Штауфена я отыскал фехтующим с Нюрой на палках под пристальным взглядом Павлика, державшего в руке длинное полотенце и отгоняющего веткой мух от столика, на котором стояли поднос с пирогом и большой кувшин. Два стеклянных стаканчика, наполовину заполненных красной жидкостью, сиротливо размещались с края стола. Действо происходило на окраине деревни, возле песчаного бережка, а в зарослях камыша были заметны несколько пар глаз местных мальчишек, подсматривающих за ходом тренировки. Уж больно привлекательна была девушка в обтягивающих, подчёркивающих изящность ног чёрных лосинах и белоснежной, просторной шёлковой сорочке, особенно, когда ветер прислонял влажную ткань к груди воительницы.
— Бах! Бах! — Раздавались удары палок.
Гюнтер резко пошёл навстречу, поддел свою палку под Нюрину и, как змея обвивает толстую ветку, совершил вращательное движение своим оружием, лишая жену тренировочного инвентаря.
— Ой! — Удивлённый возглас вырвался из уст Нюры, — Я же потянула на себя. Почему не получилось?
— Надо было схватиться второй рукой за рукоять. Снова забыла?
— Не успела. А разве в бою так может получиться?
— В бою? — Гюнтер на секунду задумался, — Всё возможно, но это один случай из ста. Сражаясь, ты сможешь нанести два, может три удара. Все они будут по открытым участкам тела. А это…, так, для развлечения.
— Добрый день. — Поприветствовал участников тренировки, обращая на себя внимание.
— Алексий, дядя Лексей, — два голоса слились воедино.
— Вот, решил навестить вас. Проходил мимо, думаю, дай загляну.
Павел в это время подбежал к Нюре, протянул белый плащ, ошибочно принятый мною за полотенце и метнулся обратно к столику, возле которого, в траве, лежала корзина. И уже оттуда, извлёк два махровых полотенца с изображением олимпийского мишки, которые Нюра оставила за собой, когда посещала крепость у камня.
Спустя час мы уже сидели за дубовым столом, поставленным прямо на улице, под защитой натянутого на столбиках тента. Годовалый кабанчик ещё крутился на вертеле, дразня аппетит великолепным ароматом поджаривающегося мяса, а Нюра демонстрировала мне изделия самолвенских женщин. Посмотреть было на что. На стол были выставлены мягкие игрушки, выполненные практически один к одному с размерами оригиналов. Причём шкурки некоторых зверей явно были сняты с настоящих лисиц, зайцев и белок.
— Первую партию продали за один день, — мимоходом сообщила Нюра, показывая мне серого волка со смешной мордочкой, — на днях ещё продадим, только не в Пскове, а тут. Купец сюда за товаром приедет.
— Красиво. А чем ещё торгуете?
— В основном рыбой. Я на неё уже смотреть не могу. Утром — рыба, днём — рыба, вечером, тоже рыба. Скоро плавники вырастут. — Гюнтер рассмеялся, — или чешуя появится.
— С торговлей понятно. Нюра, как ты смотришь на то, чтобы ткацкую мастерскую здесь поставить?
— Это можно, да только ни льна, ни конопли в нужном количестве тут не растёт.
— Я не про полотно хотел предложить. Этого добра в каждом городе более чем достаточно. Речь идёт о коврах. Края в этих местах суровые, думаю, спрос на ворсистые половички будет. На первое время шерсть у меня возьмёте, а дальше, либо овец разводите, либо покупайте. Пару станков и всё, что связано с ремеслом, можно привезти хоть завтра.
— Я же говорил, что ладья неподалёку, — сказал Гюнтер Нюре и продолжил, обращаясь ко мне, — А железо есть? Ворота надо закончить.
— Есть железо, не переживай. А где Трюггви со своими бойцами?
— В Пнёво сидит, Воинота с переселенцами поджидает. Договаривались на начало лета, да, видимо, что-то случилось, раз нет до сих пор.
В это время к Нюре подошёл Павлик и что-то сообщил ей на ухо. Девушка в ответ кивнула головой, подозвала к себе девчушку лет восьми, которая приносила игрушки и, приказав ей забрать изделия промысла, забарабанила пальцами по столу. Через минуту на дубовых досках лежал деревянный поднос с ещё шипящим от жара кабанчиком.
На следующее утро, когда диск солнца ещё не показался из-за горизонта, но небо уже начинало светлеть, самая большая рыбацкая долблёнка отчалила от пристани, таща за собой на буксире серо-зелёный плот с округлыми боками. Из волочившегося на верёвке судёнышка торчали подошвы ботинок, а если прислушаться, то можно было различить тихое посапывание спящего человека. Игнат поставил парус, как только лодка миновала старую пристань, и расположился на корме, два его сына: пятнадцатилетний Улеб и Сулев, которому неделю назад исполнилось четырнадцать, управляли парусом и посматривали по сторонам.
— Бать, может, покуда гость по острову шляться будет, мы рыбки половим?
— Нет, сын, Захар просил гостя слушаться, а он ясно сказал: — Сидеть на берегу, а если потребуется, то вещи в лодку снести.
— Жаль, сиг жирнющий, так и просится в сети.
— На твой век ещё хватит…, - Игнат провёл ладонью по бороде, как заправский философ, — лучше на воду смотри, плавун не пропусти.
Достигнув заметного с воды ориентира, рыбак подтянул на себя верёвку, подтаскивая надувную лодку к своей и разбудил меня, похлопав по ботинку.
— Просыпайся, на месте уже, вон, скала из белого камня. Только не вспомню никак, вроде в прошлом году её не было. Куда теперь?
— Там, чуть правее, место, где причалить можно. — Спросонья ответил я, протирая глаза.
— Волхва коса? Знаю. Сынки, давайте за вёсла.
Вскоре, семейство Игната как выяснилось, мастера на все руки, рубило жерди для плота, толщиной с ногу взрослого мужчины. Любой русский человек, а возможно, даже и иностранец сумеет изготовить плот из автомобильных камер. Главное, знать несколько нюансов.
Центр тяжести плота на камерах, находится несколько выше, чем деревянного. Посему, необходимая остойчивость достигается увеличением эффективной ширины плота. А если камеры несколько выступают за обводы рамы, то для остойчивости это только лучше. Такой плотик при длине в семь, а ширине три аршина может принять до двухсот пудов, если груз размещается в центре и у подгребиц. С устойчивостью, правда, не всё ладно. Лобовое сопротивление камер слишком высоко, но в данной ситуации, когда объём груза решает всё, и плыть приходится не по течению реки, а по озеру — можно смириться. Плот хорошо всходит на волну и обладает достаточной стойкостью к валу при развороте лагом.
Надув камеры от грузовика, и положив сверху готовую решётку из жердей, мы зафиксировали все крепления тросом. Дело оставалось за малым, от башни до Волхва косы было триста шагов. О том, чтобы подвести плот к порталу и вести погрузку на воде, даже речи не велось. Любой острый камушек погубит всю работу. Пришлось выкатывать тележку. Улеб и Сулев меняясь по очереди, перетаскивали мешки, пока мы с Игнатом обсуждали возможности береговой ловли и средневекового сейнера[2].
