— Это точно. Так вот, мы вошли, поставили сундуки с оружием на пол и с минутку осмотрелись. Потом я подал команду, мы вытащили револьверы и стали работать. Бузько все время кричал что-то типа: «ложитесь, падайте, умрут все, кто будет стоять». Двадцать восемь человек из них категорически падать не захотели и схватились за оружие, пришлось расстрелять в упор. Только лучника на балюстраде не заметили, — он указал на небольшой балкончик, под которым на возвышенности стояло большое мягкое кресло, — он-то гад, Петру и Ивану стрелы засадил прямо в глаз. Больше никому не успел, мы его шинковали свинцом до тех пор, пока он вместе с луком внутрь зала не вывалился. Тех, кто пожелал сохранить свою жизнь, обыскали, повязали и определили по камерам. Туда же согнали и всю обслугу, правда, баб не трогали, но капральство у женской половины в караул поставил. А наместника держим вон там, — он кивнул на одну из дверей, находящихся за спинкой большого кресла, — Да! В холодной сидят пятеро пленных, три испанца и два португальца, выкупа ожидают. Видно, что это дворяне, и совсем не простые. Среди испанцев есть священник.
— Странно, мусульмане обычно ни католических, ни православных священников не трогают, отпускают их на все четыре стороны. Но ничего, разберемся, скажи, пускай их приведут сюда. Только не надо излишне маячить с нашими винтовками, пусть вытащат из ящиков, и вооружатся барабанными мушкетами и пистолями, которые мы заказывали в Малаге. И нам пистоли пусть принесут!
— Я сейчас сам принесу, — сказал Полищук и через две минуты притащил три шестизарядных пистоля, которые мы демонстративно заткнули за пояса.
— Товарищ капитан! — в зал влетел взволнованный сержант Бузько, но увидев меня, поправился, — Сир! Открыли сокровищницу!
— Пойдем, посмотрим! — кивнул офицерам и направился в коридор, вслед за сержантом.
В общем, Данко обеспечил охрану дворца неплохо. И в коридоре, и на каждом углу в пределах прямой видимости, и в каждом помещении, через которые мы проходили, в карауле стояли, как минимум, два бойца. Мы вошли в комнату, которая оказалась кабинетом наместника. Здесь было двое внутренних дверей, одна из которых вела в спальню, а вторая — в небольшое подвальное помещение, ярко освещенное десятком масляных ламп.
В окружении трех бойцов, здесь стоял невысокий толстый человек, с огромной чалмой на голове и присохшей кровью на, видимо совсем недавно искривленном, тонком носе. Его бледное лицо было густо укрыто бисеринками пота, а с выпуклых глаз, украшенных разводами синяков, текли слезы.
— Смирно! — Крикнул Бузько, забежавший в комнату первым, и показал рукой на раскрытые сундуки, — Вот! Смотрите, сир, а этот глупый остолоп все время говорил: «Казна пуста! Казна пуста!».
Действительно, казна Агадира пустой не была. Пять больших сундуков были набиты различными медными монетами доверху, а шестой — до половины. Три точно таких же сундука были заполнены серебром, два под самую крышку, а третий — где-то на четверть. А в углу стояли семь маленьких сундучков, заполненных золотыми монетами. Несмотря на то, что емкость их не превышала полуведра, золота в них было насыпано не менее, чем килограмм по семьдесят. Кроме этого, на полках лежало много разного дорогого оружия, а на небольшом столике в шести деревянных шкатулках — различные ювелирные изделия и отдельно драгоценные камни: белые алмазы, зеленые изумруды, красные рубины, синие сапфиры, а так же, целая шкатулка жемчуга.
— Ты казначей? — спросил у него по-турецки.
— Да, великий паша, — тихо пропищал он и дважды низко поклонился.
— Сколько здесь денег?
— В переводе на серебро — восемьсот двадцать одна тысяча. Оружие и драгоценные камни ювелирами оценены в сто девяносто девять тысяч.
— Неплохое начинание, — кивнул головой и, вдруг, вспомнил об арестантах, — А скажи, казначей, в подвале сидят пять пленных дворян, кто они?
— В одной, великий паша, сидит граф Марко де Вальядо, сын и наследник герцога Леонского[17] с секретарем и духовником, а во второй — дворяне из Португалии, братья Мотинью.
— И во сколько вы оценили выкуп этих господ?
— Португальцев за десять тысяч серебром, а за наследника герцога — двести пятьдесят тысяч, — казначей немного помолчал, затем, добавил, — Золотом.
— Да, твой хозяин на мелочи не разменивается. Это фактически чуть больше миллиона серебром, — повернулся к нему спиной, прошелся мимо стеллажей, осмотрел богато инкрустированную шпагу с булатным клинком и золотые изделия в шкатулках. Прямо сверху одной из них увидел большой золотой католический крест на цепи, изготовленной из золотых пластинок, инкрустированных изумрудами. Взял его в руки и показал казначею, — А это где взяли?
— Так у графского духовника и взяли, великий паша.
Да, непростой духовник. Ну не может быть таких регалий у обычного священника.
— А графского оружия, случайно, здесь нет?
— Так шпага, которую вы только что держали в руках, оно и есть.
— Сержант, — обратился к Бузько, — этот крест и шпагу я заберу, а сейчас закрывай здесь все и выставляй караул. Грузиться будем завтра, перед самым отправлением.
— Есть! А… с этим остолопом, что делать?
— Как что? Разрешаю погостить у него дома, и повторить процедуру, — взглянув в переполненные ужасом глаза казначея (неужели он понял нашу новославянскую речь?), добавил по-турецки, — И если будет вести себя правильно, то пусть живет, а если нет, то…
— Благодарю! Благодарю, великий паша, — он часто-часто стал кланяться, — Я буду вести себя правильно.
Когда мы вернулись обратно в зал, то в двери столкнулись с только что прибывшим из нижнего города капитаном Лигачевым.
— Ситуация в настоящее время более-менее стабилизировалась, живых пиратов нигде не наблюдаем, а если где они и есть, то сильно прячутся, гады, — докладывал он, — Обе дороги, ведущие к городу, перекрыл секретами, не более чем час назад захватили караван с хлопком и верблюжьей шерстью. Дальше, в нижнем городе рабам организовали питание, и к каждой их группе подходил лично, целовал крест, что отпустим на свободу всех желающих, до единого человека. Правда, на волю рвутся только галерники и кандальные рабы из бараков, это чуть больше двух тысяч бывших моряков и мастеровых. А остальные здесь уже привыкли, бродят по городу свободно, и уезжать никуда не хотят. Вот их мы сейчас сгоняем и ставим на погрузку.
— Что грузить будете?
— Ну, Сорокопуд с Черкесом лучше знают, но там, на складах есть разные хлопковые и шелковые ткани, железо, медь, молотый перец, соль, пшеница, гречка, кукуруза, сушеные финики, курага и орехи какие-то. Еще купеческие корабли чем-то полностью загруженные. А наши ребята-мастера разбарахоливают какие-то мастерские.
