— Мне известно о беспорядках, мадам. Несколько раз они происходили в опасной близости от меня. И уж конечно, мне не раз угрожали расправой.
— В самом деле, — Анна взяла тоненький ломтик намазанного маслом хлеба и задумчиво откусила крошечный кусочек. Почему-то ей всегда доставляло удовольствие есть в присутствии обвиняемого здесь, в Звездной палате; у самих же обвиняемых в это время обычно совсем не было аппетита. — Именно из-за этих угроз мы и пригласили вас сегодня сюда. Скотланд-Ярд уже не справляется с вашей охраной, а сэр Освальд начинает задумываться, стоит ли ваша жизнь таких усилий.
Она все-таки получила ожидаемую реакцию — рука Дарвина застыла на ручке чашки, а кровь отлила от лица.
— Я и не предполагал… — его глаза сузились. — Полагаю, мадам, кому-то очень скоро предстоит принять решение по этому вопросу.
— Именно так, — ответила королева. — Сэр Освальд обратился за указаниями к короне, и теперь мы обращаемся к вам. — Она откусила ещё один крошечный кусочек от своего бутерброда. — Было бы неплохо, если бы вы изложили нам свои теории — дабы восстановить цепь рассуждений, приведших к вашим… будоражащим публичным заявлениям.
— Я изложил их в своей книге, мадам.
— Но ведь ваша книга для ученых, а не для королев, — Анна отложила бутерброд и позволила себе глоток чая. Этим она давала Дарвину время, но он все молчал. — Пожалуйста, — снова заговорила она, — Мы хотим принять обоснованное решение.
Дарвин хмыкнул… или это был циничный смешок. В любом случае, не слишком вежливо.
— Хорошо, Ваше Величество, — кивнул он. — Это простой исторический казус.
— История редко бывает простой, мистер Дарвин; однако, продолжайте.
— В… 1430 или около того, я не помню точной даты, Антон Левенгук предстал перед Верховным Патриархом Септусом для обсуждения вопроса об отсутствии змей в крови человека. Вы ведь знакомы с этим делом, мадам?
— Разумеется. Это ключевой момент в расколе между нашей церковью и папистами.
— Именно так.
Анна видела, что Дарвин с трудом сдерживается, чтобы не вскочить и не начать расхаживать по залу, как учитель перед компанией тупоголовых школяров. Ее позабавил темперамент ученого, однако она надеялась, что он и дальше будет держать свои импульсы под контролем.
— Прошу вас, продолжайте, мистер Дарвин.
— Общеизвестно, что патриарший вердикт породил в полном смысле слова легионы любопытных, которые стали разглядывать под микроскопом собственную кровь. Поначалу только высший класс, но очень скоро это поветрие распространилось и на низшие слои общества. Так как церковь позволила каждому смотреть в микроскоп, и совершенно бесплатно, то, я полагаю, это стало неплохим источником развлечений для простонародья.
— Опиум для народа, — вставила Анна. Ей очень нравилась эта фраза — она подцепила ее от Карла Маркса во время его краткого посещения Звездной палаты.
— Полагаю, можно сказать и так, — согласился Дарвин. — Как бы там ни было, масштабы увлечения превзошли все, что мог предположить Септус; но что было хуже всего для патриархии, оно раскололо церковь на два лагеря: тех, кто, по их словам, видел в своей крови змей, и тех, кто не видел.
— Мистер Дарвин, нам знакомо основное различие между папистами и Искуплёнными.
— Прошу прощения, мадам, но я думаю, что исторически сложившиеся представления… в корне неверны. Они путают причину со следствием.
— Каким же образом? — удивилась Анна. — У папистов есть змеи в крови, это ясно любому ребенку, взглянувшему в микроскоп. У нас же, у Искуплённых, кровь не заражена змеями, и это тоже наблюдаемый факт. Вывод очевиден: сама Мессия отметила папистов своим проклятием, дабы показать, что недовольна ими.
— Согласно учению Папы, — напомнил Дарвин, — змеи являются знаком божьего благословения: спящая змея означает искупленный грех.
— И вы тоже так думаете, мистер Дарвин?
— Я думаю, что прежде чем судить, нужно тщательно изучить факты.
— Для этого мы с вами и встретились здесь, — произнесла Анна, критически посмотрев на собеседника. — Суд… и факты. Давайте перейдем к существу дела, мистер Дарвин.
— К существу дела, — повторил он. — Конечно. Я согласен, что сегодня любой микроскоп покажет, что в крови у папистов есть змеи, или, как их предпочитают называть ученые, змеевидные аналоги, так как совершенно невероятно, чтобы наблюдаемый феномен имел хоть какое-то отношение к рептилиям…
— Не будем придираться к словам, — прервала его Анна. — Конечно, эти образования в крови папистов не имеют никакого отношения к кобрам или гадюкам; однако их называли змеями на протяжении столетий, и это наименование вполне адекватно. Развивайте свою мысль, мистер Дарвин.
— Вы только что высказали ее, мадам. Со времени возникновения спора прошло пять столетий. И то, что мы видим сейчас — возможно, совсем не то, что люди видели тогда. — Он глубоко вздохнул. — Если вы почитаете литературу тех лет, то обнаружите, что относительно змей тогда не было твердой уверенности даже в рядах самих папистов. Змеевидные аналоги были очень редки, и их было чрезвычайно трудно обнаружить — в противоположность явлению, наблюдаемому в наши дни.
— Тогдашнее оборудование было очень несовершенно, — сказала Анна. — Микроскопы в те времена были не более чем грубыми поделками, в то время как сейчас это очень точные инструменты.
— Это общепринятый аргумент, — кивнул Дарвин, — но, по-моему, возможно и иное объяснение.
— Какое же?
— Моя аргументация, мадам, базируется на наблюдениях за голубями.
Анна недоуменно моргнула.
— Голубями, мистер Дарвин? Птицами? — она прикусила губу. — Этими мерзкими тварями, что пачкают статуи?
— Нет, Ваше Величество, не за дикими голубями, за домашними. Которых разводят специально. К примеру, несколько столетий назад одному сквайру из Суссекса взбрело в голову вывести черного голубя из стаи серых.
— А зачем ему понадобился черный голубь?
— Для меня это также осталось загадкой, мадам; однако исторические записи говорят об этом факте совершенно отчетливо. Он решал эту задачу, отбирая из стаи самых темных особей и скрещивая их между собой. Из поколения в поколение птицы становились все темнее и темнее, и в наши дни потомки того сквайра хвастают голубями, черными, словно уголь.
— Хвастают?
— При каждом удобном случае.
Дарвин схватил со стола бутерброд и одним движением забросил его в рот. Он настолько увлекся беседой, что, по-видимому, забыл, с кем сидит за одним столом. Тем лучше, подумала Анна, не будет бояться сболтнуть лишнее.
— Нам известны общие принципы селекции в животноводстве, — сказала она. — Но какое они имеют отношение к папистам?
— Ваше величество, в течение последних пяти столетий паписты подвергались в точности такой же обработке… как, впрочем, и Искуплённые. Задумайтесь, мадам. В любой популяции индивидуумы отличаются друг от друга по множеству признаков: голуби того сквайра, к примеру, отличались разной степенью пигментации своего оперения. Целью селекционного процесса является усиление какой-то характеристики путем контроля над воспроизводством: вы даёте размножаться только самым тёмным голубям и исключаете из этого процесса более светлые особи. Таким образом, выбранный признак с каждым поколением становится все более и более ярко выраженным.
— Вы говорите о голубях, мистер Дарвин.
— Нет, мадам, — торжествующе возразил он, — я говорю о папистах и Искуплённых. Давайте предположим, что во времена Патриарха Септуса у некоторых людей в крови встречались почти необнаружимые змеевидные аналоги — совершенно случайное явление, точно так же, как у некоторых людей волосы вьются, а у других — нет.
Анна открыла было рот, чтобы заметить, что вьющиеся волосы — вовсе не случайное явление, но решила пока промолчать.
— Итак, — продолжал Дарвин, — как повели себя люди той эпохи? Некоторые видели крошечных, почти незаметных змей; другие их не видели. Те, что видели, стали говорить: «Это подтверждает незыблемое Слово Матери-Церкви». Те, кто ничего не видел, заявили: «Писание нельзя понимать буквально — истинно верующие найдут истину в своем сердце». И схизма расколола мир, и одна его половина пошла войной на другую.
— Да, мистер Дарвин, нам это хорошо известно.
— Тогда, мадам, вам должно быть известно и то, что случилось впоследствии. Раскол в делах веры привел в расколу между людьми. Паписты стали жениться только на папистках. Искуплённые искали себе супругов среди Искуплённых.
— Естественно.
— Вследствие этого, — с нажимом произнес Дарвин, — те, кто видел так называемых змей в своей крови, женились на тех, кто обладал такой же особенностью. Те же, кто не видел змей, женились на тех, кто змей так же не видел. Стоит ли в таком случае удивляться тому, что змеи в крови папистов из поколения в поколение становились все более заметны? И, в то же время, все менее и менее вероятным становилось их появление в крови Искуплённых? Ведь это то же самое селекционное разведение, мадам. Паписты отличаются от нас не потому, что Дева отметила их печатью своего благословения; они сами сделали все, чтобы отличаться от нас. Чтобы усилить это отличие. И Искуплённые не имеют в своей крови змей по той же самой причине. Это просто побочный эффект матримониальных предубеждений наших предков.
