Только крайней неосмотрительностью и беспечностью при приеме в партию можно объяснить такой, например, факт: за пять первых месяцев мятежа на сторону Антонова добровольно перешла половина сельских коммунистов Кирсановского уезда. 12) А о работе сельских ячеек РКП(б) в Борисоглебском уезде перед мятежом, один высокий проверяющий отозвался так: "В деревнях крестьяне ищут большевиков, чтобы пожаловаться на коммунистов".
Качественная слабость губернской парторганизации, сильная подверженность ее членов мелкобуржуазному влиянию находили свое выражение и в бесчисленных случаях перерожденчества, взяточничества и злоупотребления служебным положением. Наконец, летом 1920 года угрожающих размеров достигло пьянство среди членов партии. Всерьез обеспокоенный таким положением Тамбовский губком РКП(б) принял даже специальное суровое постановление "О борьбе с пьянством", в котором решительно потребовал от всех уездных комитетов (укомов) партии:
"1. За пьянство исключать из партии простыми постановлениями укомов, причем ответственных работников, как особо дискредитирующих Советскую власть и идеалы революции, арестовывать, дело о них передавать в ревтрибунал, до суда заключать в концентрационный лагерь, имена их выставлять на специальных черных досках в общественных учреждениях.
2. Членов партии, уличенных в распространении спиртных напитков, арестовывать и направлять в губчека, куда губком вошел с предложением применять по отношению к ним самые тяжкие меры наказания по законам военного времени".
Но не блистала своей работой и губчека. Мало того, что профессиональный уровень большинства ее сотрудников был весьма низок, так еще и половина из них (во главе с самим председателем губчека Александром Мартиновичем Оя), как раз к началу Антоновского восстания оказались арестованными за шантаж "отцов губернии". И тут нельзя не отметить, что Тамбовская губчека после этих арестов стала гораздо боеспособнее и даже добилась вскоре кое-каких успехов. Хотя, конечно, в целом ее работа еще долго находилась, что называется, не на высоте.
Настоящим бедствием для Тамбовской губернии (с точки зрения советской власти, разумеется) было массовое дезертирство, то есть уклонение от службы в рядах Красной армии. Так, на 1 января 1920 года девять десятых всего военнообязанного населения губернии официально числилось в дезертирах, что в общей сложности составляло колоссальную цифру – 250 тысяч человек.
Однако отметим, что дезертирство как явление уже с самого начала 1920 года заметно пошло на спад. По данным Тамбовского губвоенкомата, за первые четыре месяца двадцатого года добровольно явились на призывные пункты, а также были пойманы в облавах почти 35 тысяч дезертиров. В последующие четыре месяца их численность сокращалась невиданными доселе темпами. А ведь летние месяцы, по сравнению с другими временами года, в 1918-м и 1919 годах были самыми что ни на есть дезертирскими". Тот феномен, что в мае – августе 1920 года в ряды Красной армии влилось не менее 105 тысяч "прозревших" военнообязанных губернии, объясняется главным образом произошедшим в среде тамбовских дезертиров мощным взрывом патриотизма, вызванного нападением на страну белопанской Польши.
Были, конечно, и другие причины, способствовавшие сокращению четвертьмиллионной "армии" тамбовских дезертиров. Постоянно проводившаяся в губернии организованная борьба с Дезертирством в августе 1920 года, то есть в самый канун восстания, достигла своей наивысшей точки. Разнообразные меры убеждения эффективно подкреплялись еще более разнообразными мерами принуждения.* В августе в селах губернии действовало 12 (по одному в каждом уезде) отрядов по борьбе с дезертирством общей численностью до тысячи человек. Только за этот месяц было поймано 554 и добровольно явилось 50 957 дезертиров.
И все же к началу восстания в губернии оставалось еще около 110 тысяч дезертиров. Причем 60 тысяч из них скрывались как раз в трех будущих мятежных уездах – Тамбовском, Кирсановском и Борисоглебском. Именно эти дезертиры и составили позднее основной костяк антоновских полков.
Было в Тамбовской губернии и еще одно "бедствие", послужившее серьезным поводом к восстанию. Это – так называемое совхозно-колхозное движение.
20 июля 1921 года бывший председатель Тамбовского губисполкома В. А. Антонов-Овсеенко, вновь назначенный в марте этого года губернским "начальником" /председателем "Полномочной комиссия ВЦИК по борьбе с бандитизмом в Тамбовской губернии"/, писал в своем докладе-отчете В. И. Ленину и ЦК РКП/б/:
"…Революция внесла значительные изменения в положение тамбовского крестьянства. …Из бывшей помещичьей земли до 72000 десятин отошли под совхозы, которых к 1920 г. налажено до 150, но ни один не поставлен сколько-нибудь сносно – все идут в убыток, все пользуются крестьянским трудом /с исполу/… И отношение к совхозам /через них и к Советской власти/ почти повсеместно у крестьян враждебное.
Были и такие меры "убеждения и принуждения". Один борисоглебский чекист, направленный для негласной разведки ситуации в уезде, докладывал своему начальнику 30 апреля 1920 года: "28 апреля с. г. к 1-му часу дня я прибыл в Туголуковскую волость, где и приступил к своим обязанностям… В это время в Туголуковской волости находился отряд по борьбе с дезертирством, под руководством Василия Михайловича Плещеева, который действовал, согласно заявлений граждан Туголуковской волости, незаконно и преступно. Во время обысков этим отрядом забирались вещи (а ведь искали-то дезертиров! – В. С), не составлялось никаких протоколов и не давалось никаких расписок на отобранное имущество… Граждане избивались плетками красноармейцами этого отряда; кроме всего этого, над женщинами безобразничали, по заявлению одной женщины, которая была изнасилована. Все конфискованные и отобранные лошади, вместо того, чтобы использовать их для обработки и обсеменения полей, на лошадях этих только что раскатываются галопом красноармейцы этого отряда и загоняют лошадей. В общем масштабе Туголуковской волости население, граждане так напуганы этим отрядом, что жители боятся входить в разговор с незнакомым человеком. Из слов граждан, местная власть для принятия мер была бессильна".
Столь же враждебное отношение встречают в большинстве случаев и усердно насаждавшиеся до последнего времени колхозы: по коллективизации Тамб. губ. идет впереди других".
А вот представитель Тамбовской организации правых эсеров так докладывал весной 1920 года в ЦК своей партии о состоянии совхозов в губернии:
"…Уже сельскохозяйственная кампания 1918 г. окончилась в совхозах весьма плачевно, в объяснение чего власти сослались на новизну и неналаженность дела, недостаточность финансовой, агрономической и инструкторской помощи. Но вот окончился еще один сезон – 1919 г., и на состоявшемся в феврале 1920 г. губернском съезде "работников земли" были подведены первые официальные итоги хозяйничанья совхозов. По заявлению председателя съезда гр. Смоленского /Якова Львовича, бывшего в 1919 – 1921 гг. председателем Тамбовского уездного комитета РКП/б/. – B.C./, совхозы Тамбовской губернии не только не оправдали в 1919 г. возлагавшихся на них надежд, но уже сейчас сами предъявили к губпродкому требование на доставку им продовольственных и семенных хлебов общей сложностью в размере 2 милл. пудов. "Советские хозяйства потерпели крах", – откровенно сознавался на съезде первый же докладчик по "текущему моменту", член губернского комитета РКП Немцов, – "пролетарско-крестьянское хозяйничание в совхозах оказалось безобразным, хлеб или остался неубранный, под снегом, или, убранный, сгнил".
