красное дерево, выкупленное нами у тупи, по договорённости продолжавшими вырубать его в джунглях.
На местах вырубок мы высадили пророщенные семена кофейного дерева и гвоздичного дерева, мускатного ореха, корицы, апельсина, разбили грядки и засадили их кайенским перцем, семена которого я вывез из Индии. Рядом с оставшимися после вырубок деревьями высадил семена лиан чёрного перца.
Если семена специй приживутся, это будет вторая доходная статья моего бюджета — пряности.
Не откладывая в долгий ящик, я задумался об основной статье моего дохода, но реализовать её можно было только совместно с тупи.
У вождя племени было длинное имя. Оно состояло из одного своего и шести имён врагов, захваченных им лично в плен и съеденных в ритуальный день поминовения родичей. Один из шести пленников жил в семье вождя уже несколько лет, которые тупи считали по сезонам дождей одним словом: «много»: «Много сезонов дождей».
— Хорошо, что ты приплыл, — сказал Мукату. — Слишком много у нас рождается девочек. Белые люди давно ушли. Жён брать некому. Хотели уже убивать. А сейчас хорошо. Всех забирайте.
— Зачем убивать? Они же воинов рождают для племени.
— Для чужого племени. Своих в жёны брать нельзя. Чужие их заберут и воинов народят. А сейчас ты заберёшь. Заберёшь? — С надеждой спросил он.
— Конечно заберём. Нас много. И у твоих соседей заберём! У тебя мало.
— О! — Обрадовался вождь. — Это хорошо! Война, это весело. Много мяса. Белый люди сильный воин с громом. Убивать не надо. В плен возьмём, потом съедим. Или ты тоже не ешь пленных? Бог не даёт?
— Не даёт, Мукату, — согласился я.
— А где силу, смелость берёте, если не у врагов?
— Бог даёт. У нас сильный Бог. Если его попросить, много силы даёт. И съедать никого не надо.
— Мне отдашь пленников? — С надеждой спросил он.
— Себе оставлю. Имя их заберу, а когда съесть, сам решу. Тебе своих хватит, вождь. Много врагов есть, тоже вредно.
— Почему? — Удивился Мукату.
— Твой Бог может не узнать тебя, если у тебя будет много имён.
Мукату удивился, задумался, потом рассмеялся и махнул рукой.
— Шутишь! — Сказал он.
Теперь удивился я. Индейцы каменного века понимают юмор? Чудеса.
— Когда пойдём воевать? — Спросил я.
— Свадьбы отпразднуем и пойдём. Я тебе своих трёх дочек отдам. Две из них ещё совсем молодые, но ты всё равно их бери. Я сам их кормить буду пока они не вырастут, не беспокойся.
— Договорились.
Как только мы переженились, все индейцы сразу стали нашими родичами. Оказалось, что можно было брать в жёны и вдов. Даже не можно было, а нужно. Их белые мужья, «без вести пропавшие» в просторах океана, тоже приравнивались к павшим в бою.
— А если объявится прежний муж? — Спросил я.
— У нас такого ещё не было. Если муж пропал, то его, или кайман съел, или враг.
Он подумал.
— Воины разберутся, — ответил он коротко. — У нас часто бывает, что воины спорят за добычу.
Новые родичи активно принялись помогать нам в строительстве фортов и уже через три месяца форты были построены.
— Я всё не пойму, для чего вы строите вокруг хижин стены? — Спросил вождь. — Смелости мало? Тупи смелые. Стены не строят.
Я ход его мыслей понял.
— Ты видел сколько у нас коз и птиц домашних ходит?
— Видел, но не понял, зачем.
— Чтобы еда всегда рядом была.
— Еды много не надо и она всегда рядом.
— Это еда, к которой мы привыкли. Стен не будет — они разбегутся, или их пума съест. Мы так защищаем своё имущество. В том числе и своих женщин, когда нас нет дома. Поэтому лишних женщин можно не убивать, а отдавать пленникам в жёны.
— Правильно. Сыновей пленников тоже можно съесть, когда вырастут. В них сила отцов. Мы так и делаем.
Я опешил. Мой хитрый замысел искоренения каннибализма не удался. У меня не было опыта общения с каннибалами, хотя инструктажи на эту тему, я помню, были.
— Съесть то можно, но лучше их использовать, как воинов, чтобы у них больше силы и смелости стало, а потом уже съесть.
Дело в том, что быть съеденным, считалось большой честью и пленённый воин, у которого отобрали имя, полностью подчинялся пленившему его воину и, естественно, никуда не убегал, даже если его отпускали. Это был позор для воина. Мукату надолго задумался.
На четвёртый месяц нашего здесь пребывания вернулась моя «Санта Люсия», гружённая пшеницей и лошадьми.
— Всё, Мукату, можно в поход идти. Загрузим провизию, оружие и вперёд!
Я гарцевал перед вождём на коне, только что его остановив после небольшой пробежки по берегу озера.
— Какие вы, белые, умные… — Сказал Мукату. — Так далеко можно уйти и много пленных взять. Ружьё дашь?
Он много раз просил, уже без особой надежды, правда.
— Я же тебе много раз говорил, оно стреляет только у белых. Ты же уже пробовал.
Я протянул ему мушкет. Он, хитрая морда, насыпал на полку чёрной земли. Где он её только взял? Вокруг чернозёма не найти днём с огнём. Потом с умным и важным видом прицелился в озеро и клацнул кремневым курком.
— Не та земля, — сказал он задумчиво, имея ввиду порох. — А своей ты мне не дашь?
— Не нужен тебе мушкет. У тебя лук и стрелы есть. Зачем тебе мушкет?
— Стрелы, это хорошо, но они в ветках застревают, а твой гром и через ветки убивает.
— Согласен. Но мы же не убивать идем, а пленников брать.
* * *
Пришло время похода и мы тронулись в путь. Поначалу, когда мы шли по прореженным индейскими вырубками джунглям, дорога не казалась утомительной, но через километров десять начались настоящие джунгли.
Наши низкорослые лошадки и муллы, тащившие поклажу, нас выручили сильно. Тупи приготовлением пищи не заморачивались, а ели, то что попадётся под руку. Они разбредались вширь по ходу движения, мы же, чтобы не потеряться, вынуждены были идти колонной, прорубаясь сквозь лианы и кусты.
— Мы так всех тупи распугаем, — сказал мне вождь на вечернем привале.
— Ты не понимаешь. Враги слышат нас, но не слышат тебя и твоих воинов. Нападай на них.
Вождь задумался, жуя такие-то коренья.
— Ты умный. Мы прошли деревни родичей. Дальше — только добыча.
— Вот и ищите её. То, что можете взять сами — берите. Что не можете, ждите нас, но предупреждайте, что бы мы шли тише.
— Ты хороший вождь. Когда я уйду к предкам, ты будешь вождём тупи — поедателей креветок. Хорошо?
— Хорошо, — не подумавши согласился
