Тут Автор вынужден хотя бы частично возложить ответственность за столь прискорбное состояние пролетарского писателя на его друга, Александра Степановича Попова. До сей поры изобретатель радио представал перед читателем эдаким супергероем, без страха и упрёка, наблюдательным, смелым, не теряющим самообладания в самых отчаянных ситуациях. И вот, Автору не остаётся ничего другого, как уравнять чашу весов характера героя, положить в пассив несколько камешков.
Так вот, характер Попова был несколько суховат. Учёный подчинял свои чувства рассудку, не слышал там, где натренированное ухо уловило бы нотки страдания и боли, оставался холоден, где уместнее была бы южная горячность, даже безрассудство. Быть может, он опасался показаться самому себе смешным? Вот и теперь Попов не прочувствовал напряжения момента, ляпнул первое, что пришло на ум, и в результате Буревестник лежит на земле, без сознания.
Таким образом битва, вошедшая в историю мировой филателии под именем «Эппингской катастрофы», началась для писателя Горького блистательно. Первым и единственным выстрелом он поразил цель. Закончилась она печально и для страны и для армии. Саму же катастрофу Горький пережил, впав в совершенное бесчувствие.
Глава XII, в которой мы узнаём, какова стала жизнь в Британии периода оккупации
Вскоре передышка сменилась новым испытанием. Не дав обороняющимся опомниться, немецкие части перегруппировались и пошли в последнюю атаку.
Когда, казалось, победа уже находилась в руках защитников Лондона, в бой пошли отборные немецкие части, изображённые на почтовых марках серии Tag der Wehrmacht, «День Вермахта».
Марш вышколенных, славящихся своей жестокостью и безрассудной смелостью солдат «Дня Вермахта» атакой назвать было трудно. Вернее всего будет слово «прорыв». По лесу шли разведчики, заглядывая под каждый куст, и стреляя при малейшем шорохе. Сперва в расселину, напоминавшую на карте узкую горловину, вошли танки. За танками следовала пехота. По лесным дорогам неудержимом потоком горящей лавы двигалась техника и моторизованные части. Когда лесной массив оказался окружён, артиллерия нападавших начала бить по нему со всех сторон. Немецкие артиллеристы расчертили в своих планшетах лес на квадраты и теперь методично прочёсывали его.
Молниеносная операция по захвату Лондона «Keltensturm», «Кельтский штурм», увенчалась полным разгромом Британии в самом её сердце, в столице некогда могущественной Империи. Кровь стыла в жилах от ужасной картины побоища. Защитники Эппингского леса в большинстве своём оказались убиты. Лишь немногие попали в плен. Зловещая тишина и смрад разлагавшейся плоти ещё долго висел над этим страшным местом. Судьба великого города оказалась предрешена. Рассеянные отряды защитников не могли оказать наступавшим никакого сопротивления, равно, как и жители столицы. Уличными боями те небольшие стычки и расчистку завалов назвать было невозможно. Большая часть заминированных мостов была успешно разминирована в результате действия пятой колонны, предателей и шпионов. И через какое-то время все выжившие в битве за Британию вынуждены были самостоятельно позаботиться о своей дальнейшей судьбе.
Наши герои оставили свои позиции и обратились в стремительное отступление перед лицом численно превосходивших сил противника.
Попов и Горький дождались прохода через свои позиции немецкой армады, закопавшись в ворох старых листьев. Они зарыли друг друга столь быстро и искусно, что солдаты неприятеля не смогли или не захотели их обнаружить.
— Хотя дезертирство меня лично и не прельщает, а только это самое благоразумное сейчас. Боюсь, Буревестник, нам не дождаться подхода австралийских подкреплений, — печально подвёл итог своей военной карьере Попов.
Слова друга Горький воспринял с облегчением. Его тоже не прельщала военная карьера. Он давно уже пришёл к убеждению, что записавшись добровольцем в армию, совершил оплошность. Повинуясь воле обстоятельств, наши герои двинулись на север, в Нью Ланарк, чем и спасли себе жизнь. В Нью Ланарке они переждали самые опасные дни уличных боёв, потом забрали свои вещи, хранимые благородной миссис Макинтош и, попрощавшись со старой дамой, двинулись в обратный путь, в Лондон. Уже долгие месяцы от их третьего друга, славного маршала Будённого, не приходило никаких вестей. Следовало отыскать его. Пал ли он смертью храбрых на полях сражения или тоже перебивается с хлеба на воду, пытаясь отыскать своих друзей?
— Где сейчас Семён Михайлович? — разговаривал вслух Горький. — Пьёт мокко в постели своей возлюбленной, а на ужин ест перепелиный суп, вы как думаете, Александр Степанович?
В ответ Попов лишь пожимал плечами.
Теперь обратим наши взоры на Лондон. Все последующие после разгрома недели в столице и во всём объединённом королевстве устанавливалась новая власть. Жизнь на удивление быстро налаживалась. Снова открылись бесчисленные лавки, больницы и школы. Торговлю, финансы, судопроизводство и газеты никто не трогал. Наоборот, людям энергичным, подвижникам, всем, желавшим социальных преобразований и улучшений, новая власть обещала всемерную поддержку. То же касалось церкви.
Поначалу ожидалось, что рабочие районы, вроде Восточного Лондона, станут оплотом партизанского движения и будут ещё долгое время оказывать вооружённое сопротивление. На деле вышло наоборот. Агитаторы, посланные германскими поработителями в Ист-Энд, объясняли трудящимся политику новой власти. Обещаны были не только школы и больницы для всех, но и создание справедливой социальной системы, гарантированный десятичасовой рабочий день и сохранение прожиточного минимума. Недовольство и недоверие сменилось поддержкой и одобрением бедных кварталов. Практичные англичане увидели в национал-социализме одну крайность — полное отсутствие крайностей, а, поняв, что с новой властью можно жить в мире, мгновенно переориентировались. На местах создавались подразделения партийной организации Hammer und Sichel. Повсюду висели транспаранты и плакаты с изображением свастики в виде перекрещенных серпа и молота. Флаг Великобритании тоже претерпел небольшое изменение. Стилизованные серп и молот появились в левом верхнем углу известного всем символа британского государства.
Одним из горячих приверженцев новой власти оказался Самюель Барнетт, с которым читатели уже успели познакомиться. Головокружительную карьеру сделал Маркони. Радиосвязь, или, «функ», как называли с недавних пор передачу электрических сигналов на расстоянии, получило невероятное развитие. Более того, с помощью электрических сигналов оказалось возможным передавать не только звук, но и изображение. Развитием системы «Телефункен», то есть, передачей звука и изображения было поручено заниматься министерству пропаганды. Компания, во главе которой стоял Маркони, получила исключительное право на телевещание в Британии. Все компании, занимавшиеся радиосвязью, стали напрямую подчиняться военному ведомству или министерству имперской пропаганды. Ходили слухи, что Маркони станет совсем скоро обладателем поста министра пропаганды в оккупационном правительстве.
Но самым интересным событием стал готовившийся всё время с момента падения Британии съезд национал-социалистов Британии, «съезд победителей», как его окрестили газеты.
На съезде готовилось программное выступление самого фюрера.
Из записок Алексея Максимовича Горького
Попов сидит целыми днями и составляет свои замечательные математические ребусы, от которых не больше проку, чем от позавчерашних газет. Я сказал Попову, что хочу сегодня сходить на съезд, послушать нового главу государства. Попов скривился, будто ему плюнули в лицо.
— Вы, я гляжу, без съездов прожить не можете.
Я не стал отвечать человеку, далёкому от политики. Я считаю, всегда нужно знать, чего хочет правительство в государстве, где ты живёшь. В продолжении часа я имел возможность слушать речь Гитлера.
— Что же он там вам наговорил? — спросил меня вечером Попов.
— Вы сами не ходите никуда, а потом спрашиваете, — отвечаю я.
— Я хожу, — закричал на меня Попов. — Я очень даже хожу, Буревестник, я с ног сбился, ищу нашего пропавшего Будённого, а его словно след простыл!
— Вы на меня, пожалуйста, не орите, — говорю я. — Будённого я тоже ищу. Съезд — самое подходящее место для поисков.
— Так что же там сказали? — холодно ответил мне Попов. — Извольте выражаться кратко, насколько возможно.
Попову явно не нравится, что я пошёл на съезд национал-социалистов. Вот он и злится. Но я не стану отвечать ему тем же. Итак, я разъяснял:
— Вначале фюрер выступал с отчётным докладом. Красной нитью прошла мысль о том, что Третий Рейх без Британии всё равно что, голова без тела. Что операция «Кельтский штурм» явилась логическим продолжении всей его политики.
