сообщить. Рискунову оставьте рану открытой, пусть на воздухе чуть подсохнет, а то кожа преть начала, но следите, чтобы мази того же йода было достаточно. От гноя очищать каждые три часа, тщательно обрабатывать и следить за покраснением. Если покраснение выйдет за черту, которую я отметил, немедленно сообщить. Елизаровой влить литр крови и следить за кровотечением. Больше давайте пить, в питье добавить отвар крапивы, и следить за температурой, — быстро, без переходов распоряжался доктор, листая страницу за страницей.
— Зима же, Максим Петрович… Где я крапиву возьму? — едва не плача, почти прошептала медсестричка, взглянув умоляющими глазами на полковника.
— Мне все равно, где вы ее возьмете, хоть на подоконнике выращивайте! Не найдете в аптеке — спросите по домам, люди наверняка оказались заботливее вас и запаслись необходимым материалом! — строго взглянув на пискнувшую в согласии девушку, снова забасил полковник. — Кстати, и тысячелистник тоже поищите, заканчивается уже. Ковров! Что вы там разглядываете? Я вас тут уже час дожидаюсь!
Вздрогнувший от столь резкого перехода к его персоне Федор торопливо протиснулся в едва приоткрытую дверь и как мог быстро пошкандыбал к доктору, успев однако заметить ящики с какой-то зеленью на подоконниках. Лук он узнал, а вот остальное не разобрал. «Видать, частенько девчушкам травки добывать приходится…» — посочувствовал он медсестрам.
Дождавшись, пока Федор наконец добредет до поста, доктор в своей стремительной манере помчался к одной из палат и рывком распахнул дверь, которая уже вполне ожидаемо ударилась о стену.
— Катюша… — неожиданно тихо и ласково позвал доктор. Федор настолько ошалел от такой разительной перемены, что замер в дверях истуканом. — Катюшенька, просыпайся, моя хорошая, просыпайся. Смотри, девочки тебе кисельку сварили. Выпьешь глоточек? — врач ворковал, склонившись над кроватью и полностью загораживая собой обзор Федору. — Ковров, идите сюда, — также тихо и ласково продолжил он, не оборачиваясь.
Федор отмер и шагнул в палату. Та была совсем крохотной, на одну кровать. Он не узнал Тамару. Лежащий в кровати ребенок, опутанный бинтами, сквозь которые проступали самые разные пятна, не мог быть той живой, искрящейся девочкой, которую он помнил. Волос не осталось, голова замотана бинтами, из-под которых видна плохо зажившая рана на полщеки. Личико похудело и заострилось, запавшие глаза обведены темными кругами, сухие губы, щедро смазанные синим йодом, казалось, приобрели его цвет…
Первой реакцией мужчины было сказать, что это ошибка — эта девочка просто не может быть Тамарой, но тут маленькая пациента открыла глаза, и у Федора навернулись слезы: теперь он узнал девочку. Узнал и ужаснулся. Он видел много ранений, и раненых с поля боя вытаскивал самых разных, но тут… По ней словно танк проехал.
— Тамара, доченька… — нога у Федора подогнулась, и он бы упал, не поддержи его полковник. — Как же это… — по щекам мужчины покатились слезы.
— Тихо, Ковров, тихо… Будете себя так вести, больше к Катюшке не подпущу, — ласково улыбаясь, Максим Петрович закрыл его собой от Катеньки. — Выйдите из палаты и подождите меня. Катюшенька, девочка моя, устала, лапушка? — совершенно не меняя тона, ворковал доктор. — Сейчас я Олечку позову, она тебе сказку почитает. Только давай таблеточку сейчас выпьем, — он ловко растолок ложкой таблетку на кусочке бумаги, свернул его и высыпал порошок в рот девочке, немедленно приложив ей к губам стакан с водой. — Вот молодец, вот умница моя. Сейчас Олечка придет, сказку почитает. Подожди ее, ладно, лапушка? Сейчас…
Он поднялся и буквально на цыпочках вышел из палаты, по пути подхватив стоявшего в дверях Федора и оттащив его чуть в сторону. Аккуратно прикрыв дверь, гаркнул в своей обычной манере:
— Ольга! Ольга!
Послышались торопливые шаги, и из соседней палаты выскочила девушка с грязными бинтами в руках.
— Оля, я Катюшку разбудил. Дневную таблетку дал. Почитайте ей, поговорите, пока не уснет. Будет плакать — уколите морфий, но один кубик, только чтобы заснуть могла. Если терпит — не колите, ни к чему, — поморщился он. — Во сколько у нее массаж?
— Через полчаса, — бросив быстрый взгляд на часы, отозвалась медсестра.
— Хорошо. Тогда поговорите с ней, и не вздумайте колоть. Если сама сможет уснуть после массажа — хорошо. Нет — позовете меня, ясно? — нахмурился доктор.
Девушка кивнула, и, оставив на полу использованные бинты, схватила со стола книжку и исчезла за дверью палаты. Полковник повернулся к Федору.
— Пойдемте в мой кабинет, — и пошагал к выходу из отделения, на этот раз молча и медленно, подстраиваясь под торопливый шаг мужчины.
Войдя в свой кабинет, он прошел к столу и молча указал Федору на стул. Свой стул полковник отодвинул, постоял и, задвинув обратно, прошел к окну. Заложив руки за спину, покачался с носка на пятку и, резко развернувшись, спросил в своей обычной манере:
— И какого черта она делала на передовой? — впившись взглядом в Федора, он ждал ответа, крепко стиснув челюсти, на которых ходили желваки.
— За меня мстить осталась, — выдержал его взгляд Федор. — Она добралась до дивизии как раз тогда, когда меня ранили. Но уезжать в тыл отказалась наотрез. Сказала, что будет разведчицей. Добилась своего… — хмыкнул он. — Представляю, какой бой она выиграла у Федотова… Товарищ майор у нас сурьезный мужик. Даже представить не могу, что его заставило оставить девчонку на передовой… Я был уверен, что он ее в тыл отправит.
В кабинете повисло гнетущее молчание. Полковник задумчиво смотрел в окно, хмуря брови, Федор нервно теребил край рубахи.
— Катюша не ваша дочь, — вдруг произнес доктор, не отрывая взгляда от чего-то за окном. — Зачем вам эта девочка? И кто вы ей? — мгновение, и врач навис над Федором, сверля его яростным взглядом. — Говорите правду!
Мужчина растерялся.
— Так это… Я за Тамарой приехал… Я… Мы… с женой, с Леной… решили, что заберем ее, — сбиваясь и словно оправдываясь, с трудом проговорил Федор и замолчал.
— Давайте сначала, — не отрывая от него тяжелого взгляда, резко потребовал полковник. — Кто эта девочка? Вы ее знаете, бесспорно. Кто она? Как попала на фронт? Какое вы имеете к ней отношение? Как вы узнали, что она у нас? Правду, Ковров!
— Тамара… Пионерка Тамара… — тяжело сглотнув, тихо проговорил Федор. — Я… Я не знаю ее фамилии…
— Откуда вы ее знаете? — сдвинув брови, допытывался врач.
— Я… Меня ранило… Как раз тогда… Я был в санчасти… Откуда она взялась, не знаю. Кажется, ее кто-то привел с той стороны фронта, с оккупированной территории… И пока сдали в санчасть. Девочку должны были отправить в тыл. Она читала письма раненым… И… в общем, мы разговорились.
