Тут его голос мучительно запнулся, потому что Вашингтон, медленно повернувшись, пристально уставился на него тяжелым взглядом. Когда Кларк заговорил вновь, речь его стала торопливой, он часто сбивался.
– Нет, выслушайте меня, пожалуйста, это экспериментальная программа, не более. Постоянную переброску в такую даль почта, может, и выдержит, кто знает. Колоссальное ускорение. Может, для человека оно смертельно. Правда, во время последнего эксперимента мы послали шимпанзе Дэйзи, прелестное создание, – сейчас она в зоопарке Риджент-парка и ни секунды не выглядела хоть сколько-нибудь травмированной. Когда там ее вынули из ракеты, она тут же уплела целую пригоршню бананов.
– Если я не ослышался и то, что вы говорите – правда, то, Кларк, я к вашим услугам. Если вам нужен доброволец, чтобы пересечь океан на этом бенгальском огне, то вот он, доброволец. Но только если она доставит меня на место к девяти утра.
Именно это и имел в виду девонширский инженер, и чем больше он объяснял, тем больше убеждался Гас, что победу еще можно вырвать из почти уже сжавшихся когтей неблагодарной судьбы. Были приглашены другие инженеры и командир базы, провели совещание, затем по радио связались с Лондоном и посовещались сызнова, наконец никто больше не говорил «нет», возобладали говорившие «да» – и вот уже не осталось ничего иного, кроме как взяться за это беспрецедентное, удивительное дело.
Стоило немалого труда все успеть подготовить в течение нескольких оставшихся часов – но это было сделано. Арктический ураган снаружи, завывая, с бессильной яростью бился в стены здания, а внутри люди суетились вокруг машины, которой суждено было победить его, этот ураган, победить время и пространство, перенеся пассажира из Нового Света в Старый за несколько минут. Ракета была заправлена и подготовлена, прозвонены все ее сложные схемы, а высоко наверху механики установили тем временем прорезиненную прокладку и накачали внутрь необходимое количество воды.
– Это секрет, – объяснял Кларк, а глаза его за перепачканными стеклами очков увлеченно горели. – Амниотическая жидкость,[9] естественный амортизатор – секрет, известный природе испокон веку; просто, чтобы взять, надо знать места, где смотреть. Вот мы и посмотрели, и увидели, и теперь пользуемся этим секретом. Как вы знаете, сила гравитации равна одному g – это здесь, на Земле, на ее поверхности. Ускорение и гравитация кажутся идентичными, или даже, как утверждает один частенько бывавший в Оксфорде малый из Германии, Эйнштейн, они и впрямь идентичны. Мы увеличиваем ускорение до двух g – и нам не по себе, до трех g – и мы начинаем страдать, а при пяти-шести g происходят страшные вещи – смерть, остановка сердца, выпадение зрения, ужасно! Но, будучи помещенными в жидкую среду, наши подопытные животные – обезьяны главным образом – подвергались перегрузкам до пятидесяти g и оставались живы-здоровы и невредимы. Вот этим мы как раз и заняты в данный момент. Можете назвать это, – он коротко рассмеялся, – космолетающим материнским чревом.
– Всю дорогу под водой? Надеюсь, задерживать дыхание не придется?
– Это было бы невозможно… А, вы дурака валяете, капитан Вашингтон? Ну конечно, дорогой мой! Нет, разумеется, вам будет вполне удобно. Вода может быть холодноватой, но на вас будет водонепроницаемый костюм и кислородная маска. Действительно, будет удобно.
Вряд ли это можно назвать удобным, подумал Вашингтон, когда заботливые руки помогли ему опуститься в его космическую ванну. Он погрузился с головой, пристегнулся ремнями, как ему велели, и медленно, осторожно вдохнул воздух маски. Все это было очень интересно, хотя он и поволновался слегка, когда исковерканные преломлением лица и руки над ним пропали, скрытые конусом носового обтекателя, с лязгом скользнувшим на место. Вода не глушила звуки, и он мог слышать скрип и скрежет металла – затягивали болты. Затем – тишина.
Это было хуже всего – ждать в темноте и одиночестве. Один, совсем один – такого в жизни с ним не бывало – заброшен на острие этого столба, наполненного дремлющим жидким огнем. Ожидание. Он мог представить себе откатывающуюся на роликах крышу, предстартовую проверку, зажигание, идущее по этапам. Ему сказали, что все займет несколько минут, но он не представлял, что настолько утратит чувство времени. Минуты прошли – или часы? Нет ли неполадок? Не произошла ли авария? Выберется ли он отсюда или изжарится на вершине пылающей колонны? Воображение разыгралось вовсю, и, будь у него возможность, он закричал бы во весь голос, так велико было напряжение в эти секунды.
Затем появился звук; вой, отчаянный вопль – так, вероятно, кричат души грешников в аду, в своей вечной агонии. Он почувствовал, как волосы у него встают дыбом, и только потом сообразил, что это всего лишь высокоскоростные насосы погнали горючее в камеру сгорания. Полет начинался! И едва до него это дошло, возник отдаленный грохот, рев, который быстро достиг фантастической силы; уши, казалось, готовы были лопнуть, он зажал их руками, и тут что-то невидимое навалилось ему на грудь. Взлет!
Долго, неимоверно долго продолжалось это давление – и вдруг исчезло; двигатели смолкли. Ракета находилась в свободном полете и начала снижение. За те бесконечные минуты, пока двигатели работали, ракета проделала путь через ураган, пробила атмосферу и стратосферу и теперь, когда вокруг не было и следа воздушного одеяла Земли, описывала широкую дугу в космической пустоте. Атлантика была в сотне, в двух сотнях миль внизу – а впереди была Англия. И компьютер в Кройдоне, маленьком сонном пригороде Лондона, электрифицированная машина Брэббеджа, менее надежная, чем механическая; Гас надеялся только, что хотя бы на этот раз увлеченный капитан Кларк окажется не прав относительно достоинств здешней машины.
С момента начала снижения его сердце стало биться медленнее, он ощутил покой и даже радость. Вне зависимости от исхода это путешествие останется в памяти – что-то вроде современной версии написанного известным французом романа о путешествии вокруг света в восемьдесят дней; герои пользовались там всевозможными видами транспорта. И вот он здесь, и у него транспорт, о котором достойный мистер Верн не мог и мечтать. Игра действительно стоила свеч. Именно в этом расслабленном состоянии духа он ощутил, что уже находится во власти местной машины, и, успокоившись, улыбнулся собственным мыслям. Теряя теперь высоту над Сурреем, ракета маневрировала, выходила на цель, снижалась и наконец с резким треском выпустила парашют. Был внезапный толчок, вызванный скорее всего тем, что парашют раскрылся, и вскоре – еще один; и в чем Вашингтон был уверен, так это в том, что после второго толчка ракета перестала двигаться. Добрался?
