Другой возможности уже не будет. Он знал это точно. Не чувствовал не предполагал – знал. Этот лагерь будет последним. Если он не попытается сейчас, он и все эти столь разные люди, то они уже не смогут обрести свободу никогда. Свободу…, хотя бы умереть нормально и то было бы хорошо…, надеяться на спасение, на победу своих, уже бесполезно. Нет, она будет, Советский народ обязательно победит и заставит фашистов пожалеть, что они вообще родились на свет, но лично он уже не увидит этого дня, если будет и дальше ждать. Один он понимал это или все кто здесь понимали? Догадывались наверняка все…, ну может кроме американцев. Им почему-то не мешало, иногда даже смеяться, сознание того, что этот лагерь сильно отличается от всех тех, где они уже побывали. Странные люди…
По пути сюда, когда их везли в вагонах, словно скот, Алексей видел бесконечные могильники, где людей даже не хоронили – их сжигали там. Пепла в яму влезает гораздо больше чем тел…, скоты. Эти ямы располагались вокруг лагеря, в которой их привезли. Лагерь смерти – тут людей даже не уничтожали – их утилизировали как ненужный мусор…, поганые фашисты…
Уже очень долго он тут, в лагере смерти. Пережил многих и многих хоронил в ямах – в числе других заключённых скидывал тела в яму. Но ещё ни разу он не был так близок к тому, что бы покончить со всем этим. Кошмар фашистских лагерей, должен завершиться сегодня. Как он завершится? Что ж, сегодня Алексей либо погибнет, либо вырвется на свободу…
Ямамото терпеливо ждал. И когда русский с глазами мертвеца поднялся на ноги, а за ним поднялись не меньше сотни людей, наверняка тоже русских, он продолжал ждать. Ещё слишком рано. Люди двинулись шагом к толстому немцу в полосе, за пересечение которой полагалась пуля. Охрана всполошилась. Крики, щёлкают затворы, пулемёт на вышке поворачивается к группе заключённых идущих к полосе. За ними поднимаются ещё люди. И ещё…, очередь прошивает тела первых в этой ещё не большой толпе. Они падают, но другие не останавливаются, они переходят на бег, перепрыгивая тела погибших. И когда серо-чёрная волна сметает толстенького немца, захлестнув собой металлический забор, Ямамото встал на ноги. Пулемётчик на вышке слишком увлёкся. Ямамото широко улыбнулся. Быстрее молнии он преодолел толпу мгновенно озверевших людей, легко словно тень, наследник самураев прошёл сквозь эту волну яростно ревущих людей. Легко, подобно кошке, он взобрался наверх. Немец, азартно расстреливающий заключённых, даже не заметил как его лицо, с хрустом повернулось за спину, ровно на 180 градусов.
Ямамото встал за пулемёт. Он успел расстрелять не мало охранников, прежде чем пуля, посланная в ответ, угодила ему в горло. Он перестал стрелять, упав грудью на край будки, венчавшей вышку. Он умирал как воин, в бою, так как должен был умирать настоящий японец, как должен был умирать истинный сын рода Тагава. Ямамото был счастлив сейчас. Он был счастлив и улыбался, даже тогда, когда у него начались галлюцинации, и росчерк сине-белого свечения затух, явив его угасающему взору причудливую и страшную фигуру…
Миссия выполнена, но…, что-то вновь не получилось.
2056 год, по летоисчислению принятому до Первой Атомной войны. Земля похожа на цветущий сад – я видел такие, путешествуя в этой древней эпохе людей лишённых модификаций. Почти вся планета сохранена в первозданном виде. Те её части, что уже были искалечены руками человеческих единиц, ими же восстанавливаются, обретая прежний свой вид. Немногие территории изменены, ещё меньше изменены радикально. Те территории, что изменены больше всего – на них растительности почти нет. Это огромные комплексы строений, разной направленности. Очень много небольших комплексов, где многие люди учатся. Развиваются и совершенствуются. Именно так как и нужно, для наиболее успешного выполнения моей миссии. Эти комплексы – военные базы, где человеческие единицы становятся боевыми единицами – солдатами. Сканирование разума одной из единиц открыло бы мне много больше, и я не потратил бы 76 часов объективного времени на сбор столь неполной информации. Но глубокое сканирование разума почти наверняка убивает человеческую единицу, лишённую модификаций. Вмешиваться же в ход времени после выполнения миссии и до начала Последней войны, не рекомендуется. Невозможно просчитать какие события спровоцирует такое вмешательство. Может быть, ничего не спровоцирует. А может, приведёт к гибели человека, который в будущем мог бы сыграть важную роль для человечества. Или создаст предпосылки для новой войны. Вмешиваться сейчас столь радикально нельзя. Только удалённое наблюдение.
Пока информации собрано немного. Есть основания полагать, что миссия выполнена на 100%. Но что-то не так. Это не ощущение, не предчувствие ещё сохранившихся в моём теле органических тканей. Нет, я просто не подвержен подобным слабостям человеческой единицы лишённой модификаций. Анализ собранной информации даёт выводы, которые не сходятся с собранной косвенной информацией, а так же выводы, которые классифицируются как маловероятные. Фюрер всё ещё жив. Переданный ему препарат улучшен, модифицирован и породил не мало иных препаратов. В обществе существует каста вечно молодых людей, чей статус мне не совсем ясен. Кроме комплексов обучающих солдат, присутствуют комплексы ещё двух типов – жилые и производственные. Производственные заняты созданием разного рода вещей, препаратов, исследованиями. Жилые приспособлены для существования человеческих единиц. Последние выглядят так, будто являются продолжением лесов укрывающих почти две трети планеты. Они утопают в растительности. В каждом жилом комплексе, обычно в центре, стоит памятник фюреру в полный рост. Гранитный фюрер опирается на гранитную доску, на которой выбит столбик имён и любой желающий коснувшись рукой имени, может получить информацию об обладателе этого имени. Они вечно молоды, они занимают важные посты в обществе, их социальный статус очень высок, но эти бессмертные являют собой что-то ещё. Что? Я пока не могу сделать однозначного вывода. Не могу я так же понять критериев выбора именно этих человеческих единиц для бессмертия. Мартин Борман – административно-командная единица, Ульрих Штульге – единица, занимающаяся проектированием разного рода машин. Общей параллели между ними я провести не могу.
Есть не мало фактов, которые заставили меня, мою органическую часть, ощутить очень сильные чувства. Человеческие единицы значительно улучшили технологию дискообразных летательных аппаратов. Настолько значительно, что путешествуют в космосе. Есть вероятность, что в ближайшем будущем они смогут основать колонии на других планетах. Нам, тем, кто породил Толеранов и Далариан, не было смысла стремиться в космос.
Человеческим единицам этого мира не нужно было постоянно думать о выживании и восстановлении того, что было утрачено в очередной войне. И они стремились за горизонт своего мира. Рано или поздно они построят свои дома на поверхности других планет, а это значило, что даже в случае гибели Земли, или гибели всех человеческих единиц на поверхности Земли миссия не будет провалена. Человечество выживет и сохранит себя. Не здесь, так на другой планете. Теперь им даже ни к чему делать многих боевых единиц – они могут просто убежать. Я не просчитал такого варианта. Даже не рассматривал его как вариант для просчитывания.
В этом мире я увидел первых автономных роботов – они появились на несколько лет раньше чем в нормальном течении времени, приведшему к рождению Толеранов и Далариан, но их было в разы меньше. В этом мире роботов использовали мало и редко. И их почти не совершенствовали. Как и в нормальном течении времени.
Я испытал огорчение, расстройство, если верно мною были идентифицированы эти чувства. Я испытал их, когда понял что модификации человеческих единиц, не исследуются и не производятся. Генная инженерия развивается и используется для улучшения человечества в целом, но киборги, люди с вживлёнными приборами и организмы являющиеся большей частью машинами, нежели органическими существами – их здесь нет. И видимо не будет.
Очень жаль, но Толераны остались в прошлом…, точнее в моём будущем. Этот мир не породит таких совершенных боевых единиц как я. Справится ли он, имея лишь органических солдат? Возможно. Они очень сильно модифицировали броню своих солдат и боевые машины, управляемые очень не эффективно, людьми, лишёнными модификаций – в них не было даже простейших автоматических блоков, вживляемых непосредственно на место удалённых, бесполезных частей мозга. Но время у них ещё есть.
Я всё ещё здесь. Миссия выполнена, по крайней мере, на данном этапе. Пора сдвигаться на сто лет вперёд, но что-то по-прежнему не даёт мне сделать этого – что-то важное осталось не прояснённым до конца. Когда я пойму - что, тогда придёт время двигаться вперёд или назад, в точку основного вмешательства.
