совсем небольшую мощность), то ли, то что этот человек обладал качествами препятствующими моим потугам (местные называли такие качества сильной волей и твёрдым характером), а может всё дело было в том что я переживал, а то как там без меня идут дела в городе.
Так и не добившись результата я решил завтра предпринять более конкретные действия по работе над поставленной самому себе задачей.
Утром проделав все необходимые манипуляции и обязательную отработку, принялся за поиск необходимых компонентов. В принципе, несмотря на то что в деревне почти ничего из нужного мне не было, мне всё же удалось найти минимальное число заменителей.
Так что, спросив у родственников разрешения, занял весь чердак и не эксплуатировавшуюся часть амбара в котором мне было устроено спальное место. Из раздобытого мотка проволоки, бухты провода и ведра гвоздей соток я принялся сооружать довольно сложную конструкцию. Но эта конструкция была только каркасом, для того чтобы она превратилась в активную фазированную решётку мне нужна куча полупроводниковой техники. Взять которую в деревне было просто неоткуда. Но у меня была пачка простых карандашей, банка борной мази, несколько батареек и самое главное — моя голова.
Но, как показала практика, я немного переоценил свои силы. Только протягивание проволоки для основного несущего каркаса заняло у меня всё оставшееся время до ужина, и то я немного не успел закончить. Если продолжить в том же темпе, то окончание монтажа конструкции совпадёт с моим отъездом из деревни, поэтому мне необходим помощник. И кандидатура на эту должность напрашивается сама собой.
Порывшись в воспоминаниях реципиента, смог отыскать несколько сцен обычного времяпрепровождения местных обитателей. После последнего приёма пищи они, разделившись на группы по возрасту, полу или социальному положению, сидели на некой “завалинке” и общались употребляя семена местных растений.
Так что оставив пока монтаж антенны отправился бродить по деревне. Необходимого мне человека я обнаружил довольно быстро. Милка сидела на лавочке возле какой-то избы в окружении нескольких детей младшего школьного возраста и своих сверстников. Вся компания о чём-то негромко переговаривалась изредка раз рождаясь взрывами смеха. Увидев меня они принялись оживлённо перешёптываться, хитро поглядывая на девушку. Сама же Милка сидела с крайне независимым видом даже не поворачиваясь в мою сторону. В принципе сейчас не самый удачный момент для проведения разговора и вербовки очередного сторонника, но время не терпит, так что придётся действовать по жёсткому варианту.
Подойдя к компании, я внимательно всех оглядел и “по-особому” обратился к детям: “Вместо безделья лучше проводите время за учёбой!”. Хоть воздействие было не самым сильным, но видимо из-за того что объектов подвергаемых влиянию было достаточно много, меня чуть-чуть качнуло, но я всё же сумел удержаться на ногах.
После моих слов, все ребята встали, и словно сомнамбула начали расходиться. Милка также направилась куда-то вдоль по улице, так что мне пришлось побежать за ней и обогнав заглянуть в глаза.
— Стой! Послушай меня, пожалуйста.
Она послушно остановилась уставившись на меня глазами снулой рыбы. Я же на мгновение подключившись к её нейропространству ликвидировал последствия лёгкого внушения. Её взгляд тут же прояснился и она принялась растерянно оглядываться по сторонам.
— А где все? — тут она заметила меня, — о, Даня, привет…,- но она тут же оборвала сама себя, словно что-то вспомнив и сложив руки на груди отвернулась с независимым видом.
— Милка, извини меня, тот случай… я просто растерялся… знаешь я давно тебя не видел…а я всё это время вспоминал тебя, — попытался я как-то оправдаться. Впрочем, я немного жульничал — оставаясь в слабом-слабом контакте с её нейропространством, считывал поверхностные эмоции, выдавая те фразы которые она от меня ждала.
— Вспоминал? А почему тогда не писал? Ты же обещал, помнишь мы обменялись адресами, — на её глазах мелькнули слёзы, — и даже не ответил на моё письмо.
А я порывшись в воспоминаниях Дани даже нашёл ответ на этот вопрос — бумажку с адресом он забыл в кармане брюк, и при стирке она расползлась в клочья. А письмо от Милки он утратил более экзотичным способом — когда оно пришло, он вышел во двор, чтобы прочитать его, но не вымыл руки которыми до этого держал бутерброд с колбасой. От этого он заляпал весь конверт жирными пятнами и во дворе, бродячая собака вырвала бумагу у него из рук и убежала. Но сообщать эту информацию — значит оправдываться, а судя по состоянию нейропространства Милки, оправдания — самое последнее, что она ждёт.
Так что я просто шагнул к ней и обняв прижал к себе.
— Прости меня, — тихо прошептал я ей на ушко.
Поначалу она сделала несколько слабых попыток вырваться, но затем успокоившись, расслабилась в моих объятиях.
Немного постояв в такой позе, я отпустил её, и взяв за руку предложил проводить до дома. По пути мы разговорились, и до места назначения дошли уже увлечённо болтая. Попрощавшись с девушкой я отправился обратно в сарай ставший моим временным прибежищем.
Так как физиологически мне требовалось буквально несколько часов спящего режима чтобы организм отдохнул, то до, практически, самого утра провёл за монтажом антенны. Но на этот раз в небольшом свободном закутке я собрал коронарную антенну — настало время проверить как там дела в городе.
