Я засмеялся.
– И кто предложил этот план? – сквозь смех простонал я, смеяться оказалось очень больно, сразу вернулась боль.
– Все участвовали в обсуждении, – ухмыльнулся Рон, – общий план был составлен сообща.
– Да, круто вы завернули, – я постарался успокоиться, – незнакомцам кочевники бы не продали коней, а тут целая делегация, да ещё и с бумагами от короля.
– Единственно мы потратили тысячу золота на ставки, – с сожалением заметил, Костел, – вы не смогли уговорить тех бойцов?
– А откуда вы узнали, что я с ними мог разговаривать? – удивился я.
– Рон увидел, когда мы ещё разговаривали с кочевниками, – подмигнул мне Дарин, – мы и подумали ты сможешь их уговорить поддаться. Так что проигранная тысяча на твоей совести.
– Да ладно, тысяча золотых это конечно много, но имея теперь лошадей, можно подумать о покупке скотины для людей, – отмахнулся я, деньги уж точно не стоили моей смерти, и винить людей и гномов, спасших мне жизнь было бы свинством.
– Ладно, а сколько я провалялся-то? – поинтересовался я.
– Две недели, – серьёзно ответил Дорн, – мы уже думали…
– Так почему здесь столько народу? – голос прозвучал с такой силой, что все вздрогнули. Я покосился на говорившую, поскольку голос был несомненно женским.
На пороге комнаты уперев руки в бок стояла колоритная бабуся, маленький рос и необычайная худоба никак не сочеталась у меня с прозвучавшим голосом. Наверно подслушав мои мысли, бабуся гаркнула командным голосом.
– А ну быстро все отседова! – она сделал шаг внутрь, и по тому как вздрогнули мои друзья и бочком стали протискиваться мимо грозной бабуси, я понял, что это и есть мой лечащий врач.
– Ходют и ходют тут, потом пол грязный, – ворчала старушка подходя ко мне и быстро проверила рукой сначала лоб, затем глаза и потом заставила открыть рот. Я безропотно всё выполнил, косясь при этом на пол, от пришедшего народа и правда остался грязный пол. «Какой вообще месяц-то на дворе? – пришла в голову мысль, – наверно конец навета, не меньше».
– Ну слава Единому, я думала помрёт хлопчик, – вздохнула она присаживаясь рядом, и отбросив одеяло стала осматривать перевязки.
– Нюська, бегом сюда! – снова так гаркнула она, что у меня заложило уши. В комнату вбежала знакомая уже мне рыжая девчушка.
– Воды и свежую материю на перевязку, – не глядя сказала бабуся и девочка мигом убежала.
– Молодежь пошла, хуже некуда, – начала она разматывать мою перевязку, смачивая водой те места которые прилипли от крови, – всё бегают, дерутся, нет бы дома сидеть, поле пахать, за домом ухаживать да детей растить.
– Ай! – вскрикнул я когда она сдёрнула последний виток, прилипший к ране.
– Не вопи, чай не девка красная, – она осуждающе посмотрела на меня, осматривая раны.
– Так больно же, – проворчал я, не собираясь мириться с самоуправством лекарши.
– Терпи, – не требующим возражения голосом отрезала она, достав из принесённой сумки глиняный горшок и вынула деревянную пробку, по комнате сразу же пополз отвратительный запах, не сравнимый ни с чем.
– Что за дрянь, – меня всего перекосило, когда старушка стала доставать мазь и смазывать мои раны.
– Он ещё и недоволен, – едва не всплеснула она руками запачканными в зловонной жиже, – я тут тружусь вторую неделю, а ему мазь моя не нравиться. Счас, всё брошу и уйду, сам будешь мазаться.
– Доволен, я всем, – я стал дышать в рубаху, чтобы не задохнуться, – только мазь вонючая.
Старушка осуждающе посмотрела на меня, и всю остальную работу делала молча, также молча она собралась и ушла. «Блин, даже имени её не узнал, – понял я когда недовольная моим поведение старушенция скрылась». Поскольку на завтра у меня были назначены приёмы, остаток дня я решил проспать, встав только ночью, чтобы справить нужду.
Шли дни, мне становилось всё лучше, раны затягивались и не были такого ужасного вида как раньше, с каждым днём я вставал и двигался всё больше. Через две недели я совсем окреп и Рон забрал меня на тренировки.
– Посмотрим чему тебя там научили кочевники, – вытащил он меня из дома, хотя я усиленно сопротивлялся. Правда едва переступив порог, он сразу же отпустил меня, чтобы моего позора не видели остальные. Тренировки не получилось, поскольку резко двигаться мне было ещё рано, сполоснувшись я решил сделать обход владений. Захватив с собой Рона я пошёл в сторону карьера и лесопилок.
– Хорошо, что снега тут нет, – вздохнул Рон, поправляя пояс, – мне здесь больше нравиться. Нет ни суеты, не толчеи, всё спокойно и размеренно. К тому же и погода нормальная.
Я поднял лицо к небу, хмурые тучи лениво ползли, а солнца практически не было видно, если бы я не знал что сейчас конец зимы, никогда бы не догадался по погоде. Сечас было максимум десять градусов тепла.
– Скоро весна, – задумчиво ответил я, – можно будет сеять.
– Угу и точно жди в гости кочевников, – поддакнул Рон.
– Саботажи продолжаются? – спросил я подумав о недавних словах старейшин.
– Только участились, – зло сплюнул нубиец, – я в этом стаде «коров» следов не могу найти, затопчут всё что было.
– Завтра же займусь расследованием, – я сьёжился, когда ветер подул сильнее.
Когда мы налюбовались с нубийцем нашими полями, кузнями и всем прочим хозяйством, а ноги у меня стали гудеть и подкашиваться, я повернул к дому, небо уже темнело.
– Смотри, голубь! – внезапно удивлённо произнёс Рон, показав пальцев на точку в небе.
– Ну и что? – не понял я, – и что такого?
Рон дал мне лёгкий подзатыльник и произнёс.
– Голуби не живут здесь, а это значит только одно, – он выразительно посмотрел на меня.
– У нас есть стукач, – вздохнул я.
– Думаю даже не один, – успокоил он меня, – заняться тебе нужно этим, пока не началось чего похуже саботажа.
– Завтра же, – твёрдо произнёс я, – сегодня просто нет сил.
– Ладно я пойду, – Рон проводил меня до двери, – нужно ещё проведать своих подопечных.
Я вошёл в тёмное помещение и сняв с пояса сумочку с кремнем и кресалом, стал поджигать кусочек ткани, который выполнял тут роль трута. «Блин прислугу надо завести, а то как бомж какой-то, – скривился я, поджигая от ткани лучину. Масляные лампы и те не в каждом доме, нужно с этим разбираться». Я снова скривился, вопросов с которыми не нужно было разбираться у меня просто не было.
Пристроив лучину в зажиме я повернулся и от испуга едва не заорал. Горло мне тут же сдавили невидимые руки.
– Тише лягушонок, тише, – раздался голос в углу комнаты, – зашибёшь ещё ненароком.
Горло мне сразу отпустили, и на свет лучины вышли орк и шаман, оба весёлые и довольные.
