Андрей Саргаев - НИКОЛАЙ НЕГОДНИК

Потому и владели тайной теплого железа последние волхвы. Кто же еще обратится к демонам древней веры? А волхву Перун вроде бы и родственник. Если что, то и дубиной можно болвана приласкать. Болван - это вообще-то не в похабном смысле, а в том, что обозначается румийским словом "статуй". Той еще гадостности словечко, будто не ведомо что проклятые грекосы им обозначают.

Вот и дуб заветный ветвями покачивает, узнал родную душу. Пока солнце не взошло, надобно влезть повыше и с первыми лучами веточку срезать. Да высота особого значения не имела, все равно до верха не долезешь, как не старайся, но побыть чуть ближе к своим богам хотелось.

Серега вынул из сапога еще прадедовский нож, хорошей стали и заговоренный. Хотя для волхования применялся особый, каменный нож. Но покажите того дурака, что будет дуб каменюкой пилить, лучше уж сразу грызть зубами. Не стоить слепо следовать заветам предков, аки слепой стенки, когда своя голова на плечах.

Страшный гром и ослепительная вспышка. Казалось, что небо обрушивается на голову со своей высоты. Все закачалось, под ногой что-то хрустнуло, и кузнец полетел вниз, жалея по пути, что так высоко забрался.

"Почему же старые боги не приняли мои молитвы? - подумал кузнец, не открывая глаз. - Правда и ругался я в полете как учитель румийской грамматики. Не то, что Перун - кикиморы в соседних болотах месяц икать будут"

От благочестивых раздумий Серегу отвлек незнакомый голос:

- Эй, я куда попал?

Волхв с трудом открыл один глаз, кажется правый, но это еще под вопросом - другой заплыл от удара об ветку. Или то была чья-то лопата? Рядом, на коленях, стоял странный рыжеусый парень с перекошенным на сторону лицом. Он откуда здесь взялся? И одет непонятно - рубашка даже срам не прикрывает. Вязаная, но в одну нитку, как кольчуга у экономных франконцев. Красоты много, а толку…. Не только саблю булгарскую не удержит, но и хороший комар насквозь прокусит. А порты синие, линялые, совсем смешные - швы наружу торчат, а причинное место вообще желтыми нитками выделено. Хвастается?

- Так где я все же? - опять пытает. Но речь вроде бы русская, и часто маму поминает, когда за бока хватается. - А ты тоже не местный?

- С дуба я рухнул, - пояснил Серега. - Вот с этого.

- Тогда понятно. И я с него. А чего тогда наверху не встретились?

- Так вниз же летели…

- Ага… А где мой дом?

- Какой?

- Ты чего, дурак? Говорю же - мой дом.

- Не было здесь никаких домов. Кто же так далеко от города селится в одиночку?

- Ничего не далеко, полтора километра всего…. Из окна второго этажа Верхние…. Постой, а микрорайон где?

- Странное название, в нашем княжестве сроду таких не бывало. Может ты из Новградска?

- Нет, славельский я. Ой…, какого еще княжества?

Долго еще любопытные сороки смотрели на двух парней, сидевших в тени священного дуба и оживленно о чем-то разговаривавших. То один, то другой собеседник порой вскакивал и размахивал руками, преимущественно покручивая пальцем у виска. Изредка оба прикладывались к большой ведерной фляге, непременному атрибуту всякого волхования. Только ближе к полудню угомонились, поднялись и быстрым шагом пошли по тропинке в сторону Славеля.

Наутро Коля Шмелев неторопливо мерил шагами высокую и светлую горницу. А что еще оставалось, если хозяин куда-то спозаранку пропал, а голова невыносимо трещит после вчерашнего культурного шока? Мягкий туранский ковер глушил звуки, а медвежьи шкуры на широких лавках приглашали прилечь, отдохнуть, забыть про новый мир со всеми его непонятностями. Но Николай не поддавался, продолжая наматывать круги - так лучше размышлялось.

Да, хорошо заметно, что не бедствует мастер. Волхованием в нынешнее время кроме неприятностей ничего не заработаешь, а кузница прокормит. Видно не врал вчера в подпитии, что лучший кузнец на все окрестные княжества и старинными секретами владеет. Хвалился, что любой чужой клинок пополам перерубит своим мечом, а дамасские, те как лучину - вдоль строгает. Вот и сундук под окошком стоит, наверняка Серега там лучшие произведения хранит. Заглянуть?

- Я только погляжу, - договаривался Коля с совестью. - Даже руками ничего трогать не буду.

Крышка, окованная толстыми железными полосами, открылась неожиданно легко. Видимо часто пользуются, вот и петли хорошо смазаны. Из сундука, испуганно взвизгнув, выскочил рыжий мужичок маленького роста. Совсем маленького, чуть выше шмелевского колена, и вопросительно глянул снизу вверх зелеными глазами с вертикальными, как у кошки, зрачками.

- Кажется, с вечера должно остаться. Да, и все пройдет, - пробормотал Николай, отступая к столу, и пытаясь нащупать за спиной посудину.

Но лекарство не подействовало - наваждение не пропало. Оно принюхалось, задвигало длинным носом, и спросило тонким голосом:

- Романея?

- Не знаю, - честно ответил Шмелев, не разбиравшийся в винах.

- Угостишь?

- Сгинь, нечисть! - перекрестился Коля, другой рукой нащупывая крестик на груди.

- Сам дурак, - обиделся мужичок. - Тимоха я, домовой здешний. Выпить дай?

- На, - протянутый ковш с вином мелко-мелко дрожал. - Ты точно не нечисть?

- Не-а, - мифическое существо выдуло всю посудину единым махом, и неторопливо, с занюхом, вытерло губы расшитым рукавом. - Чистый я, у меня половина родни - банники. А пошли, попаримся? Или к девкам? А то и совместить можно.

- Я бы не советовал, - раздался за спиной голос вернувшегося волхва. - Это врун, малолетний пьяница, и, к тому же, не настоящий домовой. Так, стажер на полставки.

- И ничего не малолетний, мне в аккурат в этом годе двести стукнуло.

- Цыц! - прикрикнул Серега на домовенка. - Иди лучше по дому чем-нибудь займись. А еще раз пьяного на рабочем месте увижу - посажу в лапоть и отнесу в церковь. Ты меня знаешь.

Тимоха побледнел и вылетел из горницы. В буквальном смысле вылетел, не касаясь пола босыми когтистыми ногами. Или все еще лапами?*

Николай тоже решил повременить с лечением.

- А что, это действительно домовой?

- Действительнее не бывает. Их сейчас гоняют везде, вот у меня и прячутся. И все при деле - кто молотобойцем в кузне подрабатывает, кто вот по хозяйству. Волхву мыть полы невместно.

Через неделю вынужденного безделья, заключавшегося в штудировании толстенных фолиантов из того самого сундука, Шмелев окончательно озверел и попросил листок бумаги и карандаш. Домовые в доме есть, так вдруг и карандаш где завалялся?

- Зачем? - удивился кузнец. - Лучше запоминая, что я тебе читаю. И сам учись.

- Буквы непривычно написаны. Да и скучно. Вот скажи, нафиг мне знать родословную твоего князя до двенадцатого колена?