Хозяин Ардылова шагнул вперед, невольно заслонив от Володи воинственного моряка.
– Все как вы просили, Командор, – громко произнес он.
– Спасибо, – до странности знакомым голосом поблагодарил мужчина, а потом неожиданно добавил по-русски: – Ну, как тебе жилось, Володя?
– Командор?! – Челюсть Ардылова отвисла от изумления.
Даже головная боль прошла, однако никаких мыслей на ее месте не появилось.
Володя стоял, таращил глаза и все пытался понять, уж не сон ли все это. А если не сон – может, откровенный бред или последствия теплового удара?
Тем временем доставивший его мужчина передал Кабанову какие-то бумаги, принял вместо них туго набитый кошелек и без промедления отбыл на своей коляске прочь.
– Что, хочешь сказать, раз не узнал – богатым буду? – Кабанов демонстративно стряхнул с себя воображаемую пылинку.
– Командор! – Ардылов наконец-то поверил и бросился Сергею на грудь.
Тот в ответ пару раз хлопнул Володю по спине, отчего поротый раб невольно вскрикнул.
Объяснять Кабанову ничего не потребовалось. Он сразу отодвинулся от Володи, и в глазах мелькнула искорка сочувствия.
– Говорил же: пойдем с нами! – Сочувствие испарилось, уступив место упреку.
– Дурак был. Видит бог, самый настоящий дурак! – с чувством произнес Ардылов.
– Вообще-то данный диагноз не излечивается, – задумчиво вымолвил Командор. И не понять: в шутку или всерьез?
Но разве можно обижаться на спасителя?
Ардылов несколько раз глубоко втянул в себя морской воздух:
– Свобода! Господи, наконец-то свобода!
Командор смотрел на него не отрываясь, но в его взгляде постепенно накапливался холод льда.
– Я уж не думал, что вспомните обо мне. Бежали – и бежали. Еще и нашумели. Полгорода снесли, корабль, гляжу, угнали. Один я получился в ответе. Пороли ни за что… – Ардылов так долго не говорил по-русски, что теперь слова сами лились из него. – И как это у вас все гладко получилось? Я, грешным делом, думал: вы давно в Европе. Но теперь-то и я с вами. Можно сказать, все вместе. Чем вы хоть занимаетесь?
– Флибустьерствуем помаленьку, – вставил Командор, воспользовавшись паузой.
– Что? – не понял Володя.
– Пиратствуем, проще говоря.
– Шутите? – Ардылов выдавил из себя улыбку.
Неудобно как-то. Человек из рабства вытянул, надо же на остроту прореагировать.
– Серьезно.
– Как? – опешил Ардылов.
Он невольно огляделся по сторонам, посмотрел на бригантину, на незнакомых матросов, терпеливо ждущих в шлюпке. Ничего не говорило о жестоком ремесле. Разве что глаза Командора, суровые, безжалостные.
Ардылов вдруг понял: не шутит.
– Ну, вы даете!
– Не даем, а отбираем, – буднично поправил его Командор.
– Но почему?
– Пить-есть надо. И потом, мы наших женщин нашли в местной тюрьме. Теперь они ждут нас на Гаити. Мужей у них не осталось, значит, им тоже надо приданое обеспечить. Вот и вертимся по Архипелагу. На жизнь хватает.
Кабанов говорил это будничным тоном, таким, каким сам Ардылов мог бы рассказать о починке стиральных машин.
Володя обвел взглядом берег и море, точно пытаясь решить, стоит ли связываться с пошедшими по криминальной стезе соотечественниками.
Может быть, лучше в рабстве, но честно?
Командор уловил его колебания и усмехнулся.
– Конечно, спасибо за свободу, но как-то… это… ну… – замялся Ардылов. – Может, тогда высадите меня в ближайшем порту? Я не пропаду. Честное слово!
– Какую свободу? – В голосе Кабанова прорезалось недоумение.
Ардылов тупо уставился на своего бывшего предводителя:
– Так вы же меня сами выкупили. Или не вы?
– Не мы, а я через подставных лиц, – поправил его Командор. – И не выкупил, а купил. Я благотворительностью не занимаюсь.
– Шутите? – второй раз произнес Ардылов и признался: – Ничего не понимаю.
– По-моему, все ясно. Вот ты меня упрекнул, мол, сами бежали, а тебя на расправу оставили.
– И в мыслях…
– Было, – жестко отрезал Командор. – А теперь отвечай: мы тебя с собой звали? Да или нет?
– Звали, – потерянно отозвался Ардылов.
– Ты сам не пошел? Сам. То, что тебе досталось на орехи, это лишь следствие.
– А я что говорю…
– Ну, вот. Что мы имеем? А имеем мы чистосердечное признание, что в рабстве ты остался добровольно. Никто не принуждал, напротив, еще и отговаривали от этого шага. Но так как мне нужны умелые руки: починить или изготовить что, – то я тебя купил, и теперь ты моя собственность.
– Но это… – слов Ардылов найти не мог.
Возмущения у него не было, лишь изумление да чувство, будто он видит абсурдный сон.
– А это подтвердит любой суд. Как местный, так и европейский. Согласно официально заверенным бумагам. И обошелся ты мне достаточно недешево.
Ардылов был убит. Состояние эйфории улетучилось без следа. Вновь стало жечь исполосованную кожу на спине. Голова опять стала тяжелой, словно с очень крепкого похмелья.
– Ладно. Пошли на корабль. Не дай бог, кто увидит, а у нас людей маловато. – Командор осторожно, помня об исполосованной спине, подтолкнул Ардылова в сторону шлюпки.
Услышав о возможности боя, Володя невольно заспешил, а Кабанов на ходу сказал ему в утешение:
– Ничего. Все в ажуре. Твое дело – работать. Обещаю: бить не буду. Кормиться будешь как мы все. В бой тебе идти не надо. – И, уже садясь в шлюпку, добавил: – Из раба не сделаешь хорошего воина.
14
Флейшман. По былым следам
Мы искали Остров. Именно так, с большой буквы. Другого названия для нас он не имел и иметь не мог. А может, и на самом деле был безымянным. Не знаю и знать не хочу.
Мало ли здесь разбросано всевозможных островков, необитаемых, ибо неоткуда взять людей для их заселения, да и не нужны они никому! Всевозможные Ямайки, Барбадосы, Гаити по меркам дальнейших веков кажутся безлюдными, хотя туда специально завозят то рабов, то каторжан. Еще в районе столиц участки следуют один за другим, но дальше вглубь…
Но среди бесчисленных клочков суши всевозможных форм и размеров нас интересовал только один. Тот самый, на рифах которого едва не утонул в роковую ночь наш лайнер. Тот, с которого для нас началось знакомство с семнадцатым веком.
Мы не знали, где находится наша цель. В свое время отплытие происходило в такой спешке, что нам было не до каких-то мелочей. Тем более что карт у нас все равно не было. Даже игральных. Да и не отплывали мы на деле. Бежали прочь сломя голову и куда глаза глядят. О грядущем возвращении никто не думал и думать не мог. Дальше, дальше, дальше. По названию известной в перестроечные годы глуповатой пьесы.
Теперь же мы едва зашли в ставший наполовину родным Пор-де-Пэ, оставили там трофейный фрегат и устремились в морские просторы.
