А ведь я предлагал Артузову поменяться ролями с Исаковым. Нехай бывший штабс-капитан станет моим секундантом. А в случае моей смерти, какой спрос с бывшего офицера, тем более, что Артур мог бы тихонько отправить сапера обратно в Архангельск. Так ведь нет, упрямый особист даже обиделся на мое предложение.
Задумавшись, да еще и спросонок, я не смотрел под ноги, и был наказан – зацепился за какую-то палку и, едва не упал. Спасибо бдительному Артуру, успевшему меня подхватить.
– Данке шён, – поблагодарил я.
– Не за что, – вздохнул мой друг и начальник, отпуская мой локоть. – Дуэлянт хренов. Заснешь, прямо у барьера.
Споткнувшись, почувствовал себя бодрее.
– Забыл, понимаешь ли, что стреляться идти, всю ночь допрашивал, – повинился я.
– Кстати, а почему ты в рапорте указал, что это совместная операция Особого отдела и Смоленского губчека? – поинтересовался Артур. – Ты же все сам раскрутил. Если бы не ты, Смирнов бы до сих пор ни о чем не знал.
– Хочешь, перепиши, – великодушно разрешил я. – В Москву ты докладывать станешь, тебе и карты в руки. Можешь указать, что я действовал по твоему приказу.
– Ну уж нет, мне и своей писанины хватит. Просто любопытно. Другой бы на твоем месте себе все лавры присвоил.
– По нынешним временам, лаврушка только в супе хороша, – пошутил я, а потом спросил: – Не помнишь, кто у нас за призывников отвечает?
Разумеется, Артузов такие вещи знал лучше меня. Ему положено.
– Мобилизационное управление Всеросглавштаба. Кстати, недавно его начальником стал товарищ Самойло.
Ишь ты, Александр Александрович повышение получил. Надо будет отыскать, и поздравить. Не может такого быть, чтобы бывший командующий шестой армии не знал о моем существовании.
– Вот видишь, главштаб. Ведомство товарища Троцкого. А есть еще и Смоленский губисполком, власть на местах, так сказать. Тебе хочется с ними бодаться?
– А что с ними бодаться? – пожал плечами Артузов. – Ну, поругаться придется, не спорю.
– Вот пусть товарищ Смирнов и ругается, время тратит. А мне он взятку дал, ты забыл?
– Ага, взятку… – фыркнул Артузов. – Горячее питание для бойцов, да по куску мыла. Татьяна Михайловна в женском отделении всех баб, то есть, женщин выгнала.
Да уж, Танька опять отличилась. Голову она решила помыть, а горячей воды в бане оказалось мало. И как ее смоленские бабы шайками не забили?
– Кстати, она и твой кусок извела, – наябедал я, а потом великодушно сказал: – Ничего, я тебе свой в наследство оставлю.
– Владимир, еще раз упадническую фразу скажешь – я тебя точно до места не доведу. Придушу где-нибудь, и закопаю, – пообещал Артур.
– Во, вон там закопай, – показал я Артузову на видневшуюся неподалеку пирамиду, установленную в память войны 1812 года.
Вспомнилось, что незадолго до моего «отбытия» в иную временную реальность, в парке отыскали останки какого-то наполеоновского генерала. Имя не упомню, у Наполеона генералов много было.
Но главный контрразведчик страны только махнул рукой на двухэтажный сарай, украшенный покосившимися колоннами и резными досками.
– Нам туда.
Скорее всего, раньше это был какой-нибудь павильон, заброшенный за ненадобностью. Жить тут холодно, а развлекаться нынче не время.
– Как считаешь, они нам пакость не устроят? – озабоченно поинтересовался Артузов, расстегивая кобуру.
Пакость? Так это запросто. Входим в павильон, а братья-славяне ухайдакивают и особоуполномоченного ВЧК, и простого уполномоченного, а потом дружно валят в Польшу. Вот кому-то радости будет! Но о том надо было раньше думать. Посему, вслух сказал:
– Думаю, шляхетский гонор не позволит засаду устроить.
Но сам, на всякий случай, тоже ухватился за рукоять браунинга.
Хотя мы явились без опоздания, и с некоторым запасом во времени, но нас уже ждали. Добржанский стоял в углу и нервно курил, а секундант баюкал в руках деревянный ящик. Половину лица бедолаги украшал синяк. Впрочем, могло быть и хуже. Надеюсь, он Карбунку не станет вызывать на дуэль за непристойное поведение? В принципе, может и попытаться, но революционный матрос не поймет аристократических изысков.
– Здравствуйте товарищи, – поприветствовал поляков Артузов.
Я же решил обратился по-польски:
– Dzień dobry panowie.
– Witam panie Włodzimierzu, – отозвался секундант моего соперника. Как показалось, с некоторым удивлением.
Зря я, что ли, разговорник изучал?
Артузов подошел к секунданту.
– Можете убедиться, товарищ Артузов, печати на месте, – сообщил поляк, выставляя напоказ ящик, чьи створки оказались заляпаны сургучом.
Как я понимаю, оружие секунданты приготовили заранее, спрятали в ящик и опечатали. Похвально.
– Я в этом нисколько не сомневался, товарищ Климашевский.
Если бы Артур не сомневался, то не стал бы ставить свою печать. Можно, разумеется, уповать на честность настоящего шляхтича, но предосторожность не повредит. Доверяй, но проверяй.
Климашевский сломал печати, торжественно, словно там хранились королевские реликвии, открыл деревянный ящик, продемонстрировав пистолеты.
– Прошу участников подойти ближе. Порох отмерен заранее, пули отлиты. Оружие будет заряжено в вашем присутствии. Прошу вас, товарищ Артузов.
Артур принялся священнодействовать. Вытащив из ящика бумажный фунтик, высыпал порох в ствол, закатил туда круглую пулю и начал небольшим шомполом запихивать пыж.
– Прошу участников выбрать оружие, – нарочито весело сказал Климашевский.
Мне было все равно, из какого пистолета стрелять, я кивнул сопернику – мол, уступаю, но Добржанский, верно, решил перещеголять меня в благородстве, показывая жестом – мол, после вас. Действо начинало походить на театральщину – на Чичикова с Маниловым, застрявших в дверях и я ухватил первый попавшийся пистолет.
Взяв в руки «историческое» оружие, удивился его легкости и компактности. В моем представлении, кремневый пистолет должен «тянуть» килограмма на два, а то и больше, а этот весил не больше, нежели наган. Оружие не выглядело старинным – ствол без малейших признаков ржавчины, курок без потертостей, рукоять, покрытая новым лаком. Я не металлург и не антиквар, но, как могу судить, пистолет изготовили не сто лет назад, а максимум десять. Это что, какой-нибудь аглицкий или американский «жилетный» пистолет, или оружие шулера?
Артузов, наблюдавший мое изумление, сообщил:
– С балканской войны привезли.
Про балканские войны, считавшимися «репетицией» Первой Мировой, я, разумеется, знал, но какая связь у них с кремневым пистолетом, так не понял. Ладно, коли жив останусь, спрошу Артура. А тот, как и положено секунданту, важно произнес:
– В последний раз предлагаю противникам примирение.
Будь я поумнее, то непременно сказал – как изволит мой соперник, но вместо этого заявил:
– Примирение между нами невозможно.
Тьфу ты, заговорил «по благородному», то-то мой соперник приподнял брови. А ведь мы люди простые, в университетах, в отличие от Добржинского не обучались. Правда, и у моего соперника всего-навсего два курса Московского университета, но по нынешним временам это академия.
– Nie można, – согласился со мной Добржинский.
Я заметил, как на скулах поляка заходили желваки. Нервничаешь?
– Пора разводить дуэлянтов, – сказал Климашевский.
Куда разводить? А, уже отмеряно. Нас разведут по углам, потом начнем сходиться, а тут лежат два ящика. Между ними пять шагов. Оказывается, это так мало! О чём я думал, предлагая стреляться с пяти шагов?
– Подождите, – остановил секунданта Артузов. Посмотрев на Добржинского, Артур спросил: – Игнатий Игнатьевич, а вы ничего не забыли?
– Нет, товарищ Артузов, не забыл, – ответил Добржинский. – После дуэли я все расскажу.
– Нет, товарищ Добржинский, так не пойдет, – твердо сказал Артур. – Первоначально мы договаривались, что вы выдаете нам места дислокации террористов, дату и место покушения на Тухачевского, а взамен получаете голову Аксенова. Я согласился, хотя речь и шла о моем друге. Далее, вы захотели получить от Владимира сатисфакцию. Что же, я снова согласился. А теперь вы опять увиливаете. Согласитесь, это непорядочно. Вы должны мне вначале все рассказать, а потом стреляться.
