— И что дальше?
— А после приема поехали все кататься на его королевского высочества галере по Темзе. И в тот момент, когда проплывали под мостом, какой-то загадочный наглец с черной бархатной маской на лице, прямо при всех придворных дамах явил на свет божий свое естество. Весьма немалых, как позже указали все свидетели, размеров. И не просто так извлек, чтобы в воздухе поболтать, а дерзко и метко покусился на роскошную шляпу его светлости. Герцог Хамфри в растерянности сдернул промокший головной убор, а неизвестный, свесясь через перила, громко прокричал:
— Все-таки ты обнажил перед королевой голову, а, Хамфри?
За соседним столом замолкают, худой глядит с таким торжествующим видом, словно лично обгадил упомянутый головной убор. Дворянин, помотав головой, потрясенно шепчет, произнося слова чуть ли не по слогам:
— Не может этого быть!
Мэлоун пожимает плечами, на лице — широкая ухмылка.
— И что же, стража так никого и не нашла? — щурится дворянин.
— Когда стражники ворвались на мост, там никого не было. Очевидцы, как водится, указывали на все четыре стороны света. Да и описывали злодея по-разному. Хотя, разумеется, все и так знают, чьих рук это дело.
— Прям-таки рук? — фыркает сэр Латрикс.
После непродолжительного молчания мужчины за соседним столом начинают смеяться. Ржут так, что в моем кубке колышется вино. Отсмеявшись, дворянин вытирает выступившие на глазах слезы. Серьезно говорит:
— Господи, поистине, мы живем в великое время! Будет о чем рассказать внукам, если доживу, конечно. Пожалуй нам и впрямь стоит задержать охоту. Ну чертов Тюдор, ну насмешил!
Сблизив головы, охотники начинают о чем-то шептаться, я же качаю головой, удивляясь лихости неизвестного мне чертова Тюдора. Чтобы подобным образом поступить с наместником Британии и в самом деле требуется недюжинная смелость! А когда поворачиваю голову, Жак Кер, неведомым образом проскользнув в дверь, сидит напротив меня.
— Все в порядке, — тихо говорит он. — Нас ждут.
— Прекрасно, — киваю я.
Жака не было пару часов, и я начал было беспокоиться. Как ни крути, но британцев нам опасаться нечего. Английских патрулей немного, и их легко избежать, но вот от глаз парижан нам не укрыться. И если в нас с Кером опознают шпионов Карла VII — беды не миновать. Но Кер вернулся, так что там, куда мы направляемся засады нет. Я облегченно вздыхаю.
Сколько бы не твердили о "злобных захватчиках", но правда в том, что в одиночку британцам нипочем было бы не захватить половину Франции. Их активно поддерживают крупные и мелкие дворяне, горожане и духовенство. Для тех британских прихвостней мы с Кером худшие враги. И потому охотятся они за нами не в пример ожесточеннее, чем сами англичане. О нынешней нашей миссии никто не должен знать, но так ли это на самом деле? Я не раз убеждался, что лучший друг и соратник в одночасье может обернуться предателем, а потому не позволяю себе расслабиться ни на секунду.
Я пристально вглядываюсь в ликующую на площади толпу, стараясь уловить любое проявление интереса к своему спутнику, но ничего не замечаю. Ни пристальных взглядов в спину, ни незаметных юрких личностей с тяжелыми дубинками в рукаве. Вот и славно. Похоже, наша маскировка себя оправдала. Сам я выгляжу разорившимся дворянином, отирающимся в столице в надежде на нечаянную фортуну. Ну а Жак — вылитый парижанин.
Второй раз на Кера никто не посмотрит, там и с первого взгляда все ясно. Мелкая канцелярская крыса из тех, что за пару су в день прилежно скрипит гусиным пером, да знай себе перебирает пыльные свитки. Знаток параграфов уголовного уложения, земельного кодекса да налогового права, то есть вещей муторных, вызывающих у обычного человека ощущение смертной тоски.
Нет в нем интереса ни для добрых парижан, что стремятся опохмелиться с утра, ни для воров, что моментально просвечивают любого, словно неким рентгеном, с точностью до су определяя содержимое поясного кошеля. И стражникам он неинтересен, ни тем кто в форме, ни тем кто в штатском, те привычно вычленяют из толпы всех подозрительных, не обращая на чиновника никакого внимания.
Незамужние женщины, едва заметив потертую фигуру, тут же забывают о его существовании. Даже гулящие девки, вечные охотницы за мужчинами, не шлют ему завлекательных улыбок. Оно и верно, что с такого взять? Ни денег в нем, ни мужского шарма. Чернильная он душа, вечный скептик, скряга и брюзга.
Сто к одному, что писака этот будет копаться в бумажках до самой смерти, разве что какой-нибудь дальний родственник оставит после смерти небольшое наследство. Да и тогда удел подобных счастливцев — маленький домишко на окраине Парижа, и скучное, полунищее существование.
— Вина! — скрипит Жак, сухо кивнув трактирщику.
Достойный хозяин сам плюхает на стол глиняный кувшин. Похоже, вся прислуга гуляет, и в трактире кроме владельца никого не осталось. Тщательно пересчитав монеты, пузан неспешно удаляется, предоставив нам возможность наслаждаться сомнительным пойлом.
— Виват! — воздеваю я кубок, и Жак салютует в ответ.
Пьем не чокаясь, мы же не вельможи какие, чтобы всякий раз проверять, не сыпанул ли собутыльник яду. Скромно потупив взор Кер неспеша цедит вино, незаметный, словно его и не существует вообще.
А ведь загляни добрые парижане и гости столицы в те потупленные глазки, мигом переменили бы мнение! Способный человек, в один голос воскликнули бы и воры и стражники, готовый на многие славные дела! И женщины взволновались бы, безошибочным инстинктом определив настоящего мужчину…
Но не поднимает мой собеседник взора, надежно укрыл глаза за тяжелыми веками. Впрочем, предо мною ему таиться ни к чему. Я и сам точно такой же специалист по насильственному лишению жизни, и не думаю что в данном вопросе хоть в чем-то уступаю своему начальнику. Да, да, именно начальнику. Это у любителей, что гордо называют себя клошарами, бандитами и лесными разбойниками, водятся главари да атаманы. У людей степенных и основательных вышестоящего принято именовать шефом. Ну а что может быть солиднее, чем работать на государство?
Трудится на него чертова уйма самого разного народу, всех профессий не перечесть. И как ни крути, без душегубов ни одному государству не обойтись. Есть на государевой службе убийцы попроще, вроде солдат, полицейских да палачей. Есть и получше, для решения вопросов деликатных, не требующих широкой огласки. Но если необходимо убрать кого-то за границей, тут требуются лучшие из лучших, элита тайных войн. Мы с Жаком они и есть.
С площади вновь доносятся бурные крики, и я невольно морщусь. Второй день все добрые англичане и переметнувшиеся к ним французы празднуют начало царствования малолетнего Генриха VI Ланкастера. Отныне на голове девятилетнего пацана красуются сразу две короны — английская и французская. Так что со вчерашнего дня у Франции аж два законных государя, и поделили они страну примерно пополам. Не по взаимному согласию, разумеется, а так уж выпал жребий, ведь война есть война.
