— Князь был благородным человеком, — осторожно заметила я и вжалась в спинку стула, когда цесаревич обошел стол.
Холеные руки обхватили подлокотники, перстень с гербом блеснул на указательном пальце. От Алексея тянуло сухостью удового дерева, сладостью ванили и пряностью корицы с легкой ноткой кардамона. Очень благородное звучание. Оно с первого вдоха покоряло собой.
Если, конечно, не знать, кто хозяин.
— Скоро состоится премьера «Щелкунчика» в Большом театре, — низкие ноты хлестнули по натянутым нервам, а горячее дыхание колыхнуло сережку на правом ухе. — Надень изумрудное платье из бархата. Оно подчеркивает глубину твоих карих глаз.
Я затаилась, когда Алексей осторожно провел костяшками по щеке, затем заправил за ухо выбившуюся из французской косы прядь. Удивительно нежно, не задев кожу острыми гранями перстня.
— И кто там будет?
О простой поездке речи не шло. Кто-то из приглашенных на премьеру очень интересовал цесаревича. Маловероятно, что Алексей рвался туда ради самого представления. Все свободное время он проводил или в библиотеке, или пропадал в Отдельном корпусе жандармов с личным цепным псом, генерал-майором Владиславом Ящинским.
Какие театры, господи.
— Создатель литературно-развлекательной площадки «Вестник», — спокойно сказал Алексей после паузы и посмотрел мне в глаза.
— В чем он провинился? — я незаметно сползла по стулу так, чтобы декольте попало прямо в обзор цесаревича. Подушечки пальцев очертили полумесяц на его руке.
Дар отозвался мгновенно. Тут же случился отклик, и лед Невы «тронулся». В глубине зрачков Алексея зажглось любопытство, которое сменилось откровенным интересом. Он задышал чаще, не понимая, что происходит.
— Финансирует нелегальные группировки, действующие против короны, — с придыханием ответил Алексей.
— А еще?
Губы ужалил поцелуй. Легкий, как касание крыльев бабочки. После чего случился такой откат, что у меня в голове потемнело.
Проклятые защитные амулеты Романовых!
— Не смей применять ко мне хаос, Ольга, — промурлыкал Алексея, пока я судорожно хватала ртом воздух и захлебывалась кашлем до брызнувших слез.
Он отошел к столику, налил в стакан воды из графина и протянул мне.
— Наш контракт. Помнишь его? — я вздрогнула, когда Алексей дождался глотка. — Мои приказы не подлежат возражению и обсуждению, кроме отдельных моментов. Если я беру тебя на встречу, ты утверждаешь только высоту каблука и длину юбки. Если говорю об ужине, тогда ты уточняешь: речь о тебе или о еде.
Шумно вдохнув, я сцепила зубы и кивнула. Стакан в руке дрогнул, несколько капель попало на блузку.
— Умница, — Алексей махнул в сторону выхода, затем выпрямился и заложил руки за спину. — Аудиенция окончена, княгиня. Мой секретарь передаст вам необходимые инструкции.
Ноги сами понесли из кабинета. Лишь схватившись за позолоченную ручку, я притормозила. Потому что цесаревич окликнул меня на ходу:
— Еще раз сунешь нос в мои бумаги, отправлю в Петропавловскую крепость на дознание. Ум иногда надо прятать, княгиня. Дверью не хлопайте.
Последний приказ я пропустила мимо ушей.
Глава 3. Ольга
Злость толкала в спину мимо десятка ошарашенных лиц.
Придворные косились вслед, а охранники вставали по стойке смирно, едва слышали мои шаги.
Я была на сто процентов уверена, что новость о ссоре с его императорским высочеством разлетится по этажам уже через час. Если не меньше.
Первым докладывать о произошедшем в зону отдыха прислуги поскачет секретарь Алексея, Илюшенька. Вот уж кто главный сплетник на весь дворец. Ни одно событие не проходило мимо его глазок и ушек.
Потому-то императорская семья ценила Илью Корфа: он служил и нашим, и вашим. Доносил на сына отцу и сыну на отца, чтобы стрясти побольше привилегий. Император и Алексей об этом, конечно, знали, но использовали сведения каждый в своих целях.
Потрясающие отношения. А с виду счастье и благополучие на фотографиях в журналах.
— Ваше Сиятельство! Ваше Сиятельство! — окликнул меня кто-то.
Резко притормозив, я развернулась на каблуках и нос к носу столкнулась со знакомой рыжей девицей. Она тяжело дышала и протягивала мне сумочку. Ее глаза блестели от чрезмерной физической активности, грудь судорожно вздымалась под черным платьем с кипенно-белым передничком.
— Как зовут? Давно работаешь? — сухо поинтересовалась я.
Рыжая точно не из постоянных работников. Я бы запомнила такой яркий медный цвет волос и оленьи глазки с ореховым оттенком радужки. Сейчас ее кожа почти сливалась с тканью кружевного передника, а на личике в форме сердечка застыл испуг.
Служанка с опаской отодвинулась от меня, будто я могла причинить ей вред.
— О-оксана, Ваше Сиятельство, — она склонила голову, демонстрируя небрежность прически.
Несколько прядей выбилось из пучка, а накрашенные ресницы с бровями требовали мыла с водой. Макияж, татуировки, яркие цвета в одежде и украшения на слугах не приветствовались во дворце. Из косметики девушкам разрешали пользоваться только прозрачным блеском для губ или гигиенической помадой без цвета. Некоторым еще позволяли корректировать лица при помощи тональных средств, если на коже обнаруживались высыпания.
«Прислуга Зимнего дворца всегда незаметна и безлика» — гласило непреложное правило.
— Совет на будущее, Оксана, — я низко склонилась к оттопыренному уху. — Сотри макияж и поправь волосы. Никогда не кричи людям, стоящим выше тебя по положению, иначе кто-то обязательно донесет. В местном серпентарии доносы пишутся быстрее, чем ты причесываешься.
Оксана похлопала ресницами, потом кивнула и присела в книксене. Она застыла в нем до тех пор, пока я не отошла от нее.
Сожрут и не подавятся. Девочки подобного типажа в Зимнем дворце надолго не задерживались.
Причин тому много: кто-то подпадал под обаяние местных офицеров или аристократов, кто-то уходил в декрет и не возвращался. Подобное не поощрялось, ведь считалось, что из молодых матерей никудышные работники.
А кого-то попросту уничтожали местные пираньи.
Ценились доносчики, лгуны, восхвалители императорских достоинств. Скажешь слово поперек — уволен, сделаешь что-то не так — уволен. Преступишь закон…
Я судорожно вздохнула и сжала кулак, чувствуя, как магия распространяется по телу живым теплом.
Расстрел без права на амнистию, тюремное заключение — так поступали с магами-отступниками. С теми, кто родился с даром хаоса, усиливающим природные способности.
С такими, как я.
Работа на Алексея, его благосклонность — единственное, что спасало меня от репрессий. Уж лучше шпионаж для него, чем смерть по приказу его отца, императора Николая III.
За последние полтора года в Российской империи многое изменилось. Нападение на Зимний дворец активировало цепь событий, которым никто не мог противостоять. В том числе и я. Оставалась надежда, что массовые проверки минуют меня и моих родных. В противном случае нас спас бы только побег за границу.
Я вышла из здания и замерла, когда впереди замаячили знакомые до боли мундиры. Ногти едва не разодрали кожу на ладонях. Глубокий ультрамариновый цвет формы и околыша фуражки с кроваво-красными выпушками сразу бросились в глаза. На правом плече высокого мужчины, идущего впереди отряда, отливали серебром аксельбант. Еще у двоих человек, чином младше, ярко выделялись красные шнурки.
Отдельный корпус жандармов — опора престола. Гончие, карающие и милующие по указу императора. Политическая полиция, что выискивали среди населения предателей родины. Именно они шли мне навстречу.
— Генерал-майор, господа, — я перешагнула порог и отступила в сторону, чтобы не мешать слуге, который услужливо придерживал дверь.
— Здравия желаем, Ваше Сиятельство! — хором отозвались жандармы.
Они склонили голову, прижали ладони к груди и застыли в ожидании приказа от командира корпуса. А он стоял неподвижно, рассматривая меня внимательно. Буквально прощупывал каждый сантиметр тела своим светло-серым взглядом. Очень похожим на тот, что пять минут назад сверлил меня в кабинете.
