Теперь же дело моей жизни и вовсе грозит сгинуть безо всякой пользы. Вернувшись в прошлом году на Урал, я подхватил сыпняк. Пока валялся в бреду, кровавая усобица охватившая землю нашу, сделала свое черное дело. Нанятые мною рабочие разбежались, запасы экспедиции разграблены, коллекция образцов и взятые пробы расточены неведомо куда. Сам же я изнурен новою болезнью, и уповаю теперь единственно на то, что мое письмо тебя достигнет, и труды мои не пропадут втуне. Коли Господь попустит мне выжить, заклинаю..."
1.2.
Ни даты, ни подписи на письме не было - текст обрывался на полуслове. Кстати, немало времени было убито как раз на то, чтобы последнее слово пришлось аккурат на конец последней строки, уместившейся на листе бумаги. И бумага была взята не простая - для окончательного варианта был использован пожелтевший листок с перечеркнутым штампом Союза земств и городов, завалявшийся среди черновиков у меня в Управлении.
Теперь мне предстояло найти Федоровского. Смутно припоминалось, что он, вроде бы, являлся профессором Горной академии. Зайдя на работе в Научно-технический отдел, чтобы узнать, где эта самая Горная академия располагается, я выяснил, что профессор Николай Федорович Федоровский не только преподает в Московской горной академии по адресу Большая Калужская, 14, но является членом коллегии Научно-технического отдела ВСНХ СССР. Но, поскольку заседания коллегии в ближайшее время не предполагалось, пришлось тащиться на Большую Калужскую. Не ближний конец от Варварки!
Однако же и там меня ждала неудача. Мне сообщили, что занятий у профессора Федоровского сегодня нет. Однако некоторая надежда все-таки осталась:
- Скорее всего, он сейчас у себя, - пояснил мне сотрудник учебной части.
- У себя? - не понял я.
- Ну да, он же теперь директор "Lithogaea".
В результате моих расспросов словоохотливый сотрудник поведал, что два года назад Н.Ф.Федоровский оставил кафедру в Московской горной академии и стал директором Института прикладной минералогии. Этот институт как раз и был создан на базе первого в России частного научно-исследовательского института со столь удивившим меня названием "Lithogaea" ("каменная земля" по гречески). В 1918 году основатель института купец В.Ф.Аршинов передал его Советскому государству, а с февраля этого года он получил название Институт прикладной минералогии и металлургии.
- Для него новое здание начали строить в Старомонетном переулке, - рассказывал мой собеседник, - но пока Николай Федорович располагается в старом здании "Lithogaea" неподалеку, на Большой Ордынке.
Да, знать бы, где упасть... От ВСНХ до Большой Ордынки было гораздо ближе, чем до Большой Калужской. А теперь надо тащиться примерно полпути обратно.
Однако мои мытарства все же были вознаграждены, и в довольно симпатичном особнячке в стиле "модерн" я таки встретил Федоровского. Узнав, что я представляю ГЭУ ВСНХ, он тут же завел разговор о недостаточности финансирования своего института.
- Погодите, Николай Федорович! - остановил я его. - Дойдем и до финансовых вопросов. Тем более, то дело, с которым я к вам пришел, так или иначе так же может упереться в финансы.
- А что за дело? - наконец поинтересовался директор. Тут внезапно проклюнулась память - на этот раз не собственно моя, а Осецкого, - и я вспомнил, что мой собеседник не только крупный специалист в минералогии, ученик В.И.Вернадского, а еще и один из организаторов Свеаборгского восстания 1906 года, делегат партийных съездов, видный большевик, пользовавшийся доверием В.И.Ленина и состоявший с ним в переписке.
- Разбирая на днях свои бумаги, я натолкнулся на любопытный документ, - начинаю забрасывать удочку. - История его такова. В 1920 году мне довелось служить в охране тылов Западного фронта, и при разгроме одной из банд нам досталось в качестве трофея некое письмо. Никакого военного значения оно не имело, и потому было отложено в сторону, а потом завалялось среди моих бумаг. И вот теперь, случайно наткнувшись на него и бегло просмотрев, я решил показать письмо вам, ибо там речь идет явно о каких-то геологических поисках.
После этого монолога достаю сложенный вчетверо и достаточно потертый на сгибах пожелтевший листок бумаги, несколько дней пролежавший под прямыми лучами солнца, чтобы и чернила успели немного выцвести.
Развернув листок, Федоровский бегло пробежал его глазами, затем еще раз, уже внимательнее.
- Ну, что там? - не скрывая своего нетерпения, спрашиваю профессора.
- Судя по всему, речь идет о поиске алмазов, - чуть помедлив, откликнулся Николай Федорович, вынырнув из напавшей на него задумчивости. - Вот видите, тут упоминается кимберлит. А вот тут еще - карбонадо.
- Я человек, несколько далекий от геологии, и в этой терминологии не разбираюсь, - не надо показывать себя слишком осведомленным. - Но, насколько мне приходилось слышать, наша страна не имеет месторождений алмазов?
- Это верно, хотя в прошлом веке в районе города Кушвы, на Крестовоздвиженском прииске, отмечались единичные находки. А мой учитель, Владимир Иванович Вернадский, перед самой империалистической войной что-то говорил о сходстве геологического строения Сибирской и Южноафриканской платформ, и выражал надежду на алмазоносность Сибири.
- Но можно ли доверять сведениям из этого письма? - выражаю умеренный скептицизм.
- Разумеется, я не стал бы верить всему безоговорочно, - подтвердил высказанные сомнения профессор Московской горной академии. - Но проверку организовать стоило бы. Если тут хотя бы на десять процентов правды...
- ...То мы можем получить собственный алмазный инструмент и великолепный экспортный товар, - подхватываю недосказанную мысль. - А алмазный инструмент - это точное машиностроение и сверхглубокое бурение в твердых породах.
- Но экспедиции, что в Архангельскую губернию, что в Якутию, да даже и на Урал, обойдутся очень недешево, - покачал головой Федоровский.
- Это понятно. Надо готовить обоснование. Я же, со своей стороны, поддержу вас во всех инстанциях, где только смогу.
Вернувшись после работы домой, на Большой Гнездниковский, с порога заявляю Лиде:
- Получилось! Директор Института прикладной минералогии и металлургии заинтересовался нашим письмом. Будем пробивать экспедиции через Гелоком и НТО ВСНХ.
- Ура-а! - негромко крикнула моя жена, несколько раз хлопнув в ладоши.
- А тебе за отлично выполненную работу полагается премия...
- Какая? - тут же интересуется Лида.
- В отпуске в сентябре поедем вместе с тобой. В Крым, в Саки.
