Гоша улыбнулся.
— Но вообще-то нам сейчас этим заниматься недосуг, — решил сменить тему я, — или, раз уж речь зашла о чиновниках как классе, то и не до сук. Лучше скажи, по вашим с Машей каналам откликов на твою недельной давности речь не поступало? Потому что по моим — молчок, даже газеты и то практически проигнорировали это дело, кроме самых желтых.
— Нет, а почему должна быть реакция? Я же не привел никакой конкретики, так что напрямую не придерешься. А придираться к сказанному намеками они начнут не раньше, чем это им будет выгодно, так что это я тебя должен спросить, когда мне начнут выражать возмущение, плавно переходящее в мобилизацию.
— Думаю, что в середине июля, во всяком случае в Лондоне считают именно так. А в Париже вообще хоть завтра готовы начать, зря, что ли, Пуанкаре дали пролезть в премьеры. Позавчера вон Жореса грохнула какая-то сволочь, совсем лягушатники озверели. Однако мозгов не нападать на Германию в одиночку у них, к сожалению, хватит. И раз уж речь зашла о французах, давай-ка я у тебя насчет одного финансового дельца проконсультируюсь, в смысле ты уточнишь, государственное оно будет или мое личное.
Это я намекал про недавнюю историю, когда на свои деньги начал организовывать музей истории авиации. В частности, выкупил у Израиля уворованный ихними специалистами английский тяжелый бомбардировщик «Либерейтор». Величество тогда заявило, что я, понимаешь, его этим обижаю, и взяло дальнейшее финансирование музея на себя. Ну, а сейчас я заинтересовался последним шедевром французского танкостроения, который был выпущен серией аж в одиннадцать экземпляров. Казалось бы, один вес говорит об этом изделии все — сверхтяжелый танк «Даву» тянул на восемьдесят пять тонн! Но инженерные находки этим отнюдь не исчерпывались. Трансмиссия была с электроприводом, в результате чего запас хода на одной заправке с трудом удалось довести до сорока километров. Пушка имелась всего одна, но зато это была морская шестидюймовка. По-моему, ее вместе с башней взяли от какого-то небольшого дредноута. Перевозился этот шедевр на трех специальных платформах. На одной собственно танк, на другой его башня, на третьей кран для снятия этой башни и постановки ее обратно. Надеяться, что такие монстры уцелеют в процессе боевых действий, было бы идеализмом, и я поинтересовался у своих израильских друзей, сильно ли процесс неправедного заимствования танка отличается от такового для самолета.
— Разумеется, это государственное дело, — с энтузиазмом подтвердил Гоша, — пусть тащат, мы его где-нибудь на площади поставим. Причем хорошо бы успеть до войны, чтобы поставить прямо с ее началом — мол, смотрите, какие чудовища на нас прут.
— И какие у нас союзники, — дополнил я, — что даже такое сумели… хм… ну, мелкие подробности мы опустим.
— Ну вот, — отложил я бумагу, — опять величество на меня бочку покатит. Заранее, что ли, позвонить и сказать, что я тут ни при чем?
Документ представлял собой план-график оснащения радарами кораблей нашего флота. Но так как слову «радар» в этом мире просто неоткуда было взяться, то поначалу они назывались радиолокационными измерителями. Однако, когда дело приблизилось к принятию их на вооружение, мой секретный отдел потребовал заменить раскрывающее принцип работы изделия название на какое-нибудь нейтральное, под каковым они теперь и фигурировали во флотских документах. Все бы ничего, но это нейтральное название было образовано из трех первых букв фамилии главного конструктора с добавкой «скоп» после них. А если кто забыл, то напоминаю — конструктора звали Кристиан Хуельсмайер.
— Зато вышло полное нераскрытие принципа работы прибора вкупе с не менее полным описанием его свойств, — усмехнулся Боря Фишман. — Действительно, довольно-таки фиговатый «скоп» получился… Так что я тут инициативным порядком сделал еще одну разработку, может, и успеем кому поставить к началу войны. Сантиметровый радар ближнего действия, пригодный для артиллерийских расчетов, на базе магнетрона от микроволновки из того мира, у нас они пока для подобных целей не годятся. Это не замена комментируемого тобой метрового, который Крис кое-как домучил, а его дополнение. Дальность всего километров двадцать, но зато не так боится тряски и позволяет довольно точно мерить расстояние. И, раз уж тебя почему-то взволновало название, то ему и другое можно придумать, чуть поприличней.
— Тогда тебе, как автору, и карты в руки.
— В наших внутренних бумагах он фигурировал как «криптовизор».
— Сойдет, пусть им останется, а когда первые экземпляры будут?
— Три комплекта уже сделаны и едут в Питер, а дальше мы можем делать по две-три штуки в месяц, пока магнетроны не кончатся.
— Ладно, — сделал пометку я, — диктуй наиболее подходящую для тебя марку, озадачу народ.
— И еще СВЧ-транзисторы, они у меня тоже потусторонние. В общем, вот тебе спецификация. Можешь не пороть горячку, на десять комплектов у нас пока все есть. Кстати, мой прибор и самолеты видит, правда, только металлические. «Тузики», например, в упор заметить не может… Но это ладно, а вот что ты тут с моей Алечкой сделал? Отказывается в Георгиевск ехать!
— Да мы с ней и не виделись почти, — удивился я, — а чем мотивирует-то?
— Что скоро начнется война, и она будет нужна здесь, а там ей просто нечем заняться. И еще говорит, что все величества не только сами никуда не убегают, но и семьи оставляют в Питере, так что ей сейчас покидать столицу никак нельзя.
— В общем-то она права, — пожал плечами я, — так что пока придется сохранить все как есть.
Надо заметить, что женитьба заметно повлияла на Борю. Нет, разумеется, не в том смысле, что он перестал бегать налево — просто теперь он делал это несколько реже и с соблюдением прямо-таки выдающихся мер конспирации. Причем это просек не только я, но и глава русского отдела МИ-6 Пакс, который начал разработку операции по сбору компромата на Борю с целью последующего шантажа. Естественно, допустить такого я не мог. Но и до столь выдающейся жестокости, как приказное склонение Бори к моногамии, я тоже доходить не собирался, так что пришлось немножко поработать.
— Тут еще вот какая тонкость имеется, — сказал я и вкратце посвятил Борю в коварные планы английской разведки.
— Алечка выше подобных пошлостей! — отреагировал Боря, но как-то не очень уверенно.
— Выше так выше, но зачем ей вообще зря напрягаться на эту тему? Вот, познакомься с интересным человеком, по данному направлению вы будете работать вместе.
Открылась дверь, и в кабинет, сверкая сапогами и серебряными цацками на черном мундире, вошел гауптш… то есть тьфу, генеральный комиссар Фишман.
