защитой буду им от московитов постоянной.
— А ты сможешь? Ведь ни бояр, ни детей боярских у тебя нет, как с тысячей стрельцов справишься.
— Вотчины у людей московских отберу, если мне служить не захотят, — твердо произнес изгой. Подняв стакан, наполненный на четверть коньяком, молчаливо предложил молодому князю выпить. Тот не стал отказываться, выпил охотно, закусил помидором — красная мякоть расползалась под крепкими зубами. Андрей Владимирович усмехнулся:
— Их «яблоками любви» не зря называют — свежие они сочные, вкусные, говорят, что баб от бесплодия лечат — если есть будут свежие, одних сыновей рожать будут. Но хранятся недолго — вот попробуй ложку под кусок мяса. Из «томатов» этих выжимка с чесноком молотым — «горлодером» рекомая. Ох, и хороша закусочка, знатная, в подливу добавлять нужно.
Михаил Борисович пожевал кусочек мяса, съел полную ложку «горлодера» и судорожно вздохнул. Но как ни странно мясо намного вкусней стало, а старый князь вообще совершенно спокойно проглотил несколько ложек, свой «коньяк» заедая.
И в эту секунду Михаил Борисович осознал, что его снова терзают давние проблемы, и спросил откровенно:
— Отберешь ты вотчины в Бежецком Верхе, а кто тебе служить будет, ведь сбегут от тебя в Москву?
— Мужиков охочих наберу и дам им поместья — с каждого по десятку стрельцов выводить. Новгородцы порох и ружья отдадут, будет, чем с московитами воевать — они себе другие сделают. Не хотелось бы их «подручником» стать, сам знаешь породу их — не уследишь, обязательно обманут. А с Бежецким князем такой номер не пройдет — у меня свой удел будет. Но один не выстою, если новгородцы замыслят изменитьть — предадут, чтобы моей головой откупится перед князем Иваном Московским. Хорошо, что подлость эта им в головы придет лишь после того, как войско твоего бывшего зятя разобьем и обратно погоним.
Изгой говорил настолько уверенно, что молодой князь осознал — действительно, побьют Ивана, крепко побьют. Тот такого «огненного боя» вряд ли ожидает, как его людишки, уже убитые «гостями» из земли дальней. И мысль насчет охочих до стрелецкого дела мужиков в голову сразу же запала — ведь если всех «съехавших» от него самого бояр вотчин лишить, то он спокойно пять, даже семь тысяч стрельцов себе в войско наберет. И ружей можно в Твери понаделать много, мастера и кузнецы есть, железа припасено изрядно. Серебро в казне имеется, и ямы новые для вызревания ямчуги заложить заранее, через пять лет пригодятся. Но тогда этот князь из земель неведомых, но православных, ему служить должен, и тут действовать нужно добротой и лаской, а не коварством. Тогда есть возможность от бывшего зятька, что сестрицу уморил, не только отбиться, но и верх над горделивым Иваном попробовать взять…
Карта Великого княжества Тверского.
— Новгород без моей помощи вряд ли выстоит, ведь так, княже? Хлеб я ему дам осенью, если урожай добрый будет, ну а в следующее лето только у меня закупить могут, ведь Москва подвоз хлебный с низовых земель перекроет обязательно. Ведь так?
Михаил Борисович настолько хитро посмотрел на него, что профессор понял — тот проглотил «наживку», что ему целый час, да еще под «рюмочку», он предлагал. Пришлось всячески мистифицировать, благо солидный опыт и знания будущих событий позволяли это проделать, да и вдвое старше по возрасту своего собеседника, который оставил у тверичей недобрую память, как последний правитель, доведший своей неразумной политикой «умиротворения» свое княжество до «ручки», как в той поговорке. Словно посмертной эпитафией звучало по нему ходившее позже изречение — «Борисыч Михаил, играл в дуду, и, предав Тверь, бежал в Литву».
Но сейчас вид князя, блеск в его молодых глазах, внушали Воеводину куда большую уверенность в достигнутом результате — ведь главное забросить в человека идеи, которые тот после «вынашивания», будет считать уже своими. И тогда уже от них не отступятся и пойдут до конца, до полной победы или окончательного поражения.
Хотя, что тверскому князю в такой ситуации делать?
Первый вариант из реальной истории — повести себя женщиной, застигнутой в парке насильником. Несчастная может не рискнуть закричать с призывом о помощи, или пустить в ход ногти. И встав на колени, будет умолять и лизать руки «государю положения», всячески его «умиротворяя», и в конечном итоге ее ждет участь быть изнасилованной уже «по доброму и обоюдному согласию». Ведь смирение жертвы еще больше распаляет преступника, который всегда будет приводить массу доводов, оправдывающих любое насилие со своей стороны. Главным из которых всегда и во все времена является крылатая фраза — «сами виноваты, они первыми начали». И это правильно — победитель всегда прав, если на него нет управы!
Второй вариант намного рискованней — притвориться, и ударить тогда, когда насильник от тебя меньше всего ожидает нападения. Ударить страшно, пустить в ход весь арсенал средств, бить сильно и страшно, не на жизнь, на смерть. Ведь 99% женщин могли избежать участи быть поруганными или умерщвленными, если бы сохранили ясное мышление, выдержку и железную решимость пойти до конца. И арсенал у них всегда под рукою — зубы, пальцы и ногти, а еще в сумочке и в «иных местах» можно найти множество пригодных для «последнего умиротворения» насильника предметов. Пригодится все — пилка для ногтей и ножницы для маникюра, ключи от дома, заколка в волосах, вязальная шпица, иголка, булавка и множество других безобидных на первый взгляд предметов. И когда «похотливец» будет на краю блаженства от полученного удовольствия по «доброму согласию», пустить в ход арсенал, жестко и кроваво, безжалостно, но лучше беспощадно, и тем получить самое главное — право на будущую жизнь.
Но тверской князь пошел по первому варианту, не просто сдавая тех, кто, так же как и он, застигнут громилой, но и помогая насильнику всячески. Шесть лет назад послал свое войско на Новгород, и сейчас сделал бы это, и ведь прекрасно понимает, что потом наступит его очередь. Но таково животное желание выжить за счет других любой ценой, продлить себе жизнь чужой смертью пусть на час, на день, на год, или как здесь — на восемь лет. Но итог один — предатели и трусы победить не могут, хотя свой кусок получат.
В политике так часто бывает — подвывающие шакалы помогают хищнику разрывать очередную жертву, а потом искренне удивляются («а нас то за что?»), когда неизбежно приходит их очередь. Недаром Черчилль
