Ознакомительная версия.
Именно поэтому Вера Соломоновна летела из секретариата к себе в кабинет, едва кивая встречным сотрудникам, и всё обдумывала, как подать эту новость Крупской.
Надежда Константиновна, сильно располневшая в последние годы и одолеваемая многими тяжёлыми болезнями, подхваченными в ссылках и тюрьмах, уже снимала пальто, когда в кабинет ворвалась Вера Дризо.
– Верочка? – Крупская поправила на носу большие круглые очки и посмотрела на свою помощницу. – Какая-то вы сегодня… не такая. Что-то случилось?
– Почти… – секретарь сгрузила периодику на столик резного дерева английской фабрики Чиппендейла с криво прибитым инвентарным номером и отдельно положила папку с документами на рассмотрение. Последней на самый край рабочего стола легла укладка с письмами, которые Крупская просматривала перед обедом. – Мне звонил товарищ Постышев и просил вас принять сотрудника ЦК Александра Белова-Сталина.
– Кого?! – Надежда Константиновна грозно глянула на свою подчиненную и ещё раз прошипела разъярённой коброй: – Кого?!!
Ленинская вдова начала медленно покрываться красными пятнами, очки заблестели каким-то нездоровым, шизофреническим блеском:
– Да как он… Да как он смеет?!! Кого ещё выкопал этот горец?!! – Тут она задохнулась и совершенно нелогично закончила, срываясь на визг: – Кто это вообще такой?!
Вера Соломоновна быстро схватила графин с кипячёной водой, налила стакан, накапала туда валериановых капель и, предусмотрительно отставив графин подальше, зачастила:
– Я тут через Лидочку из секретариата… Это приёмный сын товарища Сталина. Учится вместе с Василием и Артёмом… Говорят – очень странный мальчик… – Тут она понизила голос до свистящего шепота и выдохнула: – Он с ним так носится, так носится… И говорят – глаза у них похожие…
Крупская, лязгая зубами о стекло, выпила валерьянку и уставилась на секретаршу:
– Учится? А как же сотрудник ЦК? Грузин уже так обнаглел, что решил цесаревича себе завести?!
Дризо только зябко передернула плечами, икнула и неожиданно бухнула:
– А ещё у него орден Красной Звезды, и его часто видели с оружием…
Надежда Константиновна выпучила глаза, уронила стакан и начала задыхаться.
Вера бросилась к ней:
– Товарищ Крупская, товарищ Крупская, что с вами?!
– Школьник? – только и смогла выдавить из себя Надежда Константиновна. – Это – школьник?
– Да… И ещё говорят… – Вера набрала побольше воздуха, – Лидочка вроде к нему подошла с каким-то документом, и говорит… чуть не грохнулась в обморок, так он на неё взглянул…
Наступила долгая пауза, прерывавшаяся только тяжёлым дыханием Надежды Константиновны.
– И… И что же нужно этому… – Крупская запнулась и перевела взгляд на окно. За стеклом, полускрытая снегопадом, шумела Москва. – Этому. Такому «обычному советскому школьнику»?
– Я… я не знаю… – Вера растерянно развела руками.
Надежда Константиновна молчала долго. Очень долго. Затем вдруг забарабанила пальцами по краю стола, посмотрела на башню больших напольных часов. Стрелки показывали пять минут девятого…
– Думаю, ему можно назначить на завтра на девять часов. Заседание методического совета ведь перенесли на завтра?
Вера Соломоновна кивнула.
– Я позвоню.
К грядущей реабилитации новогодней ёлки Александр подошёл ответственно и со всем тщанием, так как был уверен, что это одна из многих проверок, которые ему ещё устроит приёмный отец. Да и пора ему уже приобретать аппаратный опыт, которого он был практически лишён в прошлой жизни. Прочитав объективку спецотдела ЦК на Крупскую и её окружение, Александр составил психологический портрет соратницы Ленина, а на основании её публичных выступлений уточнил некоторые моменты психотипа.
Поскольку последнее время Саша каждый день прочитывал ведущие советские газеты, он был достаточно подкован в актуальной риторике и уже почти не сбивался в речи на артефакты из будущего.
Когда дверь в класс открылась и в щель просунулось широкое лицо Михаила Елистратова, преподаватель физики – недавно пришедший в школу Матвей Петрович Бронштейн – только вздохнул и кивнул Александру:
– Идите, Белов. И на завтра жду вашего доклада по теме.
– Хорошо, Матвей Петрович. – Белов, быстро сложив портфель, кивнул на прощание затосковавшим Артёму и Василию и вышел в коридор.
– Ну?
– К девяти ждут в Наркомпросе, – доложился Михаил.
– Чёрт! Переодеться бы… – бросил Александр на ходу.
– Так захватил я…
– Зелёный?
– Зелёный в чистке. Черный.
– Хрен с ним, пусть будет чёрный.
Александр хмыкнул, подхватил с вешалки пальто, не одеваясь дошёл до машины и быстро юркнул в нагретое нутро «бьюика»:
– Привет, Коля, – Белов пожал руку водителя и стал быстро переодеваться, – к сроку-то успеем?
– Успеем, – Николай уверенно придавил акселератор, и мощная машина полетела по заснеженным улицам Москвы.
Когда машина остановилась возле высоких дверей Наркомпроса, из салона вышел уже не ученик школы, а молодой человек в отлично сшитом чёрном полувоенном костюме со скромной Красной Звездой на груди и тонкой кожаной папкой в руках.
Внизу уже клубилась толпа просителей и посетителей наркомата, но пропускной системы как таковой не было, и Александр, предъявив удостоверение сотрудника ЦК, прошёл в наркомат.
В приёмную Крупской, где в очереди уже стояло десятка полтора человек, Белов прошел без двух минут девять и, встретившись глазами с сидевшей у дверей женщиной, коротко кивнул головой:
– Вера Соломоновна?
Женщина подняла глаза и невольно съежилась. Взгляд юноши, спокойный и уверенный, тем не менее словно приморозил её к стулу, словно оттуда на неё глянул Сам.
– Я Александр Белов. Мне назначено на девять ноль-ноль.
Машинально Вера кивнула, не в силах оторвать взгляд от странного светловолосого юноши в чёрном полувоенном френче и брюках, с орденом Красной Звезды на груди. Пронзительные синие глаза словно выворачивали душу наизнанку… – Проходите, товарищ Белов.
И только когда подтянутый и широкоплечий, словно кадет со старой фотографии, молодой человек скрылся за тяжёлой дверью, обитой коричневым дерматином, Дризо выдохнула и замерла, словно мышка, глядя остановившимся взглядом в пространство: «Вот это пионер!»
– Доброе утро, товарищ Крупская, – Белов улыбнулся и, как только встретился взглядом с Надеждой Константиновной, шагнул вперёд. Александр уже знал, что между ней и Сталиным давно не было не то что любви, но даже взаимопонимания, а лишь холодная вежливость товарищей по партии, и что часть этого отношения она наверняка уже примеряет к нему.
Ознакомительная версия.
