Ворота не открыли, но на цепях спустили специальную люльку. Меня и Хорошука встретил Лисюк, глава гвардейцев города. Он был полный, усатый, в роскошном камзоле. Взгляд наглый, глаза жесткие, нервно трясущийся двойной подбородок.
Увидев двух не слишком, как ему показалось, представительных людей, начальник презрительно скривился:
— Что присылают не поймешь кого? Почему отряд явился без предупреждения и с неверным паролем?
Я ответил жестко:
— Из-за таких вот, как вы, тупых гвардейцев, гибнут лучшие воины. Не хотите нас пускать, тем лучше! Уходим. Нитупу доложим о вашем поведении. Сами отбивайтесь от повстанческой армии. Она уже выдвинулась в вашем направлении.
Хорошук добавил:
— Возвращаемся! Нам спокойнее: не придется с вами оборону держать. Заодно и глава государства узнает, как вы его посланцев встречаете.
Лисюк задумался. Перспектива оказаться в осаде у повстанцев, да еще и навлечь на себя гнев Нитупа, пугала бравого вояку. Он сделал приветливое лицо и сказал:
— К нам обещали прислать армейский отряд с другим паролем. Потому и проверяю вас. Что-то поменялось?
— Поменялось! Тот отряд послан на осаду Питера. А нас срочно перебросили из Твери. Разве вас не предупредили голубиной почтой?
— Нет, не предупредили. Возможно, голубь погиб.
— Это бывает иногда, — сказал Хорошук.
— Въезжайте, помощники дорогие! Лучшие дома города к вашим услугам!
Ворота открыли, мост опустили, мой отряд, не торопясь, въехал в город. Дома в крепости в основном каменные, хотя были и деревянные. Улицы чистые, хорошо подметенные. Виднелись казармы, дворец главы города и карцер или, по нашему, тюрьма, где содержали бунтовщиков и прочих невольников. Город еще не проснулся, на улицах было малолюдно.
Пока мой расчет оказывался верным. Нас приняли за подкрепление. Первым делом необходимо было впустить в город пехотинцев, которые уже бежали в направлении крепости.
Напасть на охрану ворот должны были по моему сигналу. Я выжидал подходящий момент, но меня опередили. Несколько самых нетерпеливых бойцов, среди них Хорошук, увидели, что ворота пытаются закрыть и бросились на стражу. Хорошук с ходу зарубил двух часовых.
Я понял, что пора действовать, скомандовал.
— Атакуем всеми силами! Глотните зелья!
После секундной паузы, вызванной приемом допинга, вспыхнула резня. Конники навалились разом, а охрана не сразу сообразила, что происходит.
Я поспешил напасть на Лисюка: крайне важно убрать авторитетного начальника. Спрыгнул с лошади, выхватил меч, бросился к гвардейцу. Тот успел парировать выпад, между нами начался бой. Для меня важно победить как можно быстрее. Противник оказался выше и гораздо тяжелее, он махал длинным мечом.
Лисюка считали одним из лучших бойцов национальной гвардии. В недавнем прошлом так оно и было. Но сейчас командир гвардейцев слишком отъелся, стал менее поворотливым.
Я сделал вид, что споткнулся о тело упавшего бойца. Лисюк попытался рубануть по мне с дикой силой. Я ждал этого, отклонился и всадил острие своего меча в тело противника.
Мои ребята оттеснили стражу от ворот и вновь опустили мост. По нему побежали первые, самые быстрые бойцы освободительной армии, многие из них вооружены, чем попало, но мужики полны энтузиазма. Они вбегали в ворота и разбегались по городу в поисках врагов.
— Крушите гвардейцев! — скомандовал я. — Берите в плен тех, кто сдается!
Мои бойцы разогреты, их уже не остановить, а противник как следует еще не проснулся.
Рядом со мной Мирон с энтузиазмом срубил офицера, а бойцы его полка — пару гвардейцев возле казарм. Те даже мечи не успели поднять. Не война, а мясорубка!
Гарнизон Новгорода считался сильным. Но разве под нашим неожиданным натиском можно устоять?
В толпе обороняющихся я увидел шикарно одетого господина и напал на него. Несколько выпадов опытный гвардеец отбил, но я провел бабочку и выбил саблю у противника. Затем сальто, удар ногой в челюсть, и добивание клинком меча.
Все же не нравились мне лишать жизни даже врагов, да и вождь повстанцев не должен рисковать собой. Но азарт войны толкал на подвиги.
Гвардейцы пытались разбежаться, спрятаться, некоторые отстреливались из мушкетов. Но большинство решили сдаться.
Я крикнул своим:
— Отведите пленных в карцер, выпустите оттуда повстанцев, а бойцы передового отряда за мной на штурм дворца!
Круглые золоченые купола главного дворца города были хорошо видны со всех сторон, как и герб Новгорода под ними.
Стража у входа оказалась довольно многочисленной, но наших кавалеристов было больше, и мы атаковали. Охранники сопротивлялись без энтузиазма, а когда вслед за нами появились еще и пехотинцы повстанческой армии, вся стража разбежалась.
Я первым проник во дворец и побежал по коридорам огромного здания в надежде настигнуть главу города, который мог уйти через возможный подземный ход.
Слуги бросались передо мной на колени. Один из них не оказал должного почтения и остался лежать с разбитым носом.
Когда я ворвался в спальню градоначальника, то увидел лужу крови и лежащего в ней мужчину. Рядом стояла женщина с кинжалом в руках, она, нервно улыбаясь, сказала:
— Наконец-то я покончила с тираном! Да здравствует восстание!
— Ты кто? — спросил я.
— Бывшая жена этого негодяя.
— Зачем ты его убила? — задал я очередной вопрос.
— Давно мечтала! Он — садист, унижал и избивал меня.
— Покажешь, где муж прятал свои сокровища?
— Покажу! Меня зовут Люда.
— А меня — Алексей.
— Пойдем со мной.
Женщина повела меня по коридору, возле одной из комнат остановилась, открыла дверь, указала на статую медведя и сказала:
— Надо надавить на глаза, тогда высунется язык. Если за него дернуть, откроется тайник.
— А не ловушка это? — с опаской спросил я.
— Ладно, я сама все сделаю.
Люда выполнила простые манипуляции, живот медведя выдвинулся, в нем лежали золотые монеты и драгоценности. Не очень много: сокровищница новгородца явно уступала богатству, конфискованному у прокуратора.
Женщина произнесла с обидой в голосе:
— Мне надо верить! Я за восставших!
Я подумал о том, что Люде обманывать нас в самом деле нет смысла. Муж-тиран ею убит. Теперь она преступница. А новая власть может списать ей грехи.
Появление запыхавшегося Мирона прервало наш диалог.
— Фу, нашел тебя! — выпалил Мирон. — Пленный вельможа рассказал, что они ждут отряд гвардейцев около тысячи человек.
— Целая тысяча? — переспросил я.
— Может и больше! Наши люди мост разобрали, но прискакал гонец, сообщил, что отряд рядом. Враг получит солидное подкрепление. А еще они узнали, что мы идем брать Новгород, и направили армию Шогу сюда.
— Встретим их в городе, — сказал я. — Он взят?
— Остатки гарнизона добиваем, местные жители пришли на помощь. Много пленных, кроме того, освободили из карцера несколько сотен человек. Наша армия растет, тебе доверяют бойцы, считают не только посланником богов, но и живым талисманом побед.
— Это хорошо! Поведу всех к дальнейшим победам! — сказал я. — Мы тут сокровища нашли, их нужно описать и передать на нужды нашей армии.
— Сделаем! — ответил Мирон.
— Будешь сражаться с нами, Люда? — в шутку спросил я.
Женщина ответила:
— Буду! Я не против помахать мечом. Мужу докладывали, что в твоей армии есть женщина-воин. Просто дьяволица.
Я кивнул головой. Сказал Мирону:
— Сделаем здесь засаду гвардейцам, а потом и Шогу. Следите за тем, чтобы никто не вырвался из крепости и не выдал нас.
С такими словами я покинул дворец, чтобы срочно организовать засаду. Приближающихся гвардейцев было меньше, чем нас, но они — профессиональные воины.
Если засада сорвется, нас могут просто блокировать в стенах крепости и дождаться армии Шогу. Основные силы режима были брошены сейчас на наше подавление. Как и мы, враг знал: специфика бунтов бедноты такова, что одно поражение может подорвать дух бунтовщиков и отвадить желающих присоединиться к освободительной борьбе. В рабстве держит не столько цепь, сколько страх. И этот страх отбивает отвагу.
