пока все идет, Серый, — несмело поддержали пацаны. — Металл, бензин, рынок, спирт… Шарик прикрутили. Да скоро щеки подрезать придется!
— Ни хрена вы так и не поняли! — звенящим от злости голосом сказал я, даже ударил ладонью по столу. — Расслабились от минетов ваших секретуток? Богами себя посчитали? На этом пути, парни, остановиться нельзя! Если мы не заберем, заберут другие, а потом придут к нам и возьмут за вымя. И уже мы будем платить дань как последние лохи.
— Братву подтянем, — несмело сказал Штырь.
— Сколько ты ее подтянешь? — презрительно спросил я. — У шадринских триста стволов. У них особисты бывшие пашут, разведка своя, а выстроено все, как в армии. Нам люди Лобню и Шарик дали под обязательства, но если они почуют, что мы слишком хорошо жить начинаем, обезжирят на раз. Будем, как пехота, за еду лбы под пули подставлять. Ты хочешь себе такой жизни, Пахом? Я — нет!
— Тогда нам свой банк нужен, — сказал Карась после раздумья. — Дауном надо быть, чтобы такое бабло в мешках хранить.
— Вот ведь! — восхитился я. — Просветляет иногда. Конечно, нужен! И мы его сделаем. Или купим… Или отожмем. Банков сейчас как говна за баней. И лицензию получить довольно просто. Непросто потом ее сохранить. Вот в чем засада.
— Йосик! — сказал вдруг Димон.
— Что Йосик? — недоуменно посмотрели мы на него.
— Йосик Варшавер, — недоуменно посмотрел он на нас. — Чмо очкастое! Скрипач сраный! Глиста в скафандре! Забыли, что ли? До пятого классе с нами учился, а потом в Москву переехал. Мать моя с его матерью общается. Он в банке трудится. Клерк какой-то. Но мать говорит, он пиздец какой головастый. Весь мозг мне проклевала, его в пример ставит.
— Чмо очкастое помню, — хмыкнул Карась. — Сам пинал его пару раз.
— Найди повод встретиться, Димон, — сказал я. — А пока готовим операцию.
* * *
Война войной, а жилищную проблему надо было решать. Я зарулил на Волге к подъезду и выключил магнитолу. Как же достала эта политика! Оппозиция в Верховном совете чуть ли не в голос материт власть и явно готовит какую-то подляну. Все эти Хасбулатовы, Руцкие и прочие уже в следующем году попробуют подвинуть Борьку-алкаша на мороз, а тот им выдаст из танков по личным кабинетам в Белом доме. Но пока все еще идет подковерная возня. Гайдар только зашел в премьеры, как все взвыли и уже требуют его отставки. Следующим, кажется, будет Черномырдин, и этот «тяжеловес» зайдет в российскую политику надолго.
— Ты чего такой мрачный? — сидящая рядом Лена нервно теребила ремешок сумочки. — Может, ну ее эту квартиру?
— Цыц! Я ж сказал — будет тебе хата. Значит, будет. Хлыстов слов на ветер не бросает.
Мы вышли из машины. Нас уже ждала риэлторша — худощавая женщина лет сорока с крашеными волосами.
— Здравствуйте! Я Ирина, мы говорили по телефону, — защебетала она.
— Здорόво, Ириш — протянул я руку, а женщина неуверенно ее пожала.- Ну что, показывай, что у тебя есть для солидных людей.
Первая квартира была на Кутузовском. Двушка, но просторная, с видом на Москву-реку. Мимо дома на работу каждый день катается Ельцин, рядом живут всякие именитые товарищи — композиторы, спортсмены…
— Неплохо, неплохо, — покивал я, осматривая гостиную. — А что по деньгам?
Ирина назвала цену. Тридцать две тысячи долларов. Сейчас это кажется заоблачной ценой — даже по лицу Лены видно — но лет через десять, такая двушка будет стоить сотку. А еще через лет семь и за пол-ляма не купишь.
— За такие бабки нужен личный выход на Красную площадь, — пошутил я.
— У нас есть пара вариантов на Воздвиженке и Моховой, — не поняла юмора Ирина.
— Не, там слишком шумно, и Ленка мумий боится, — опять зажег я. — Давай смотреть на Арбате.
Уже вместе поехали дальше по Кутузовскому. Старый дом, вокруг липы, пожилые дамы в шляпках гуляют с собачками… Красота!
— Ух ты, антиквариат! — хохотнул я, разглядывая лепнину на потолке квартиры — Слышь, Ириш, а призраки тут не водятся? А то, знаешь, не хочется по ночам с Пушкиным чаи гонять.
Лена хихикнула, а риэлторша явно начала терять терпение.
— Уверяю вас, Сергей Дмитриевич, это очень престижная квартира. А посмотрите, какая кухня!
— Да вижу я, вижу. Неплохо, но не то. Понимаешь, мне нужно что-то… посолиднее. Чтоб зашёл, и сразу стало ясно: тут живёт человек с размахом.
Ирина на секунду задумалась, а потом её лицо просветлело:
— Знаете, у меня есть один вариант. Правда, он немного выше вашего заявленного бюджета…
— Э-э, милая, — перебил я её, — Бюджет можно и подвинуть.
И вот мы на 1-й Тверской-Ямской, дом 7. В подъезде сидит консьерж, стоят вазы с пальмами. Третий этаж. Четырехкомнатная квартира в сто квадратов.
Я шагнул в просторную прихожую и сразу понял — вот оно.
— Ленусик, глянь-ка, какой простор! — я раскинул руки. — Тут можно целый полк разместить!
Мы прошли в гостиную. Огромные окна во двор, паркет, высокие потолки. Лена ахнула.
— А это что за дверцы? — спросил я, указывая на встроенные шкафы.
— Это гардеробная, — с гордостью ответила Ирина — Очень вместительная.
— Гардеробная, говоришь? Ленусь, слыхала? Теперь будет, куда твои тряпки складывать!
Лена слегка нахмурилась, но промолчала. Мы осмотрели кухню, спальню. Если тут сделать евроремонт, убрать дебильные обои, а стены пустить под покраску… Нет, отличный вариант.
— Продает кто?
— Родственники бывшего члена ЦК КПСС.
— А что сам член?
Лена покраснела, риэлторша тоже.
— Умер. Наследство оформлено должным образом.
Поинтересовался ценой. Сорок пять тысяч долларов.
— Понимаю, дорого, — Ирина тяжело вздохнула. — Но зато метраж! Соседи! Тоже все сплошь заслуженные люди.
— Да ладно, расслабься, — махнул я рукой. — Беру.
У риэлторши отвисла челюсть.
— Вот так просто? Без торга?
— А чего тут торговаться? Мне нравится, Лене тоже. — Я повернулся к Лужиной и дождался ее неуверенного кивка. — Когда можно оформлять?
— Ну… думаю, мы можем начать процесс уже завтра, — всё ещё не веря своему счастью, пробормотала Ирина.
— Вот и ладушки, — я хлопнул в ладоши — Ты там с документами всё оформи как надо. Чтоб комар носа
