Аня подошла к грузовику и взялась за ручку пассажирской двери, вопросительно взглянув на Везденецкого.
— Садись, — он подвинулся, и она забралась внутрь, хлопнув дверцей. — Как себя чувствуешь?
— Добре себе почуваю, — ответила она на украинском. — В следующий раз тоже хочу помогать вам немца бить. Это лучше, чем ложиться под него. Теперь девки меня не смогут назвать простушкой с сеновала. Спасибо, — она чмокнула Везденецкого в щеку. — Без вас я бы такое в жизни не смогла.
У Везденецкого мурашки по спине пробежались, а в область паха хлынула горячая кровь. С трудом удалось подавить физиологические признаки сексуального возбуждения. Всё же, Аня была очень симпатичной девушкой, на которую мужики из всех партизанских отрядов пускали слюни.
"Панцер" объехал колонну и занял ведущую позицию, свернув на обочину и став прорываться через снег. Привалов завел мотор, направив грузовик по накатанной танком колее. Сугробы, к слову, оказались не такими глубокими, как предполагал Везденецкий.
Поездка предстояла долгая. Восемь километров хода по заснеженной равнине, следом за совсем не скороходным танком, просто так преодолеть не получится.
— А скажи мне вот что, командир, — Привалов сунул сигарету в зубы, закурил. — Вот ты ведь должен сделать так, чтобы немцы не победили, правильно?
— Верно, — кивнул Везденецкий. Он краем глаза заметил серебристую флягу на полу, и поднял ее. Открутил крышку, понюхал, уловив дубовые нотки качественного виски. Выпил залпом, но даже жара этилового спирта в горле не почувствовал. Печально, ведь напиться хотелось до одури. Как никак, бой всё равно выдался стрессовый, хоть и простой.
Аня удивленно на него посмотрела, да и Привалов притих.
— Ты чего, командир? Развезет же.
— Не развезет. Я напиться не могу. Хоть бочку вылакаю — ни похмелья, ни веселья, — он выбросил флягу в окно. — А по поводу предотвращения победы немцев, да. Именно это я и должен сделать.
— Но как, если они уже победили? — не понял Привалов. — Ты разве не слышал? Немчура в Москве. От наших сил только партизанские отряды остались. Сталин неизвестно где, да и ставка будто бы испарилась.
— Никуда они не испарились. Поверь. Это не те люди, которые побегут с поля боя, даже если проиграют. Просто ушли в подполье.
— А ты им чем поможешь? Ну, захватим мы "Тихий дон", и Каменск возьмем. А дальше?
— Главная задача не в этом. Чтобы добраться до Веббера, мне нужны ресурсы и власть. Так будет проще. Быть может, если мне удастся набрать обороты, он сам явится по мою душу.
— Зачем?
— Чтобы я не сделал того, зачем сюда пришел. Он должен умереть.
— А как это сможет изменить ход истории? — недоумевал Привалов. — Не понимаю я. Ведь проигрыш уже случился.
— Всё просто, — вздохнул Везденецкий. — Есть понятие Исторического фантома. Это некое событие, пока еще не окрепшей, призрачной формы. И событие это цепляется за инициатора исторических изменений. Инициатора, в данном случае, два. Я, и Веббер. Чтобы уничтожить фантом, нужно либо выбросить инициатора в свое время, либо убить его.
— Проще объясни, — сощурился Привалов.
— Веббер влез в ход истории. Именно из-за его вмешательства в полет стрелы времени операция "Цитадель" прошла успешно. Он создал только фантом истории. Время меняется медленно, неохотно. Требуется месяц для плотных пространственных изменений, потому мы еще не проиграли.
— И?
— Если убить создателя фантома, то фантом исчезнет. Всё вернется на круги своя, Советский Союз победит в войне, как и должно быть по естественному ходу вещей.
— То есть….
— Когда Веббер умрет, а я отправлюсь назад в свое время, ты вернешься на Курскую дугу, в свой блиндаж. Митька под твое командование. Белов останется жив и вернется к брату, если он, конечно, выжил. Вы все обо мне забудете. Ну, кроме создателей проекта "ЗАГРАН". И то, конкретно меня они помнить не будут. Мое присутствие во времени они способны определить лишь по косвенным признакам.
— А я? — Аня встревоженно взглянула на Везденецкого. — Что станется со мной, если этот твой Веббер умрет?
— Это несложно определить, — Везденецкий активировал дисплей ХКМ.
Глава 15. "Код 13", конец первой части
Везденецкий переживал за товарищей, и в целом переживал за людей. Ему, на этапе отбора в батальон "Дон 100", удалось ввести в заблуждение армейского психиатра. Психиатр задавал вопросы о патриотизме, о готовности пренебречь жизнью товарища ради выполнения боевой задачи, и получал на них удовлетворительные ответы.
Такую иллюзию создал для него Везденецкий. Его даже к полиграфу подключали, но он так искусно контролировал пульс, что его не смогли вывести на чистую воду.
До сегодняшнего дня расстройство адаптации к необходимости снести всё на своём пути проблем не доставляло. Везденецкому приходилось воевать в разных условиях, даже в разные времена, но никогда не было надобности выбирать между жизнью братьев по оружию и спасением СССР в будущем.
Теперь же, когда ХКМ констатировал смерть Ани в случае растворения исторического фантома, проблема остро проявила себя. Катя тоже должна умереть. Привалов должен умереть в блиндаже во время обороны подступов к железнодорожному вокзалу. Митя должен погибнуть от руки диверсанта в лесу перед Понырями, как раз в тот день, когда повстречал Везденецкого и Черных штурмовиков. По сути все, кто сейчас его окружал, кто верил ему, гипотетически мертвы.
— Что значит цифра тринадцать? — Аня задумчиво глядела на дисплей. — И что это за список имен?
— Это те, кто в данный момент является частью исторического фантома, — Везденецкий и соврал, и нет.
Код тринадцать обозначал смерть. И ни у кого из хроно-диверсантов это событие не вызывало эмоций. Если для спасения Родины в жертву нужно принести одного, десять, тысячу советских солдат — ради Бога. Главное выполнить задачу. Впрочем, в этом не было ничего аморального. Всё должно идти своим чередом, и неважно, как жизнь людей, попавших в фантом, изменилась. Все друзья Везденецкого в этом времени должны были умереть по естественному ходу вещей.
Всех их убила война.
Лишь Марины Везденецкой не было в списке, но от этого становилось не намного легче.
Выход из ситуации один. Убить Веббера и остаться в прошлом, чтобы фантом не растворился, чтобы затвердел. Однако неизвестно, как это скажется на СССР в будущем, и будет ли оно вообще существовать. Впрочем, в случае решения остаться, можно сделать для спасения страны всё возможное.
В конце-концов, Везденецкий хотел лишь спасти жизни друзей, а не отказываться от выполнения поставленной задачи.
А проблему с Новой Великой Германией можно как-то решить….
"И черта с два ты угадал, Саша, — мысленно перебил себя Везденецкий. — Антидот от ВБ-1 есть только у Жорика, и если останешься — умрешь через месяц". Он стиснул зубы. Видимо, "ВБ-1" был не только механизмом помощи, но и механизмом сдерживания диверсанта от ненужных решений.
Трудный выбор. Очень трудный. Если остаться, придется либо искать способ обезвредить вирус, либо умирать. И не стоило забывать, что во время захвата СССР наверняка погибло гораздо больше советских граждан, чем в случае оптимального хода истории.
Везденецкий впал в настолько глубокие раздумья, что едва заметил, как колонна остановилась перед густым лесным массивом. "Панцер" затормозил, Белов высунулся из командирского люка и крикнул: "Дальше не пройдем!"
— Всё, — Привалов включил нейтральную передачу. — Приехали.
Долго ждать не пришлось. Часть партизанской группы, которая в боевой операции участие не принимала, вскоре появилась на кромке леса.
— Ну что там, командир? — спросил у Привалова командир одной из взодов, подойдя к двери.
— Забирайте ящики, вооружайтесь. Потом, с Приваловым, определитесь, кому и что достанется. Только тех, кто возьмет себе экипировку Черных штурмовиков, я выберу сам.
