– Он что, в ладонь влез, когда я его к губам прижал?
Проверяя догадку, Юрий тщательно ощупал ладонь десницы пальцами шуйцы – вроде мягко, никакого креста под кожей нет. Абсолютные непонятки – так быть не может!
Галицкий потер переносицу – он помнил все, что произошло. А вот после взрыва гранаты сплошная мистика, которой невозможно дать хоть какое-то приемлемое объяснение.
– Ладно, доберусь до дома, там есть одежда. Заначка на «черный день» имеется, да и документы припрятаны. А вот от «Семы» с его «бойцами» мне нужно держаться подальше – поймают, запытают и кишки выпустят. Нет, надо ствол выкапывать – половецкие пляски пошли серьезные. Но, блин горелый – что же тут произошло?!
Приняв решение пробираться в село, Юрий содрогнулся – идти голым через заросли колючего терновника будет то еще удовольствие. Все ступни себе изранит и тело обдерет. Тем более, ему сейчас нужно выбираться, пока светло – в сумерках или ночью он просто искалечится. Через Донец спокойно переплывет, хотя пить воду из реки категорически не рекомендуются – загрязнена сильно от промышленных стоков, рыба, почитай, исчезла. Из поймы птица давно улетела, про живность и говорить не приходится – в большинстве своем вымерла, как те мамонты.
– Ладно, надо идти. Пусть меня посчитают за нудиста или придурка, но лучше дойти целым, чем ободранным. Найду тряпку – будет мне как дикарю, набедренная повязка!
По-доброму посмеиваясь над собой, Юрий встал на четвереньки и тут же забыл смешки, заменив их приглушенными матами. В локти и колени больно впились камушки и крошка, нещадно кололи. С губ все чаще и чаще стали срываться хулящие жизнь слова, причем на трех языках – польском, украинском и русском, благо на последних говорил свободно. А на первом изрядно поднатаскался будучи целый год на «заработках», в те далекие довоенные времена, когда еще не занялся своим опасным «бизнесом».
– Ух, добрался!
Порыв теплого воздуха обдул лицо, довольный Юрий осторожно вылез из норы, внимательно смотря как за камнями – об острые грани которых можно было пораниться, так и взирая на колючие ветки терновника, о них можно здорово ободраться.
– Ох, как хорошо… Твою дивизию!
Глаза Галицкого остекленели, не в силах поверить в то, что они увидели, а нижняя челюсть просто отвалилась. Так он и стоял в оцепенении, пока в рот не залетала толстая зеленая муха, которая и привела его в чувство. Машинально выплюнув жужжащую во рту тварь, Юрий стремительно присел на корточки, спрятавшись за густым кустарником, чувствуя, что волосы встают дыбом от нахлынувшего ужаса.
– Это куда, твою мать, я залетел?! Попал, так попал, прямо в задницу чорта, и на всю ее глубину!
Юрий чувствовал, как стучат у него зубы от накатившего мутной волной страха. А с губ срывались слова, с хриплыми стонами насмерть загнанного и перепуганного человека.
– Это кранты! Не может быть!
Его родного села не стояло как такового – вместо него какой-то небольшой острожец, похоже казацкий. Башня, какие-то строения под крышами, тын из заточенных бревен – Юрий в детстве видел иллюстрации в книгах, эти рисунки он накрепко запомнил.
А еще вдали не было стальных опор ЛЭПа, и не высились пятиэтажки небольшого городка, что входил в большую Краматорскую агломерацию. А еще напрочь отсутствовала каменная Лавра на вершине меловой скалы – вместо нее возвышалась маленькая деревянная церковь с маковкой купола, несколько бревенчатых строений и такой же тын из заточенных гигантскими карандашами бревен.
Взамен луговой поймы возвышалась дубовая дубрава – толстые стволы деревьев говорили о том, что им многие сотни лет. И еще несколько внушительных своими размерами рощ или лесов – а ведь этого просто не могло быть в открытой всеми ветрами степи.
И самое страшное – здесь шла война!
Всадники на низеньких лошадках носились вокруг острога, стреляя по его защитникам из луков. Оттуда отвечали прицельным огнем, но не из автоматов, а из ружей, причем дымным порохом – белые клубки опоясывали стену. Донесся громкий выстрел – через листву терновника Юрий увидел большой белый дым.
Судя по всему, выпалили из допотопной пушки – видел подобный залп у реконструкторов в восстановленной гетманской резиденции. Весьма впечатляющее зрелище!
С противоположной стороны Северского Донца доносились не только ружейные и пушечные выстрелы. Более было слышно визжание степняков, в которых Галицкий, чем больше на них смотрел, признавал крымских татар – просто некому было так скакать в придонских степях и разбойничать. Всадники пускали горящие стрелы – казачий городок занимался в нескольких местах пожарами. Если они разгорятся, то острожец обречен на гибель – татары возьмут его приступом, так как воевать на два фронта, с огнем и врагом, казаки просто не смогут.
А вот в будущей Лавре татары уже вовсю хозяйничали – монахов согнали к возам, и спешившиеся разбойники занимались увлекательным делом – мародерством. И судя по доносившимся гортанным радостным крикам, достаточно небезуспешно.
Страх накатил до дрожи всего тела – только сейчас Юрий полностью осознал, куда он попал, в какое страшное время. Читал в свободное от «работы» время «попаданческую литературу», посмеивался про себя. Порой весьма занятное чтиво, и познавательное – ибо историю «незалежности» в школе Галицкий толком не учил, как и большинство его сверстников. Исторические романы не читал, да и фильмы не смотрел – было какими делами и так заняться, чем на эти бестолковые для него тогда занятия время тратить.
Но кто же знал – что так обернется?!
Глава 2
– Писец…
Юрий боялся встать – подножие меловой горы возвышалось над поймой Донца метров на десять, и с того берега реки внимательный человек мог заметить обнаженное тело. А степняки, прекрасно стреляющие из луков, отличались необычайной зоркостью, так что любой риск был недопустим для него. Лучше бы убраться в пещеру обратно – вот только мерзнуть в подземелье не хотелось совершенно.
– Пся крев!
К несказанному удивлению, лишь взглянув себе под ноги, отодвинув рукой колючую ветку с совершенно незрелыми ягодами, Галицкий увидел лежащее за густым кустом тело.
– Это кто тут залег?
Наклонившись, Юрий внимательно принялся рассматривать человека, хотя страх, как говорится, уже зудел в пятках. И очнулся от ощущения горячей влаги, что прокатилась по ступне – от нарастающего напряжения он просто обмочился от таких выкрутасов судьбы.
– Эй, хлопец, ты жив?
Встав на коленки, невольно морщась от беспрерывных уколов колючек, Юрий протянул далеко вперед правую руку. И коснулся длинных русых волос, почти как у него самого – после службы в силах «збройных», он всей душой возненавидел короткие прически, и долгие шесть лет отращивал себе роскошную гриву.
Пальцы коснулись уха – оно было холодным. Содрогнувшись, Галицкий цепко ухватил мочку и крутанул, но человек не только не дернулся, но даже не застонал.
– Помер что ли, сердечный?!
Приглядевшись, Юрий сглотнул – человек действительно мертвый, в спине торчала оперенная стрела. И совсем недавно, с четверть часа испустил дух – кожа еще тепловатая. И умер несчастный от потери крови – стрела попала в лопатку, не смертельно, однако правый рукав странного одеяния был не синим, а красным от влажной крови.
– Так, и что теперь делать?
Вопрос был задан чисто машинально – Юрий уже знал, что ему следует все же залезть в терновник, и затащить тело убитого в пещеру. Да, в кустарнике он обдерет кожу, зато мародерство обеспечит его нормальной одеждой. И вздохнув, парень решительно полез через зеленые ветки, морщась от уколов. Ухватив мертвеца за плечи, рванул на себя, стараясь все сделать осторожно. Очень не хотелось бы, чтобы кто-то из татар заметил колыхание у подножия меловой скалы зеленых кустов.
– Какой ты брат тяжелый…
Натужно пыхтя, Юрий потащил покойника через кусты, заметив, что чуть ниже трупа лежит какой-то мешок. Лезть за ним не хотелось совершенно, но надо. Однако не стоит торопиться, вначале нужно облачиться в неприметную одежду и не сверкать голыми ягодицами.
