— Шальке — Герцогу. Хорридо*!
И из-за облаков вывалились звенья пикировщиков…
— Воздух!
Команда резко встряхнула всех, шедших в колонне, бойцов.
— Рассыпаться! Залечь — и огонь по самолетам! — бежал вдоль колонны комбат. — Бегом, вашу мать!
Поздно…
Вскинулись над поляной черные столбы разрывов, разбрасывая в стороны не успевших отбежать от дороги людей.
Отдельные выстрелы винтовок и пулеметов потонули в грохоте взрывов и вое падающих бомб.
Расталкивая и подминая кусты, как кабан из тростников, из рощи высунулся грузовик. Из его кузова бешено замолотил счетверённый 'Максим'. Дымные трассы пуль потянулись к самолетам.
— Шальке — два! Здесь Шальке — один! На опушке леса — Штихельшвайн*! Уничтожить!
Тройка пикировщиков заложила вираж, выходя на цель.
Грузовик дернулся с места, уходя в сторону от самолётов. Покачнулся в кузове пулеметчик, трассы выписали зигзаг по небу. Первые бомбы легли с перелетом.
— Лесник — Инженеру!
— На связи Инженер!
— Начали! Дождь пошёл!
— Встречайте нас!
Взревели моторы у замаскированных ещё два дня назад танков, посыпались с брони увядающие ветки. Поднялась из кустов пехота.
Проезжающий мимо танк задел гусеницей за полу шинели лежащего вниз лицом бойца, потащил его за собой. Лопнули под гусеницами консервные банки, высыпавшиеся из разорванного вещмешка. Чавкнуло… траки окрасились в красный цвет…
Навалившись грудью на крышу кабины, боец стукнул по ней кулаком.
— Да не несись ты так! Стреляем-стреляем — а всё мимо!
— Зато целы пока! — водитель очередной раз крутанул баранку, отчего его собеседник чуть не вылетел за борт. — Держись лучше!
Перед машиной взлетела земля — выходя из пике, самолет обстрелял её из пулеметов.
Грузовик резко тормознул и пулеметная установка, словно дожидаясь этого момента, выпустила рой пуль вслед уходящему пикировщику.
— Шальке — один! Здесь Шальке — два! У Гофмана сопли*! Уходит со снижением в сторону аэродрома! На вызовы не отвечает!
— Шальке — два! Здесь Шальке — один! Вы что, совсем разучились стрелять?
Взревев моторами, пикировщики разошлись и, перевернувшись в воздухе, зашли на цель с разных сторон. После недолгих колебаний пулемет грузовика развернулся в сторону левого самолета. Трассирующие пули вспороли небо, и заставили 'лаптежника' отвернуть в сторону. Самолет рыскнул вбок, и пули прошли мимо. Но и сброшенные им бомбы впустую рванули землю в стороне от грузовика.
Снова вывернул баранку водитель и машина, спасаясь от атаки второго самолёта, резко заложила вираж по полю.
Брызнул щепками разбитый борт, и пулемётчик бессильно обвис на установке. Оттолкнув его в сторону, за рукоятки ухватился второй номер. Трассы вновь потянулись в сторону самолёта, но пулемет внезапно замолк.
— Патроны! Ленты давай! — обернулся второй номер назад. Но подносчик патронов, зажимая ладонями простреленный живот, лишь бессильно дернулся. Встать он уже не мог, жизнь стремительно утекала из него вместе с кровью.
Выматерившись в голос, последний из пулеметчиков кинулся к борту и выхватил из зажимов коробки с лентами.
Коробку из гнезда долой… ставим новую. Открыть, ленту достать, язычок в лентоприёмник… продернуть, рычаг взвода, ещё разок — всё! И так ещё три раза…
Прыгающий на кочках грузовик несся вперед, туда, где заходили на штурмовку пехоты остальные пикировщики. Они уже истратили все свои бомбы, и теперь над полем разносился неумолчный треск авиапулеметов. Ответный огонь был редким и неэффективным.
— Чего ты там?! — пытаясь перекрыть шум мотора и рев самолетных движков, кричит водитель грузовика.
— Патроны все! Перезаряжаюсь! Ребят побило всех!
— Давай! — толкнул локтем в бок соседа по кабине водитель. — Дуй наверх, там ребятам кисло! Да оставь тут свою винтовку, на хрен она тебе там не нужна!
Распахнув дверь, боец высовывается из кабины и, встав на подножку, хватается руками за расщепленный пулями борт. Поднимает голову… и тут же прячет её в плечи… Прямо над головой, пикируя под острым углом, заходит сзади на грузовик самолет. Он уже совсем близко, можно рассмотреть даже лицо пилота.
— Сзади! Самолет позади!
Грузовик подпрыгивает на очередной кочке и, не удержавшись на подножке, боец кубарем катится по земле. Остановившись и подняв голову, он ещё успевает увидеть, как от грузовика летят какие-то лохмотья и щепки — самолет открывает огонь практически в упор. Блеснув на солнце искрами, разлетаются стекла кабины. Машина с размаху врезается в дерево и через несколько секунд исчезает в пламени взрыва…
— Шальке — один! Здесь Шальке — два! Штихельшвайн уничтожен!
— Шальке — два! Атакуйте Маркплатц* — там ещё остались иваны! Здесь мы и без вас справимся.
— Шальке — один! Бомб не имею, атакую бортовым вооружением!
— Шальке — два, вас понял! Устройте им 'Цирк'*, основные силы уже на подходе!
— Старшина! — Осоргин оторвал от глаз бинокль. — Орудия — к бою!
— Так там же самолеты, товарищ старший лейтенант! Куда стрелять?
— Они не сами по себе сюда прилетели — их на нас навели. Это засада, старшина!
Залязгал металл, бойцы отцепляли и разворачивали пушки. Замелькали в воздухе саперные лопатки — старшина дал команду окопаться взводу прикрытия. С грузовиков и передков подали ящики со снарядами.
— Эх, — прошептал Осоргин, оглядывая окрестности в бинокль. — Знать бы, откуда они полезут…
Стоявший у большой сосны красноармеец, нетерпеливо постучал по её стволу.
— Ну чо там, Пал Михалыч?! Не тяни уж… говори!
— Не вижу ничего толком, Мишка. Деревья мне всё закрывают… Самолеты вижу, дым вон откуда-то пошел… не иначе — машину подожгли. Бомбы уже не бросают, а стрельба вон, вовсю идёт.
— Дак делать-то что?! Там наших бьют, а мы тута высиживать чего-то собираемся!
— Мы тут, Мишка, не высиживаем — а в боевом охранении стоим! Ежели не понимаешь таких вещей — так и молчи в тряпочку! Приказ для солдата — вещь первостатейная! Да и много ль ты своей винтовкой супротив самолета-то навоюешь? Молчишь? То-то… Меня слухай, я-то уже не первую войну размениваю…
Сидевший на дереве пожилой боец ещё раз прислушался.
— Чтой-то мне не нравится этот шум…
— Это где же?
— Да с той стороны дороги…
— А-а-а… так там Васька с Митяем, шумнут, ежели что будет.
— Ага… шумнут. Ежели будет кому шуметь…
— Да ладно тебе, Пал Михалыч! Что ты всюду только плохое видишь? Там вон какая карусель твориться, вот сюда грохот-то о долетает.
