Стараясь не уделять внимания тому, что кровь еще льется, ищу и нахожу цепочку жетона.
Проклятье! Проклятье! Все руки в крови! Стягиваю цепочку с жетоном и брезгливо протираю ее о форму погибшего. Так, теперь я – Пауэлл, и на то есть все доказательства. Быстро жетон себе на шею… С телом что делать, черт? Все же лишние вопросы появятся: откуда взялся еще один американец? Черт! Опять оглядываюсь, метрах в пяти в стороне на ноги поднялся шатающийся солдат, он стоит спиной ко мне и не видит, что я тут делаю. Будем надеяться, что соображалка к нему вернется не сразу. Ногами обваливаю края воронки, погребая тело. Быстрее!.. Достаточно, тела не видно. Фух!.. Вздох сопровождается дрожью во всем теле… Дальше что делать? Думай! Так, собрать с остальных убитых американцев документы. Они мне пригодятся…
Собирая документы, я дополнительно обрывал по одной части жетонов: так положено. Если потом тела все же заберут, наши это сделают или американцы, то их можно будет опознать по жетонам. О, уже голоса слышны. Все, заканчиваю с телами погибших, пора помогать живым. Разум медленно очищается: удивительно, конечно, вокруг такое творится, а я уже «отхожу» от этого. Сила разума человека двадцать первого века? Наследие кровавых фильмов и сотен тысяч убитых в виртуальных баталиях врагов? Да черт его знает, сейчас не об этом думать надо.
Вскакиваю и направляюсь осматривать ближайших раненых. Внимания на меня почти никто не обращает, лишь когда я помогаю подняться на ноги контуженому пограничнику, запыленному с ног до головы, ко мне со стороны зданий подбегают двое бойцов и быстро принимают на руки раненого.
– Там на площадке еще есть раненые, им нужна помощь. Скорее.
Мне что-то отвечают, но я уже не слушаю, а взглядом ищу, что можно пустить на бинты. Пришлось побегать вокруг зданий и пару раз столкнуться с пограничниками, выглядевшими не лучшим образом. В конце концов удалось найти разбросанное белье – видимо, раньше оно висело на натянутой веревке меж столбиков. Быстро подхватив с земли несколько белых рубашек и подштанников, возвращаюсь на площадку. Постепенно дисциплина и здравый смысл начинают брать верх над испугом. Несколько бойцов быстро оттаскивают к зданиям раненых, мертвых пока не трогают. Один из пограничников быстро осматривает раненых и в меру сил оказывает помощь, ему отдаю одну рубашку на бинты. Контуженый, которого я видел, когда обыскивал и прятал труп Пауэлла, сидел на земле и, обхватив голову, подвывал. От него без пользы чего-то добивался младший сержант.
– Товарищ младший политрук!
Ага, политрука не хватало только. Хотя хрен с ним, ничего он мне не сделает. И вообще мне нужно кэпа перевязать. Действовать надо, действовать. Решительность – вот залог успеха.
Перевязываю капитана и ненавязчиво перехожу к быстрому обыску: мне надо знать имя своего командира. В нагрудном кармане нахожу армейское удостоверение на имя Роберта Брауна 1910 года рождения, а также справку, похожую на ту, что была в кармане Пауэлла.
На плацу уже дикая суета – откуда-то взялось много выживших и способных еще передвигаться. Истерии нет, но вот неразбериха встает в полный рост. То тут, то там вскипают и затихают мгновенные перепалки. На плац из здания с вывеской о том, что это пограничная застава, выскочил здоровенный такой бугаина с четырьмя треугольниками на воротнике. Старшина, значит. Чую, сейчас будет нам дисциплина…
– Застава! – заорал он тяжелым таким, мощным голосом, обращающим на себя внимание. – В РУЖЬЕ!!!
Мир словно содрогнулся – вся неразбериха мгновенно рассыпалась на осколки, и появилась Цель! К старшине подбежал худощавый солдат с разбитой головой, в изорванной и местами окровавленной нижней рубахе. Только чистые сапоги и словно выглаженные форменные бриджи выглядели странно.
– Товарищ старшина, пирамиды в казарменных помещениях завалены, доступа к ним нет! – затараторил пограничник.
– Разобрать завал, достать оружие! Бегом!!!
Боец ускакал к зданиям выполнять приказ – наверное, там и есть казармы. Старшина огляделся и на мгновение заострил внимание на мне.
– Сидорчук! – Младший сержант, добивавшийся от политрука приказаний, подлетел к старшине. – Быстра-а подготовь носилки и вынеси к оврагу всех раненых! Возьми себе кого-нибудь в помощники, быстра-а!!!
Капитана я уже перевязал и, не зная, что делать дальше, подошел к старшине.
– Первый лейтенант армии США Майкл Пауэлл. – Честь при непокрытой голове не отдаю, поэтому протягиваю руку для рукопожатия. Старшина оценивающим взглядом проходит по мне и лишь потом сковывает мою руку сильным рукопожатием.
– Старшина Николай Бобров. Вы один из инструкторов? – кивнул он куда-то в сторону штаба.
– Да, – не задумываясь, отвечаю. Лицо старшины разгладилось, и он, вздохнув, спросил:
– Из ваших остался кто в живых?
– Да, капитан Браун жив, но он сильно контужен и сейчас без сознания. Все остальные мертвы. В том числе и наше сопровождение…
На четыре трупа американских офицеров, исключая мою подмену и выжившего капитана, приходилось трое сотрудников ГБ. Это было сопровождение иностранных гостей. Лежали они плотно с заморскими инструкторами, почти вперемешку. Раньше я их не заметил в наступившем хаосе, но теперь сделал себе зарубку на память.
– Вы приняли на себя командование? – Старшина кивнул. Надо решать что-то для себя, выбирать путь, по которому придется идти. – Чем я могу вам помочь?
Бобров задумался.
– Возьмите на себя руководство по разбору завалов и извлечению оружия.
Оружие – это хорошо. Кивнув, я побежал к зданиям, названным казармами. Позади опять забасил старшина, раздавая приказы своим бойцам. Правильно, надо быстрее готовиться. А ведь только что он, считай, наделил меня реальной властью в том виде, в котором она сейчас может быть: командование.
В казарме тот самый боец в чистых бриджах и сапогах со своим товарищем разгребали завалы. Когда я подскочил к ним, они обернулись и удивленно посмотрели на меня.
– Первый лейтенант Майкл Пауэлл, – представился я. Хотя, может, это и лишнее. – Старшина Бобров послал меня к вам в качестве руководителя. – На правах старшего по званию (пару минут назад я из сержанта запаса еще не существующего государства стал целым первым лейтенантом армии США – обалдеть!) и, видимо, по возрасту я добавил в голос уверенности. Сталь в голос добавлять я с армии научился. Глупые мысли, конечно, но от происходящего отвлекает.
– Боец Гарчук. Петр Гарчук, – отозвался пограничник в рваной рубахе.
– Ефрейтор Степанов. – Второй боец, лихими ударами лома откалывая от рухнувшей стены куски, произнес свое имя: – Виктор.
– Инструменты есть? Вижу, лом есть, а еще что-нибудь? – Надо проявлять инициативу и руководить в меру сил.
– В хозпостройке есть все, что надо, – как-то неуверенно произнес Гарчук.
– Ну, так чего стоишь, солдат? Бегом за инструментом и приведи еще кого-нибудь нам в помощь.
Пограничник пару секунд думал, глядя на меня, но потом сорвался с места и побежал за штаб.
Ну-с, приступим! Быстро скинув с себя куртку, повесил ее на торчавший из уцелевшей стены гвоздь. Закатав рукава рубашки, я быстрыми движениями принялся раскидывать обломки, отколотые Степановым. Через минуту вернулся Гарчук в сопровождении двоих пограничников, вооруженных еще одним ломом и двумя лопатами. Дело сразу же стало спориться, мы быстро раскрошили и выбросили на улицу большой кусок обвалившейся внутрь помещения стены. Как раз этой стеной была прижата пирамида, в которой стояли винтовки. Добрались до оружия быстро. Придавленную пирамиду поддели ломами с двух краев и приподняли. Я, рискуя оставить под завалом свои руки, на ощупь искал под обломками винтовки и извлекал их наверх.
Первая же самозарядка привела меня в состояние легкого ступора. В руках я держал не то послевоенный самозарядный карабин Симонова, только более длинный, с удлиненным цевьем, скрывающим газовозвратный механизм наполовину, без складного штыка и с отъемным магазином, не то автоматическую винтовку того же Симонова, просто неизвестной модификации: уж слишком сильно на это указывал характерный массивный дульный тормоз. Долго размышлять над этим оружием не позволили, просто нагло отняв его у меня. Встряхнув головой, я вытащил еще несколько самозарядок и всего две «мосинки» с оптическими прицелами, к сожалению, разбитыми.
