Ознакомительная версия.
– Позвольте, но что же их так напугало? – удивился Ермолов.
– Как, вы не знаете?
– Кое-что донеслось до нашей глуши, но хотелось бы услышать из уст очевидца.
– Тогда…
И Давыдов поведал, с успехом заменяя живостью воображения недостаток фактов: о боях в городе, о кулибинских огнеметных машинах, героизме ополчения, уцелевшего едва ли на треть. Потом перешел на подвиги военно-морские, отсчет которым положила воздушная атака с помощью шара и змеев.
Да, англичане бежали, проявив в позорной трусости своей пример отчаянной храбрости. Британские моряки жертвовали собой, пробивая путь сквозь мины для спасения адмирала Нельсона. И хитрый лис улизнул из капкана, бросив на растерзание остатки эскадры. У короля много! Шведам повезло меньше. Или совсем не повезло, если сказать прямо – единственный их фрегат, прорвавшийся по фарватеру, попал в «братские» объятия датских линейных кораблей, спешивших на помощь к русскому союзнику. Боя как такового не случилось – избиение вряд ли можно назвать боем. А стрельба картечью по плавающим среди обломков… Ну мало ли какие традиции в просвещенных Европах?
Силы Балтийского флота, вышедшие через ставший безопасным проход, Нельсона не догнали, да и, собственно, не очень старались. Англичане подождут, есть хотя и менее важная, но более достойная цель – наказать предателей. Альбион враг давний и явный, а вот удары в спину прощать нельзя. Совсем нельзя. Никогда и никому.
Стокгольм захватили с минимальными потерями. Тут скорее сыграл свою роль не фактор неожиданности, а общее положение дел. Из когда-то грозного противника Швеция превратилась в третьеразрядную страну, мнение и политика которой напрямую зависели от настроения и грозных окриков более сильных соседей. И на этот раз с выбором хозяина немножко ошиблись…
Экспедиция продолжалась ровно три недели, считая двое суток, потраченных на подавление любого сопротивления. Канонерки, пользуясь малой осадкой, чувствовали себя как дома в разделяющих вражескую столицу протоках и проливах Меларенского озера, и отвечали пушками на любой, даже пистолетный, выстрел. Не успевший бежать король Густав Четвертый Адольф стал жертвой одной из таких бомбардировок, но перед смертью подписал полную и безоговорочную капитуляцию, заодно отрекшись от престола.
– Целый час уговаривал! – коротко рассмеялся лейтенант, получивший свой чин после того случая. – У нас не забалуешь!
Остальное время потратили на справедливый раздел трофеев. Датчане удовлетворились остатками шведского флота, пошедшего в возмещение убытков, нанесенных англичанами Копенгагену, а русские забрали оставшуюся мелочь. В нее, то есть в мелочь, входила небольшая контрибуция и обязательство нового правительства о поставках добытых в течение последующих двенадцати лет железа и меди с наценкой не более десятой части.
– Однако! – покачал головой Ермолов. – Изрядная прибыль государству.
– Увы, Алексей Петрович, – ответил Давыдов. – Все не так благостно, как представляется на первый взгляд. Мы вывезли с шахт не только паровые машины, но даже инструмент, включая металлические части оборудования. И плавильные печи… как они там называются… неважно, их теперь нет. Совсем нет.
– Так и до бунтов недолго, оголодает народишко…
– Ходят слухи, что государь что-то предпринимает в этом отношении. Но, сами понимаете, не в моих чинах о том ведать.
И тут же оба перевели взгляд на Белякова. Тот возмутился:
– Мне что, сороки на хвосте новости приносят? Не более вашего знаю. Да и министр-то я… игрушечный, что ли… Придем в Нижний, узнаем больше. Нашу баржу твой самовар потянет, Денис Васильевич?
– Пароход!
– Я и говорю, самовар.
Если Давыдов и обиделся на пренебрежительное отношение к своему кораблю, то виду не показал. Ну что могут понимать сухопутные? Сам император Павел Петрович, напутствуя лейтенанта, говорил о грандиозных перспективах, открывающихся при использовании силы пара. Когда-нибудь дымящие и пыхтящие, шлепающие по воде плицами суденышки с двадцатью человеками экипажа превратятся в бронированных мастодонтов, перевозящих по нескольку дивизий и способных одним залпом сметать с лица земли целые города.
– Наш «Гусар» три таких баржи потянет. – Подумал и поправился: – Против течения – только две.
– Слабовато, – отметил Беляков.
– Да у нас совсем другие задачи! Вот посмотрите на «Гусара» в баталии!
– Нет уж, спасибо за предложение, – отказался Александр Федорович.
Но Ермолов заинтересовался:
– А можете ли принять на борт десант, Денис Васильевич?
– Это смотря какой численности и на какую дальность похода. Места маловато. Считайте сами – восемь кочегаров, десять канониров при трех орудиях, два механикуса, именуемые инженерами, лоцман, в море заменяемый штурманом, да два палубных матроса.
– А что они на берег-то не сходят?
Лейтенант смутился:
– Я их в трюме запер.
– Зачем?
– Да как вам сказать… по нам уже в третий раз стреляют, как бы до мордобоя, простите, не дошло.
– Серьезные люди.
– Добровольцы не менее пятого года службы. Да утром сами посмотрите, авось за ночь добрее станут.
* * *
Увы, за ночь никто так и не подобрел. Экипаж «Гусара» встретил бурлаков, тянущих буксирный канат, неприветливо. Напрасно те пытались объяснить свою полную безоружность и кивали на охраняющих баржу егерей – нет у военного моряка веры штатскому человеку. Да и не человек это вовсе, ежели не служит. Так, половинка…
Лейтенант предложил Белякову с Ермоловым продолжить дальнейший путь на пароходе:
– И вам удобнее, и мне спокойней.
– В этакой тесноте?
– Ветер встречный будет, – пояснил Давыдов.
– И что?
– Дым из трубы прямо на баржу пойдет.
Он оказался прав. Мало того, злопамятные кочегары наверняка подбросили в топку… хм, лучше не знать, чего они там подбросили.
Пароход бежал на удивление резво, и менее чем через час Александр Федорович смог увидеть собственный дом. Вон, стоит, блестит окошками второго этажа и весело подмигивает – загулял, мол, хозяин? Сжало сердце, и в груди неизвестно почему отдалось болью, памятью о прошлогоднем покушении. А ведь так и не нашли стрелявшего. Следы злоумышленников, поначалу уводившие к Керженцу, поворачивали и, в конце концов, пропадали вблизи Нижнего. Не в буквальном смысле следы, но нашлись люди, видевшие и слышавшие кое-что, да вот толку…
А канонерке на переживания и воспоминания плевать – идет себе да пугает гудками противно орущих чаек. Беляков проследил без всякой цели за удирающими к заволжскому берегу птицами и зацепился взглядом за грандиозную стройку:
– Здесь что такое?
Ознакомительная версия.
