поразила бы меня. Ко мне подошел испанский дипломат, который сказал, что королева-мать благодарит меня и завтра ждет нас к десяти часам утра. Проходя мимо тела террористки, взглянул на ее уже ничего не видящие голубые глаза и рассыпавшиеся из-под слетевшей с головы шляпки черные локоны. Мужчина мне был вовсе не знаком. Подхватив под руку Машу, уже собиравшуюся рухнуть в обморок, подозвал свободный фиакр и мы покатили домой. Приехав домой, налил себе и Маше коньяку и уложил жену спать. Вечерние газеты вышли с заголовками: «Дерзкое покушение на августейших особ»; «Неизвестный дипломат своим телом закрыл юного короля от пули террористки»; «Русский князь пожертвовал собой ради короля Испании».
Утром меня и Машу приняла в посольстве Испании королева-регентша. Встреча происходила в кабинете посла Испании, в его присутствии, кроме посла, был еще гофмаршал двора их величеств. Мальчик-король по настоянию врача оставался сегодня в постели: у него случилось нервное расстройство, еще бы его, которого все так любят, пытались убить без всякой видимой причины.
— Князь, от лица испанской короны и как мать, я хотела поблагодарить вас за спасение жизни моего сына, — сказала королева, — я понимаю, что эти регалии не отражают всего того подвига, который вы совершили, спасая короля Испании.
С этими словами гофмаршал приблизился к королеве и открыл коробку с орденом на массивной золотой цепи. Я опустился на одно колено и королева возложила на меня знаки ордена. Это был один из старейших и особо почетных европейских орденов — орден Золотого Руна в виде барашка с бриллиантовым ошейником на массивной золотой цепи, составленной как бы из языков пламени и искр, украшенных эмалью. Потом дошла очередь до Маши. Королева жестом велела ей приблизиться и произнесла
— Подтверждаю ваш титул маркизы Гвадалеста, — продолжила королева, — с прилегающими к замку Гвадалеста землями, а земли от границы марки Гвадалеста до побережья Средиземного моря жалую вашему жениху, князю Стефани. Ваш отец, маркиза, много сделал, присоединившись в Императору Мексики Максимилиану, из дома Габсбургов. К сожалению, инсургенты разбили войска моего родственника, а если говорить откровенно, он был просто предан своими генералами. Но, маркиз Гвадалеста оставался преданным императору до конца и после смерти Максимилиана, будучи ранен, был увезен женой в провинцию, где вел скромную и неприметную жизнь, до того дня, когда на гасиенду напали индейцы.
Маша и я поблагодарили королеву и нам были вручены бумаги на титул и земли, а также вернули все подделки Чжао и древнюю грамоту. Так как земли Гвадалеста принадлежали теперь Маше, то мне был пожалован титул герцога Теуладо. После этого королева встала, давая понять, что аудиенция закончена, сказав на прощание:
— Герцог, буду рада видеть вас с супругой в Испании, где вас встретят как дорогого гостя.
После аудиенции мы поехали в русское посольство, где договорились со священником о крещении Маши и дне венчания.
Вечером зашел Чжао, я пригласил его на свадьбу шафером, для посаженного отца инспектор выглядит слишком молодо, н роль посаженного отца и матери я пригласил посла Урусова с женой. Больших торжеств я не собирался устраивать, что-то вроде фуршета в посольстве и пора собираться в обратный путь в Россию, загостились мы в здешнем Париже. Хотя Маше жизнь в столице прекрасной Франции понравилась, ее, как ни странно, не могло даже омрачить происшествие с баскскими террористами. Маша даже высказала желание иметь свой дом в Париже.
Папаша Мак принес заказанные ему портрет Маши и вид с Монмартра на Париж. Портрет получился очень неплохим, сразу видна рука мастера. Краски были положены мелкими мазками, обеспечивая игру полутонов, света и тени. Так что, мои опасения, что Маша получится в виде скопища цветных точек или, не дай бог, фовистско — кубистские навороты, не оправдались: изображение жены было в высшей степени реалистичным.
— Папаша Мак, — обратился я к художнику, как вы смотрите на то, если я предложу вам открыть на паях галерею современной живописи. Мне нужен дом в Париже, с удобствами, в 4–5 комнат, это на втором этаже, а на первом этаже будет галерея-магазин и ваша студия, там же и жить будете. Насколько я помню, вам приходится снимать жилье, так вот я вам предлагаю бесплатное жилье, плюс доходы от продажи картин пополам. На ваши картины я не претендую — пишите и продавайте, что хотите, но зато не на открытом воздухе. Пленэр — штука хорошая при соответствующей комфортной погоде, а вот скоро осень, а там и зима, придется забыть о творчестве на пленэре.
— Князь (а после публикаций в Газетах Мак узнал, что я титулованная особа, как впрочем и Маша), спасибо за предложение, я согласен, — ответил художник, — но где вы хотите купить дом? От этого будет зависеть цена.
— Мак, давайте звать друг друга по имени, раз мы партнеры, да и на папашу вы не тянете, разве что для меня можете быть дядюшкой. Но мне удобнее обращаться к вам по имени.
— Александэр, мне сразу понравилось в вас то, что вы лишены аристократической фанаберии, и никогда не кичились свои титулом и чинами.
Я объяснил, что в идеале мне нужен небольшой двухэтажный особняк или два этажа в доходном доме с отдельным входом. Расположение — там, где много туристов, возможно, к подножия Монмартра, идеально — на бульваре Монмартр, там, где он примыкает к Холму. Если требуется не капитальный ремонт — я готов вложиться. Задача Мака — отбирать перспективные работы и выставлять их в галерее, рассказывать покупателям о художниках и достоинствах техники произведения. В том что он не наберет подделок, я убедился, когда мы пошли на прогулку в сад Тюильри, зайдя в ту самою галерейку, где нам впиливали сомнительного Моне. Осмотрев картины, в сомнительных слчаях, с разрешения хозяина изучив изнанку холста, Мак забраковал все из них, кроме небольшого Коро, которого я и приобрел.Мы договорились, что Мак не будет использовать галерею для сборищ анархистов.
— Александэр, я понимаю, что осложнения с полицией нам не нужны, нам достаточно встреч с товарищами по партии в редакции газеты «Либерте», где я периодически публикую шаржи и карикатуры.
Договорились, что он займется поиском помещения немедленно, в цене я его ограничил 20 — 25 тысячами франков в год. Вот так я собирался решить проблему с жильем, сочетая ее с бизнесом, в идеале, доходы от галереи должны были бы оправдывать затраты на ее содержание, а на большее я и не претендовал. Попутно я собирался избавиться
