в полной мере дал волю своим, все возрастающим страстям и желаниям.
Давно исчез тот странный юноша, приклеивавший себя к асфальту в центре Берлина в знак протеста против изменения климата в мире. Его место заняла белокурая бестия — настоящий ариец с хорошей родословной, отличным образованием и правильной позицией касательно евреев, цыган и славян. Такое дарование быстро заметило начальство, и вскоре молодой аристократ старых немецких кровей получил звание лейтенанта.
Он понял, что его карьера — это лишь вопрос времени, и удвоил усилия.
Входя в каждую новую деревню, первым делом он искал партизан, коммунистов и евреев. А находя таковых, безжалостно их уничтожал, не брезгуя пытками. Для него уже не имело значения, мужчина перед ним, женщина или ребенок. Все они были скотом, грязным и вонючим, непригодным ни для чего, кроме немедленной ликвидации.
Но больше других, он ненавидел негров. Плохо, что за все время ни одного из них так и не повстречал.
Впрочем, хватало и остальных.
Это была его очистительная миссия. Именно поэтому он и остался жив. Всевышний возродил его в теле Генриха фон Метерлинка, чтобы он попытался сделать то, что не получилось у старика. Сохранить Великую Империю от гибели!
Даже гауптман Вольке, который, казалось, не боялся ни черта, ни бога, смотрел на деяния Метерлинка со священным ужасом, и при первой же возможности избавился от него, переведя его в 359-ю пехотную дивизию, которая сейчас базировалась в районе Орловского плацдарма.
Но Генриху было плевать, где именно приносить пользу Рейху. Прибыв на новое место службы, он тут же организовал вокруг себя группу приспешников из местных ублюдков, переметнувшихся на сторону Германии. Отличавшегося особой жестокостью полицая Шпынько, он назначил главным, и приказал им нещадно уничтожать любое проявление неповиновения, жестоко карая каждого врага великой империи.
Несколько месяцев они наводили страх и ужас на всю область, но потом советские войска пошли в наступление и настали тяжелые дни.
Воевать с русскими сложно. Эти варвары вовсе не понимают тактики и стратегии, а просто прут и прут напролом, заваливая собственными телами каждый метр территории. Но при этом шаг за шагом они отбивали свои земли обратно, и немцам приходилось отступать.
Это дико бесило Генриха, но что-либо поделать он не мог, являясь обычным винтиком в тяжеловесной немецкой военной машине.
Хотя, нет, кое-что он уже сделал, и первые плоды своих усилий Метерлинк увидел собственными глазами уже в июле 1943 года.
Одним дождливым утром с южного берега прибыли три экспериментальных танка. Генрих сразу опознал знакомые контуры «Королевских тигров», которых, по идее, еще не существовало в природе… по крайней мере, там, в старом мире. Здесь же письмо дошло до конструктора, и тот не отмахнулся, изучил документы… в итоге, новые «Тигры» удалось создать на полгода раньше, и теперь их пригнали для первого боевого крещения.
А потом произошел этот роковой бой… танковое сражение на поле, в котором Метерлинк принял непосредственное участие.
И Генрих сумел отличиться, уничтожив практически голыми руками, лишь с помощью лома и одной гранаты, советский танк.
Правда потом все пошло крахом, и сам он едва не погиб. Какой-то русский молодой танкист гонялся за Генрихом, как охотник за хищным зверем, и едва не добился своего, но бывший эко-активист перехитрил его.
Правда, захваченный им Т-34 оказался уничтожен, зато сам Генрих выжил. Его лишь немного контузило, но уже через пару часов он вполне оклемался и снова был в строю, готовый биться до последней капли крови.
Ранним утром следующего дня он вышел из блиндажа, собираясь умыться и привести себя в порядок. Но его планы прервались самым странным образом.
По старой дороге максимально возможным ходом двигался секретный танк — «Королевский тигр», который сейчас должен был находиться минимум в пятнадцати километрах отсюда, на южном берегу.
Генрих буквально открыл рот от удивления, но тут же поразился еще больше, увидев знакомое лицо. Черноволосый парень лет двадцати, одетый в форму немецкого унтер-офицера, высовывался из верхнего люка, с любопытством разглядывая немецкие позиции.
Это был тот самый русский танкист, который вчера чуть было не прикончил Метерлинка.
Русский тоже заметил Генриха и нахмурился, узнавая. После чего скрылся в машине, закрыв люк. Танковое орудие начало быстро поворачиваться в сторону немца.
Впервые за все время с тех пор, как Генрих оказался в прошлом, он растерялся.
Такого просто не может быть!
Бог на стороне Германии! Советские люди сами отказались от помощи всевышнего, избрав национальной религией атеизм. Этому русскому не может так фартить, это не по правилам! Уве попал сюда из далекого будущего, и провидение было к нему благосклонно… ровно до того момента, пока он не повстречал этого навязчивого танкиста.
А что если… если он такой же, как Уве? И тоже пришел из далекого грядущего?
Уве не успел додумать мысль.
«Королевский тигр» выстрелил.
И это было последнее, что успел осознать Генрих фон Метерлинк, перед тем, как тьма поглотила его.
— Дима… Димочка! — раздался тихий и ласковый шепот прямо мне на ухо, но тут же голос построжел и следующие слова вышли приказным тоном: — Младший лейтенант Буров! Да проснись же ты!
Я все слышал и воспринимал, но краем сознания. Мысли ворочались с трудом, приходилось прикладывать усилия, чтобы вновь не провалиться во тьму.
Кажется, меня только что слегка потрепали по щекам. Но глаза отказывались открываться, хотя голос, звавший меня, я сразу узнал…
Настя!.. Она, это она! Но откуда?
Что последнее я помнил? Белобрысого немца с наглой физиономией. Потом выстрел из орудия. Попал или нет? Не знаю. И после этого провал. Очевидно, вырубился из-за раны… точно, меня же подстрелили в спину в области лопатки.
Пошевелиться я не мог, но боли не чувствовал. Вкололи обезболивающее?
Чуть дунуло ветерком в лицо, Настин легкий цветочный аромат, который я все это время ощущал рядом, исчез. Ушла.
Теперь можно и попробовать открыть глаза — еще не хватало это делать при девушке, хотя она медсестра. Не люблю показывать собственную слабость — не по-мужски.
Мужики не танцуют, не ходят к психологам, не льют слезы, когда смотрят сентиментальную мелодраму… по крайней мере, при ком-то рядом… наедине с собой — пожалуйста, но если есть зрители — нет, морду кирпичом и буром переть вперед!
Итак, открыть глаза! Сделать это оказалось вовсе не просто. Веки отказывались разлипаться, а руки попросту не двигались и не могли помочь. Может меня парализовало?
Эта мысль настолько испугала меня, что я тут же дернулся всем
