— Сколько?! — в удивлении расширила свои прекрасные глаза Дашкова.
— Пять. Я этим тоже удивлена, ведь ни единого раза супруг на меня права свои не распространял. И на других тоже. А тут исцелился внезапно от мужской немощи! Но от такого усердия он в любовную горячку впал — себя тяжко поранил в голову и, как безумный, полностью нагой по залу своего малого дворца бегал. Еле-еле его голштинские адъютанты успокоили и в кровать уложили. С ним теперь постоянно лейб-медик сидит…
— Вольно уж ему, взбесясь, нагишом ночью по комнатам бегать и причиндалами своими трясти! — весело расхохоталась Дашкова и посмотрела на императрицу. И они не сдержались — веселый жизнерадостный смех подруг огласил всю комнату и отразился в зеркалах…
Ораниенбаум
Маятник часов безостановочно тикал в его голове — время сочилось, как вода через песок. Безвозвратно уходило, а количество дел все возрастало. И головная боль от этого становилась сильнее. Петр мрачно подумал, что царское ремесло очень вредно для здоровья — сплошные стрессы с головой накрывают, и никакого тебе удовольствия…
Он вызвал к себе Нарцисса и приказал тому немедленно принести Преображенский мундир и шейный крест ордена Александра Невского на алой ленте.
Петр решительно ломал устоявшийся имидж императора как ярого любителя пруссаков и сейчас начал усиленно русифицироваться. Такая политика уже принесла положительный результат — окружение заговорило на русском языке, хотя большинству немцев пришлось несладко, они страшно коверкали русские слова.
Молодцы фрицы, дисциплинированны — сказано говорить на русском, будут давиться, но говорить, даже восседая с трубкой на толчке. Кстати, было бы крайне полезным делом узнать, как до этого толчка добраться, а то прижмет, и буду кишкою по паркету стучать.
Но вопрос вскоре разрешился — Нарцисс уже ничему не удивлялся и четко ответил на все интересующие Петра вопросы. А заодно и переодел монарха в русский зеленый мундир, наложив на шею красный крест на алой ленте, и голубую ленту через плечо пустил.
Новый мундир Петру понравился — просторнее, нигде не жмет, да и мишуры всякой намного меньше. А прусский орден «Черного орла» упокоился навечно в коробочке со звездой вместе — Рык решил его больше не надевать…
Он решительно покинул кабинет, сопровождаемый двумя утренними знакомыми голштинцами, которые оказались не дежурными офицерами, а одними из дюжины его постоянных адъютантов. Быстро прошел через зал и стал спускаться с лестницы. Идти было легко, так как один офицер шел впереди, другой прикрывал сзади.
Снаружи дворец ему тоже понравился, небольшой и уютный на вид, архитектора Ринальди здание, как он вспомнил, немного напрягшись. Вполне соответствовал дворец императора и крепости — та была миниатюрна в размерах, примерно 200 метров по внешнему обводу пяти крохотных бастионов. Переплюнуть можно, особо не напрягаясь. Вот только бастионные валы сами и были стенами, да понизу еще частокол из бревен был пущен, да ров неглубокий вырыт.
Единственным каменным сооружением этого чуда земляной фортификации, лишь кое-где усиленного стенками из известняка, были ворота Петерштадта, напоминающие хрупкую и красочную церковную башенку, а не серьезную крепостную твердыню.
И здания внутри были деревянными, числом с полдюжины, лишь его дворец каменным. Домик коменданта, арсенал, казарма, конюшня и хозблок — кто-то все тщательно продумал и спроектировал, даже небольшой парк втиснул. Однако гореть вся эта красота будет быстро, и гарнизон при этом хорошо поджарится — спрятаться-то от огня пожаров негде…
Вывод был один — к реальной осаде крепость была совершенно не подготовлена. От пехоты с полевыми пушками отбиться еще можно, но осадные жерла за полдня сию потешную крепостицу с землей перемешают и полностью сожгут.
Ответные возможности почти на нуле — пять трехфунтовых пушек и в поле крайне несерьезная вещь, а на стенах бастионов практически бесполезны. Серьезных полупудовых единорогов только два — немощно и хило. А крепостных орудий вообще нет…
В доме коменданта Петр провел небольшое совещание со всеми наличными генералами, коих оказалось неожиданно много — командующий голштинцами генерал-лейтенант Ливен, его помощник генерал-майор Шильд, два его личных генерал-адъютанта Гудович и Мельгунов, причем последний оказался еще и директором шляхетского корпуса.
Петр быстро сообразил, что сей корпус не более чем военно-учебное заведение для подростков и юношей. А так как он еще и в Петербурге находится, то рассчитывать на его помощь бесполезно.
Явился и целый фельдмаршал, принц Георг, еще более бесполезный, и генерал-майор Девиер. Но последний оказался каким-то полицейским чином, и Петр мысленно тоже вывел его в расход. И это обилие генералов приходилось на каких-то полторы тысячи голштинцев.
После короткого диалога генералы, как и предполагал Петр, к единому мнению не пришли, и вся консилия выжидающе посмотрела на императора — «ты бугор, тебе виднее».
Пришлось отдавать приказы, исходя из армейской мудрости — пусть будет лучше хоть какое-то плохенькое руководство в бою, чем полное отсутствие такового.
В крепости оставляли генерала Шильда комендантом и принца Георга, который должен был представлять его особу. В их распоряжении был постоянный гарнизон — полторы сотни пожилых солдат, плюс артиллеристы с пятью пушками и двумя гаубицами, и с полсотни нестроевых.
Всего набралось почти три сотни человек, для полевого боя практически негодных, но в обороне они пользу принести могли, и значительную — на себя часть гвардии для осады цитадели оттянуть.
На «усиление» крепости Петр передал три с лишним сотни рекрутов, которые только что подошли из Петергофа. Для боя в поле новобранцы были бесполезны, но вот в крепости толк мог выйти из них, тем более что к двум рекрутам ставили опытного солдата — за 12 часов тот должен был их научить хотя бы колоть пикой или протазаном, махать тесаками и багинетами, а кое-кого и научить стрелять из мушкета.
Беда поджидала в другом — запасов фузей и мушкетов в крепостном цейхгаузе практически не было, и вооружать три спешно формируемых гарнизонных роты, на две трети состоящие из новобранцев и немощных, пришлось не столько фузеями, сколько разномастным холодным оружием — протазанами, пиками, алебардами, тесаками.
Еще более неприятным открытием для него стало почти полное отсутствие картечи для пушек и очень малый запас ядер и пороха. Пришлось ему сильно напрячь господ генералов на «пионерский сбор металлолома» — поиск латуни, меди и свинца по всему Ораниенбауму. Паллиатив, конечно, но на безрыбье и килька белорыбицей покажется.
