И потерял Аран жену свою, принцессу Агиш, которую никогда не любил, но уважал, как подобает уважать жену благочестивому мужу, на двадцатый год жизни супружеской. А умерла жена его в мучительных родах, когда должна была разродиться долгожданным младенцем мужеского пола. Но, видно, не суждено было ребенку этому навсегда связать род Фарры с царским родом Халдейским. Противен был Богу Аврама и предков его союз этот нечистый, – так думал об этом Аврам, – лишь терпел Бог его до времени. А другие все приняли смерть принцессы как жестокую случайность.
А через два года после смерти жены попросил Аран родичей своих царских, чтобы его отпустили из дворца: захотелось ему воли и дела привычного – пастушеского. И его отпустили, даровав стадо большое, которое пас он отдельно от братьев своих.
А еще через три года купил он на рынке Лагаша14 молодую рабыню светловолосую неизвестного роду-племени по имени Такха, и стал жить с ней как с наложницей. И родила ему рабыня в положенный срок сына, которого нарекли Лотом. И любил Аран наложницу свою так сильно, что жил с ней как с законной женой – в одном шатре. И очень такое непочтительное поведение зятя не понравилось брату царя Халдейского и всем кровным его, которые всегда презирали пастуха Арана и лишь терпели из родства. И злило их также, что рабыня родила в первый же год Арану сына, тогда как принцесса родить сына ему не смогла и умерла через это. И нашлись такие, кто видели во всем этом дурной знак для семьи царской – и шептали на Арана царю, и подкупали оракулов, выискивающих дурные знаки в своих гаданиях.
Недовольны Араном были и Фарра, отец его, и Нахор, брат его, ибо видели в поведении его дерзком опасность для себя и для своего богатства, которое за двадцать лет умножилось в двадцать раз. И говорили они об этом с Араном, убеждали отослать наложницу с ребенком или хотя бы обращаться с ней как подобает обращаться с наложницей из рабынь. Но Аран лишь кивал им в ответ угрюмо, но продолжал жить с Такхой как с женой ненаглядной. Однако про себя решил Аран уйти из земли Халдейской – и ушел однажды тайной ночью, взяв с собой небольшое число из стада своего и людей самых верных. Решил Аран, что так будет лучше для всех: сможет он жить – как хочет, а родственники его – как прежде. Ибо надеялся он, что помилует царь Халдейский братьев его, ставших через жен своих – внучек царских – родственными дому царскому. Не попрощался Аран ни с отцом своим, ни с братом своим Нахором. Зашел он лишь к Авраму в ночь бегства, не укорившему его ни разу за наложницу. И сказал он брату, прощаясь:
– Жил я двадцать лет ради благополучия семьи моей с женой нелюбимой. Теперь хочу дожить остаток дней с женщиной, что научила меня любви земной. Ибо знай, Аврам, что не наложница мне Такха, а жена, хоть и не женаты мы по обряду. А с покойной женой, с которой был обручен перед алтарями богов, сам я жил как раб и наложник.
Обнялись они горько – и ушел Аран в сторону пустыни дикой.
Искали его потом и слуги царские, и люди Фарры, но так и не смогли найти. А ушел Аран на Юг. И жил он весело, потому, что жил вольно. И родила ему Такха еще дочь, а потом еще одну. Но чем дальше в пустыню уходил Аран, тем тяжелее становилась жизнь семьи Арановой и людей его. Не был он приучен к суровой жизни в пустыне, и потому стадо его редело с каждым переходом, а люди покидали один за другим. И еще одна беда случилась с Араном: пристрастился он к вину от неудач своих, к играм азартным, да к девкам продажным. И каждый раз, когда становились они у города нового станом, брал Аран нескольких животных из стада и шел в город – якобы для мены. А возвращался все чаще с пустыми руками, пьяный и побитый. И случилось однажды, что должно было случиться: напали на Арана по дороге из города разбойники. Что было при нем – отобрали, а самого убили.15
И ждала его семья несколько дней, не ведая об участи кормильца, пока не послала мать сына своего Лота за мужем в город. И поехал Лот на осле в город, один, через пустыню, и выехал к вечеру, а добрался лишь к утру, заплутав в дороге. А было тогда Лоту лишь восемь лет. И когда приехал он в город и начал выспрашивать у людей об отце, нашлись такие, кто стали требовать с мальчика долг отца его убитого – и угрожали, и хотели поймать и отвести к стаду, чтобы разграбить добро, что у них еще оставалось. И с большим трудом удалось вырваться из рук людей нечестивых Лоту, бросив в городе своего осла. А когда он прибежал к шатру, сказал Лот матери, что отец их несчастный убит разбойниками, а за ним гонятся заимодавцы, и что следует им быстрее сниматься с места и уходить дальше в пустыню, если хотят они сохранить остатки добра и свои жизни.
Вот с тех пор Лот и блуждал по дикой пустыне с матерью и сестрами, опасаясь приближаться к городам и избегая встреч с людьми.
– Люди на верблюдах. Верблюдов пять или шесть, – сказал Лот.
Глаза его слезились от напряжения, а лицо покрылось крупной испариной, как от тяжелой работы.
– Может быть, не заметят? – спросил он неуверенно у подошедшей и вставшей рядом матери.
– Нам нечего бояться, – сказала она.
– Почему ты так думаешь? – удивился Лот, опустил руку и взглянул на женщину.
– А что с нас взять? – горько усмехнулась Такха. – У нас только и осталось, что наши жизни.
– А если эти люди жадные и бесчестные? Что им помешает схватить нас и продать в ближайшем городе как рабов?
– Ничего плохого они нам не сделают, – уверенно сказала женщина. – Это твой дядя едет за нами. Один из двух.
– Откуда ты можешь знать? – спросил Лот, встав перед матерью и заглянув в ее поблекшие синие глаза.
– Это я послала за ними, – ответила Такха, выдержав пытливый взгляд. – Так больше не может продолжаться, Лот. Мы все здесь умрем один за другим, если останемся. Нехама уже умирает.
– Она не умрет! – вскрикнул Лот испуганно.
– Здесь – умрет. Ты не должен себя винить, сынок, – сказала мать, положив свою высохшую руку на его поникшую голову. (Как давно она не смела коснуться ласково тела своего сына!) – Ты сделал все, что мог. Ни один самый сильный и отважный мужчина не сделал бы для нас больше, чем ты. Но эти проклятые места боги создали не для людей. Здесь могут жить лишь скорпионы и змеи.
– Но я не понимаю, как смогла ты сообщить? Халдея – это очень далеко! – спросил недоверчиво Лот.
– Помнишь того человека, которого ты подобрал весной в пустыне? Он умер бы от жажды без твоей помощи. А ведь был это посланник божий. Ты спас его, а Бог теперь спасает нас за твою доброту.
– Посланник божий? – недоверчиво улыбнулся Лот. – Он был обычным бродягой, матушка. Может быть – беглым рабом. Ты, верно, забыла про его неблагодарность, после того как мы его выходили?
– Ты о пропаже мешочка с мукой, двух мер чечевицы и о старом бурдюке, что исчезли после его ухода? – улыбнулась Такха снисходительно. – Так это я ему их дала в дорогу. Никогда не суди о людях плохо, сынок, если точно не уверен в их дурных поступках.
– Но почему ты мне ничего не сказала?
– Разве я тебе все должна говорить? – посмотрела на сына Такха укоризненно. – Я – мать твоя, вдова отца твоего. Я делаю то, что считаю лучшим для моих детей. И за все, что делаю, с меня могут спросить лишь Бог – судия наш милосердный – и дух отца твоего, что всегда со мной, пока я – с вами. Разве должна была я сказать тебе также, что отдала, кроме прочего, человеку этому последнюю золотую вещь, что оставалась у меня от отца вашего?
– У тебя было золото?! – удивился Лот.
– Да. Золотой браслет в виде двух сплетенных ящерок. И глаза у тех ящерок были рубиновые. Браслет этот подарил мне отец твой, на следующий день как я родила тебя. И сказал при этом: «Это в подарок тебе за то, что подарила ты мне сына долгожданного. И хоть не стоит эта золотая вещица и мизинца сына нашего, прими его лишь как обещание благодарности моей, что служить будет тебе, пока я жив».
– И как же ты могла отдать столь дорогую вещь неверному бродяге?! И зачем ты это сделала, матушка?! – вскричал Лот.
– Не бродяга он был для меня, а вестник наш, что жизни наши должен был спасти. И отдала я ему браслет, чтобы мог он его продать при необходимости в долгом путешествии своем.
– И ты поверила его обещаниям, что он выполнит твою просьбу?
– Поверила. И не обманулась, как видишь. А чтобы он не сбился с пути ради малой корысти, сказала я ему, что родственник наш Фарра – дед твой – очень богатый вельможа в Халдее. И что если человек этот добрый донесет ему весть о нас, – где мы и в каком бедственном состоянии пребываем, после смерти сына его Арана, – то получит он от старца награду великую.
Лот снова обернулся и, сощурившись, стал вглядываться с неуверенной надеждой в слепяще-белую даль.
