В результате последних событий греки, а также двое из пяти православных патриархов, Константинопольский и Антиохийский, волей неволей должны были прислушиваться к голосу энергичного Московского патриарха Алексия.
После недавнего визита в Стамбул и Дамаск, он объявил о своем намерении совершить паломничество в Святую Землю и Александрию. Британские оккупационные власти, в сфере управления которых находилась Александрия и Иерусалим, незамедлительно предостерегли священнослужителя от подобных действий, ссылаясь на участившиеся вооруженные конфликты между арабами и евреями.
Это был хороший повод отказаться от столь опасных намерений, но Московский патриарх не внял предостережениям. Поблагодарив британского комиссара за заботу, он гордо заявил, что словом божьим и призывами к миру постарается смягчить умы и души конфликтующих сторон. Но и это было не все.
По своим конфиденциальным каналам, римский понтифик узнал о намерениях русских собрать в Константинополе Вселенский собор. На нем предполагалось наделить Московского патриарха Вселенским титулом и поручить ведение переговоров об объединении двух основных христианских церквей.
Подобные действия на фоне раскола единства среди ведущих стран Европы и отсутствия крепкой руки, способной отстоять европейские ценности и интересы, не сулили владыке Ватикана ничего хорошего. В сложившихся обстоятельствах, «Третий Рим» мог подчинить своему влиянию не только «Второй», но и «Первый» Рим.
Одним словом, у хранителя святого престола не было никакого желания по-братски любить ни главу советского правительства, ни Московского патриарха. А если учесть действия партизан гарибальдийцев, вызывавшие у папы Пия тревожные мысли об оставлении Рима и временном переезде в Мадрид, эта неприязнь увеличивалась многократно.
В таком скверном настроении и застал римского понтифика господин Ален Даллес, специально прибывший в Рим из Цюриха. Прежние связи с канцелярией папы и статус специального посланника моментально раскрыли перед ним все двери Ватикана и обеспечили встречу с главой католической церкви в тот же день.
— Рад видеть вас в добром здравии и отменном спокойствии, Ваше Святейшество — приветствовал папу американец, слова которого не были протокольной вежливостью или лукавством. Крепкие нервы и хорошая жизненная школа помогали Пию, в этот напряженный до крайности момент, умело играть образ слуги божьего, стоящего выше всей людской суетой, включая и политику. Ни отходя, ни на йоту от роли усталого, но твердо державшего руку на пульсе событий человека, папа только вежливо кивнул и величавым жестом руки предложил гостю сесть.
— Что привело вас, господин Даллес в наши чертоги в это бурное и неспокойное время? — учтиво спросил Пий и, не дожидаясь ответа собеседника, продолжил разговор. — Конечно не гибель двух сестер из монастыря Санта-Мария делла грация и жалобы монахов бенедиктинцев из Монте-Кассино. Скачек цен на продовольствие в Риме и Неаполе, и прогнозы экспертов вашему департаменту по этому делу также неинтересны. Значит приближение к Риму красных партизан, о чем, не умолкая, говорят в правительстве и на площадях города. Я прав?
— Вне всякого сомнения, Ваше Святейшество. Именно они и заставили меня обратиться к вам, чтобы вместе попытаться разрешить эту, опасную для всех нас проблему — откликнулся американец, неуютно чувствовавший себя на жестком сидении стула. Желая обезопасить себя от возможностей финансового побора со стороны заокеанского гостя, папа намеренно выбрал для этой встречи аскетизм.
— Вместе разрешить? — понтифик с удивлением приподнял брови, — боюсь, что слишком переоцениваете возможности святого престола влиять на мирскую жизнь. Мы можем призывать и попытаться вразумить нашу паству, но участвовать в политике — это не наша стезя, господин Даллес.
— Не стоит столь откровенно принижать свою значимость, Ваше Святейшество. Почти половина земного шара со вниманием и волнением следит за каждым сказанным вами словом, а про Европу и саму Италию, и говорить не приходится. Для всех добрых христиан, независимо от конфессиональной принадлежности ваше мнение и ваша позиция по тому или иному вопросу очень значима, если не сказать большего. Что же касается участия церкви в политике, то не будем лукавить, оно, было, есть и будет. Конечно, в былые времена святая церковь одним своим словом двигала на восток армии польских панов, трансильванских воевод и немецких князей, но теперь наступили иные времена.
— Вы очень верно сказали, господин Даллес, иные времена, — прервал американца понтифик. — Все это, к моему глубокому сожалению осталось в далеком прошлом. На сегодняшний день, единственные, кто услышал голос церкви и воюет на востоке — это украинские повстанцы, греко-католического исповедания, униаты. Все остальные доблестные католики, немцы, венгры, поляки и хорваты, занимаются решением собственных задач и глухи к словам святой церкви. Все стараются как можно больше у неё взять и ничего не дают взамен.
Пий горестно поднял к небу руки, как бы демонстрируя собеседнику бедность и ограниченность возможностей римской церкви, но этот жест не произвел на Даллеса никакого впечатления. Холодный циник и расчетливый прагматик, лишь снисходительно улыбнулся.
— Перечисляя добрых христиан оказавшихся глухими к слову святой церкви, вы справедливо не упомянули итальянцев. Я охотно соглашусь, что ваша сила влияния на страны центральной Европы на данный момент ослабла, но в самой Италии, на родине католицизма, она по-прежнему сильна. И если вы обратитесь к пастве с божьим словом, его наверняка услышат.
— Кто услышит!? Сторонники Муссолини? Так после ужасной смерти дуче, они тиши воды, ниже травы и желают только одного, чтобы об их существовании забыли. Сторонники Бономи? Но они полностью утратили способность управлять государством и видят спасение Италии во вводе ваших войск и переход страны под управление извне. Красные гарибальдийцы? У этих есть свой бог — Сталин и только его распоряжение они будут выполнять — попытался достучаться до сознания американца понтифик, но безрезультатно.
— И все же, вам придется обратиться к своей пастве. Более того, приехать к коммунистическим безбожникам Скалоне и Каттины и попытаться остановить их словом Божьим. Благо такие прецеденты в истории святой церкви уже были.
— Что вы имеете в виду? — встрепенулся Пий. К своему стыду он плохо знал историю.
— Римского папу Льва первого, который святым словом уговорил безбожников гунна Аттилу отступить от Рима, а вандала Гейзериха не проливать крови христиан и не разрушать стены «вечного города» — учтиво пояснил американец. — Тогда вооруженные дикари услышали слова наместника святого престола, почему сейчас не прибегнуть к подобному ходу. Как говориться — попытка, не пытка.
