– Голова ты, Швелька, голова! – дружно забухтели бугаи.
Егор резко развернулся и медленно пошёл назад: от поляны к селу Преображенскому вела только одна дорожка, натоптанная Потешными полками, ночью лесом в обход не пойдёшь по доброй воле… Он спрятался за знакомым толстым вязом. Ожидание – дело привычное: пять минут, десять, двадцать, час. Визуально, понятное дело, сугубо на ощущениях…
Ага! Вот где-то вдали послышался весёлый беззаботный свист, это Швелька, довольный жизнью и самим собой, следовал к месту постоянной дислокации. Как только неверный сотрудник прошёл мимо вяза, Егор одним прыжком оказался на просёлке, сильно и резко ткнул костяшками пальцев правой руки предателя в область копчика, в строго определённую болевую точку.
– Ох, ты! – выдохнул Швелька, медленно и плавно опускаясь на колени.
Одна рука крепко обхватила шею молодчика, другая – голову. Резкий рывок, противный громкий хруст… Он просто развёл руки в стороны и спокойно пошёл дальше, тело, негромко стукнувшись о землю, осталось лежать безвольной тряпичной куклой на тропе. Приберутся потом, благо – было кому…
Жалко было Швельку? Безусловно – жалко! Да вот Времена эти… Не любили здесь слабых. В том плане что сжирали тут же, без лишних разговоров, а кости обгладывали добела и выплёвывали…
Егор вернулся к оставленному возку, снял с лошадиных морд уже пустые холщовые мешки, вытащил из земли тормозной штырь, забрался на облучок, громко щёлкнул кнутом. Совершенно не заботясь о тишине, безалаберно и беспечно напевая какую-то глупую песенку, он, ориентируясь только на лунный свет, подъехал к первому кольцу постов (покойным Швелькой и выставленному), громко чихнул.
– Стой! Кто следует? – тут же отозвался слегка испуганный голос. – Назовись, путник! Стрельну же!
Широко улыбнувшись, Егор гордо ответил:
– Царёв охранитель следует!
Ранним-ранним утром – солнце ещё только робко выглядывало из-за линии горизонта, он совершенно беспардонно растолкал крепко спящего Бровкина.
– А, что? Уже отъезжаем? – разволновался Алёшка, старательно протирая заспанные глаза.
– Да тихо ты, увалень, не шуми! – сердито зашептал Егор. – Давай, быстро одевайся и выходи на двор! Разговор есть серьёзный…
Алёшка, зевая сладко и безостановочно, наконец, выбрался на свежий воздух, зачем-то мелко перекрестился на утреннее солнышко, неловко и сонно присел на высокую завалинку рядом с Егором, ещё раз бестолково спросил:
– Так когда едем-то, Данилыч? – завертел головой, прислушиваясь к приглушённому тоскливому вою. – Что это, никак Хмурый блажит? Что это с ним, заболел? А где же наш Швелька? Дрыхнет ещё, лентяй?
– Сколько вопросов! – невесело усмехнулся Егор. – Отвечаю – по мере их поступления. Ты с нами сегодня на озеро не едешь…
– Как, почему?
– Так, по кочану! Слушай очень внимательно…
Егор подробно рассказал Бровкину обо всех событиях прошедшей ночи. Алёшка слушал, пребывая в полном обалдении и недоверчиво качая головой, в самом конце рассказа выдохнул расстроенно:
– Как же так, Швелька? Как же так? И зачем тебе это было надо? Как теперь это втолковать Хмуру? Он же не поймёт…
– Жадность русская всему виной! Пожирней, погуще и вообще – желательно на халяву! Ладно, Лёша, не грусти! – посоветовал, поднимаясь с завалинки, Егор. – Остаёшься здесь главным. Как мы отъедем, так подбери там Швельку, похорони, как полагается, Хмурого утешь… Да, завтра на закате убери собак от северного забора, возьми с собой двух солдат с ружьями, успокой тех двух бугаёв с ноздрями рваными…
К осени – в строгом соответствии с исторической хронологией – свергли и заточили в Новодевичьем монастыре правительницу Софью. Кому надо было отрубить головы – отрубили, кого надо было сослать – сослали, всех отличившихся щедро наградили… Егор даже получил чин поручика – года на полтора раньше, чем настоящий Меньшиков!
Пытался, конечно же, помня о Контракте, отказаться, да куда там. Пётр был непреклонен, даже гневаться начал всерьёз, устав уговаривать. Пришлось согласиться…
Вот тогда-то Егор и совершил фатальную ошибку, благодаря которой и вся эта история получила совершенно другое продолжение, в корне отличное от сценария, разработанного мудрым Координатором…
Глава седьмая
Цена доброты и одна странная тайна
Случилось всё как-то буднично, случайно, без всякой задней мысли. А вот последствия этого происшествия оказались, в конечном итоге, куда как серьёзными…
Осозналось это, правда, только через много лет…
После того, как царевну Софью заточили в Новодевичий монастырь и путь к власти был свободен, Пётр неожиданно для всех расслабился и в Москву совершенно не торопился. Дождались, когда вся знать разъедется – кто куда, проводили в Преображенское высокородную Наталью Кирилловну и царицу Евдокию с младенцем Алексеем и всей весёлой компанией проверенных и верных сподвижников, в сопровождении Преображенского и Семёновского полков, а также царского «гарема», проследовали в Александровскую слободу, где и встали воинским лагерем – рядом с догнивающими развалинами дворца царя Ивана Четвёртого.
Первым делом закатили на трое суток крепкую пирушку, со всеми обычными кукуйскими непотребностями: пьянством до потери сознания, купаньем лунной ночью в ближайшем пруду совместно с голыми гаремными девками, шутливыми скачками верхом на упитанных деревенских свиньях… На четвёртый день хмурый Пётр, неожиданно для всех, велел попойку завершить и устроить потешное сражение между преображенцами и семёновцами.
Тут-то Егор и вспомнил: если верить роману Алексея Толстого, то именно во время этих воинских учений генерал фон Зоммер и должен был, упав с норовистой лошади, сильно покалечиться и через некоторое время – успешно помереть. Жалко было бедного Теодора…
«Хороший ведь мужик! – без устали нашептывал внутренний голос. – Умный, добрый, храбрый! Ну, может, того… А?»
Часа два бродил Егор между почерневшими срубами старинного дворца: рассуждал, взвешивал, спорил сам с собой… С одной стороны – Контракт, а с другой – славный старикан, которого он за время их двухлетнего знакомства успел искренне полюбить…
«Да, ладно тебе, трусишка! – упорствовал внутренний голос. – Никто ничего и не заметит! Подумаешь, старенький генерал… Координатор ведь сам тогда говорил, мол, издержки – ерунда! Главное – царя Петра охранять! Ну, будем проявлять элементарное человеколюбие – или как?»
А тут ещё Яшка Брюс – друг закадычный, философ доморощенный, рыженький потомок древнего рода шотландского. Королевского рода – как Яков уверял всех, пребывая в крепких объятиях Бахуса. Что-то Брюса в последнее время стало регулярно пробивать на разговоры – с заумной подоплёкой: о смысле жизни, о переселении душ, где есть правды суть, что истина представляет из себя…
