(так их нет-нет, да называли в Корпусе'), барон Карл Греве получил назначение на один из тех стремительных клиперов, что развернули крейсерскую войну в океанах. «Крейсер», на котором он служил, ловил жирных британских торгашей у побережий Африки и Индии, освобождал индийских сипаев с островной каторги, куда упекли их британцы, принял вместе со своим кораблём неравный бой с британской крейсерской эскадрой у берегов Занзибара — и едва не погиб, лишившись одной руки. В качестве компенсации за это увечье и прерванную на самом взлёте карьеру (ну какой из него моряк — с культёй вместо кисти!) барон Греве («Гревочка», как называли его друзья) приобрёл молодую жену, бельгийскую аристократку, владелицу судоходной компании, фамильного замка, даму, обладательницу массы достоинств, далеко не последние из которых — броская красота и вулканический, редкий для уроженок Валлони темперамента. Эта любовная история сама по себе вполне может послужить сюжетом для авантюрного романа — достаточно сказать, что познакомились будущие супруги на борту судна, на которой мадам Камилла, потерявшая недавно супруга, крупного бельгийского дельца, путешествовала с целью привести в порядок нервы после пережитой личной драмы. К сожалению — а может, наоборот, к счастью, — скоростной пароход, который очаровательная вдовушка использовала вместо яхты, имел на борту незаконный с точки зрения русских моряков груз, а потому был захвачен и конфискован, причём временно исполнять должность капитана на него послали именно Карлушу Греве, быстро попавшего в сети своей пленницы…
Что до третьего из этой великолепной троицы, Вениамина Остелецкого — то он отправился на Чёрное море, где сперва служил морским артиллеристом и принял деятельное участие в Балканской кампании. Когда же османская Империя вынуждена была заключить мир с Россией, уступив ей Константинополь и европейские вилайеты, и турки послали эскадру, чтобы отогнать вчерашних своих союзников, англичан, англичан от Александрии — принял бой уже под османским флагом, приняв командование одним из захваченных у англичан боевых кораблей. Вместе с другими русскими моряками, составившими экипаж «трофея», он пустил на дно один из лучших броненосцев британской эскадры, и на этом его служба при орудиях и механизмах, под корабельной бронёй, на палубах, выложенных досками из белого тикового дерева — нормальная служба многообещающего морского офицера, сулящая в дальней перспективе адмиральские орлы и командование эскадрой — неожиданно завершилась. Зато началась другая глава в карьере Вениамина Остелецкого — волею судеб, а так же некоего графа Юлдашева он оказался втянут в игры секретных служб, схватился с опытнейшим британским агентом Бёртоном — и с тех пор всё, что связано с его службой неизменно было покрыто плотной завесой тайны. Например — головоломная операция, которую Венечка (не без помощи двух своих друзей, Серёжи Казанкова и «Гревочки») провернул недавно в Южной Америке. Сейчас он состоял в доверенных помощниках всё того же графа Юлдашева, возглавляющего недавно созданный департамент разведки при Морском министерстве — и именно в этом качестве беседовал со своим патроном в Адмиралтействе. И собирался продолжить разговор в менее формальной обстановке, в одном из лучших ресторанов Санкт-Петербурга.
Санкт-Петербург,
Набережная Мойки,
Ресторан «Донон».
Назначенный главной военно-морской разведки, выделенной после войны в отдельное ведомство в рамках Морского министерства, граф Юлдашев предпринял в своей организации решительные реформы практически во всех областях. Одной их таких перемен стали еженедельные совещания в Морском министерстве на котором, кроме самого министра, присутствовали так же высокие чины из флотского командования — их состав менялся в зависимости от рассматриваемых вопросов. Доклады на таких совещаниях делал не столько сам Юлдашев, сколько его сотрудники — старательно пестуемые графом специалисты по анализу разведданных, к числу которых с некоторых пор относился и Венечка Остелецкий.
Вернувшись из Южной Америки и получив долгожданное повышение (правда, пришлось сменить флотское звание на соответствующий ему офицерский чин по Адмиралтейству), молодой человек ожидал, что ему и дальше придётся заниматься подготовкой «морских пластунов», при необходимости выполняя с ними очередные головоломные задания Юлдашева. Но к собственному удивлению, Остелецкий «пришвартовался» за письменным столом — в новом департаменте свежеиспечённому капитан-лейтенанту выделили персональный кабинет, и отныне работа его стала заключаться в анализе огромной горы сведений. Сведения эти поступали из самых разных источников, по большей части, не имеющих никакого отношения к тайным агентам, вроде иностранной прессы и докладов военно-морских атташе в посольствах разных стран.
Поначалу Венечка изо всех сил сопротивлялся новому назначению, не желая, по его собственному выражению, становиться «коллежским советником по Адмиралтейству». Однако же, Юлдашев, разглядевший в молодом человеке иные таланты, помимо умения проворачивать тайные операции, слушать ничего не хотел. И — неожиданно Остелецкий втянулся в новую работу, увлёкся процессом выстраивания из горы заметок, докладных записок, сухих статистических сводок прогнозов, которые, к его удивлению, нередко сбывались. Но даже когда этого не происходило, проделанная работа не пропадала зря — один из важнейших уроков, вынесенных из работы на новом месте стало то, что анализ собственных ошибок порой может оказаться полезнее, чем изучение самых достоверных разведданных.
Кроме еженедельных заседаний у Морского Министра, (одно из них, состоявшееся этим утром, было целиком посвящено состоянию флота Французской республики после окончания войны с Англией), а так же текущих совещаний и обычной, «текучки» работы в кабинетах Адмиралтейства, сотрудники новосозданного департамента частенько встречались и беседовали в неофициальной обстановке — как правило, за обеденным столом, в одном из петербургских ресторанов. Чаще всего это был «Донон», расположенный в доме 24 по набережной Мойки — заведение, не менее престижное, чем знаменитые в высших столичных кругах «Кюба» и «Дюссо». Именно туда и пригласил сегодня Венечку Остелецкого граф — и молодой человек, трясясь в извозчичьей пролётке (Юлдашев предпочитал лишний раз не привлекать внимания к своей персоне казёнными выездами) гадал, о чём пойдёт речь. Мысль о том, что дело ограничится обычным, хотя и изысканным, обедом, даже в голову ему не приходила — у разведчиков, как известно, не бывает «неслужебного» времени, а потому Венечка ничуть сомневался, что за ресторанным столиком разговор пойдёт о делах. Секретных, разумеется — иных у него давно уже не было.
—…Значит, Африка? — Остелецкий подцепил на двузубую серебряную вилку маринованный грибок. — Но у нас там достаточно народа, или я ошибаюсь?
— Не ошибаетесь. — согласился граф. — После заключения Триестских соглашений ситуация там изменилась разительным образом.Египтяне, вытолкав англичан взашей, турок позвать назад забыли — и это при том, что именно османы более других помогли хедиву в этой войне, — а вот к нашим соотечественникам они вполне благосклонны. Суэцкий канал сейчас под контролем международного консорциума, где Россия играет одну из ведущих ролей, вот и хлынули русские дельцы в Египет. А что? Свято место, как известно, пусто не бывает, оставшиеся после англичан лакомые куски требуется срочно переделивать.
— К сожалению, не только они. — заметил Остелецкий. — В докладах мелькало, что французы там довольно лезут в Египет. У них в Северной Африке крепкие позиции, с опорой на Алжир — вот и не теряют времени.
— Как и турки. — согласился граф. — В самом Египте им не слишком рады, не забыли о веках турецкого господства, но с географией не поспоришь, да и связи Турцией у египтян всегда были крепкие — если не политические, то коммерческие и религиозные наверняка. Да и Аден теперь турецкий, а вместе с ним и всё восточное побережье Красного моря. Вот и получается, что для России в этом наиважнейшем регионе места как бы и не остаётся.
— Ну, это, положим, преувеличение… — Остелецкий покачал головой. — Наши дельцы чувствуют себя в Александрии вполне комфортно, об этом наш египетский атташе регулярно пишет в своих докладах. Иные отчаянные типы даже поднимаются вверх по Нилу, собираются вести дела в самом Судане!
Остелецкий с удивлением покачал головой.
— И что, махдисты не против? Они европейцев, христиан не жалуют — режут, не разбирая кто перед ним, русский или англичанин.
— Так и есть. — подтвердил граф. — Однако, с тех пор, как Махди замирился с египетским хедивом, ситуация постепенно меняется, и мы внимательно за этим наблюдаем. Но там есть и иная возможность,
