– Сами? – майор скептически усмехнулся – ну так пойдите и остановите. Сами. А я посмотрю на это.
Имам гневно выдохнул, но ничего не сказал. Помолчали несколько секунд.
– Для этого я и здесь. Это… наши дети. Муфтият послал меня как раз для того, чтобы вразумить их. Не стреляйте в них, я должен с ними поговорить.
– Господь с вами, батюшка… – майор не знал, как правильно обращаться к имаму, поэтому обратился как к православному священнику – мы и не хотим в них стрелять. Но посмотрите, что делается! Их не вразумишь словами!
– Пойдемте! – имам вдруг схватил майора за рукав формы и с неожиданной для его телосложения силой потащил за собой, к линии заграждений – нельзя терять время! Пойдемте!
– Клинов! – крикнул майор!
Капитан от жандармерии Клинов моментально оказался рядом
– Всем повышенное внимание! Возможны провокации.
– Есть!
Через линию стальных щитов они прошли, когда толпа подошла уже метров на двадцать – имам и майор. За линией щитов имам отпустил майора, и направился навстречу толпе. Странное и страшное зрелище – людской вал, сцепленные руки, распяленные в гневном крике рты, длинные палки с насаженными на них заточками. И он – человек, которого эта толпа может смять, растоптать, разорвать в мгновение ока. Но он не боялся – совершенно, он спокойно шел вперед, навстречу разгневанным молодым людям. И майор шел за ним.
И толпа вдруг… – остановилась! Не сразу – те, кто шел впереди, узнали имама и остановились, но остальные его не видели и напирали. Передние сделали шаг. Потом еще шаг. Имам спокойно и бесстрашно ждал.
Имама-хатыба Таджутдинова знали. Хорошо знали. Кто-то боялся, кто-то боготворил. Вся Казань знала его по гневным проповедям – он обличал власть и носителей ее. За жадность. За коррупцию. За глупость. За многое. Доставалось даже генерал-губернатору. Имам был, несмотря на молодость, блестящим полемистом и проповедником, выпускником исламского университета в Медине, он постоянно выступал по местному телевидению, правоверные часто шли к нему за советом. Сейчас он спокойно стоял и ждал – единственная преграда между двумя разноименными полюсами, единственная преграда не дающая свершиться смертельному разряду.
Из толпы вышел один человек. Потом еще один. Майор напрягся, положил руку на рукоять пистолета – но тут с удивлением понял, что посланцы толпы… боятся! Да, они именно боятся, это было видно и в лицах, и в походке. Они не боятся щитов и резиновых пуль жандармерии, они не боятся стальных глыб БТР на взгорке, они боятся его. Единственного человека, посмевшего преградить им путь, человека, вставшего между ними и ненавистной им властью. Да, они его боятся.
– Это вы… – с удивлением проговорил один из вышедших, невысокий, но крепкий молодой человек лет двадцати, чьи густые брови срослись на переносице. Он был одним из толпы, одет так же как и все – но в одежде была вызывающая, бросающаяся в глаза деталь – не зеленая, а черная майка с начертанными белым изречениями из Корана. Исламские экстремисты предпочитали не зеленый – традиционный цвет ислама – а черный цвет, символизирующий смерть.
– Да это я – просто ответил имам – а кто ты и что ты здесь делаешь?
– Меня зовут Мурад, Айрат-хазрат. Я хочу справедливости и мы все ее хотим – гордо и даже напыщенно заканчивая эту речь, молодой человек внезапно смутился. Это было хорошо видно по его лицу, он вдруг понял, что говорить известному всем правоверным Казани имаму то же самое, что и писать на Интернет-форуме глупо. Но слово не воробей – и за сказанное надо было отвечать.
– Справедливость? – переспросил имам – и в чем же, по-твоему, справедливость?
– Мы хотим знать правду! Правду о том, что произошло! И мы идем, чтобы спросить с тех, кто это допустил.
– Правду? – имам скептически усмехнулся – по-моему ты уже ее знаешь – для себя. И твои друзья тоже. Тебе не нужна правда. Ты идешь не за правдой – ты идешь за расправой.
– Мы знаем, что произошло, Айрат-хазрат… – упрямо сказал пацан, но имам тут же его перебил
– Знаешь? Ты был там, где это произошло?
Пацан молчал – но молчание его было красноречивее слов.
– Или может, кто-то из вас был там и видел, что произошло? – имам внезапно возвысил голос – кто из вас видел, что произошло? Кто из вас может рассказать, что произошло?
Толпа глухо волновалась
– Никто из вас не может рассказать, что произошло! Никто из вас не был свидетелем! А ведь в Коране сказано про свидетелей! И про лжесвидетелей тоже! Кто из вас знает, что полагается лжесвидетелям по законам шариата!?
Все молчали…
– Вы ведете себя как женщины – выкрикнул имам – недаром пророк Мохаммед сказал, что свидетельство одного мужчины приравнивается к свидетельствам двух женщин! Вы не знаете, что произошло, но вы идете и говорите, что вы свидетели. Вы…
Майор бросился вперед, прыгнул, пытаясь сбить с ног и имама, и стоящего рядом пацана. Он увидел вспышку света – совсем недалеко, на одном из этажей гостиницы "Казань". Это конечно мог быть и репортер, желающий заснять "горячий кадр" – но шестым чувством майор понял, что это не репортер, что это снайпер. Понял – и прыгнул, прикрывая оказавшихся на линии огня. И успел. Почти успел…
Толпа глухо охнула, на мгновение подалась назад…
– Клинов – "Казань", средний этаж, снайпер! Вперед! – скороговоркой выкрикнул майор в закрепленную у плеча рацию – живьем! Живьем нужен!
В каждом батальоне Российской армии и жандармерии была сформирована так называемая ООГ – отдельная офицерская группа. Это подразделение, в которое входило от четырех, до двадцати человек, формировалось для решения таких вот, "ювелирных" задач, когда требовался не топор и не нож, но скальпель. Эти группы состоял из младших офицеров, и тренировались отдельно – это помимо обычных тренировок – добиваясь слаженности действий в группе. Задействование ООГ в критических ситуациях, подобных этой тщательно отрабатывалось.
– Барсов, Тищук, Парубов, за мной! – капитан Клинов не оглядываясь, бросился к самому краю линии щитов. Следом за ним рванулись еще три офицера…
Лицо имама было белым как мел, майор машинально приложил два пальца к сонной артерии, почувствовал едва заметный пульс. Все-таки жив…
– Док, ко мне! Здесь тяжелораненый!
Рядом поднимался на ноги Мурад…
– Бей! – истерично крикнул кто-то
– Стоять!!! Стоя-я-я-ть!!!! – майор выхватил из кобуры пистолет и, повернувшись лицом к толпе, выстрелил в воздух раз, потом еще раз и еще – охренели! Стоять!!!
Через линию щитов прорвался один из санитаров батальона, следом бежали еще двое солдат, раскладывая на ходу пластиковые носилки…
Клинов проскочил щитовую линию жандармерии, едва не сбив с ног одного из жандармов, бросился вперед. Толпа в основном занимала проезжую часть, тротуары тут были выше проезжей части, и народа на них было относительно немного. Увернулся от одного удара, резким тычком свалил на руки своих дружков второго. Получил и сам, но снаряжение смягчало удар – удержался на ногах. Все взаправду, все – как на полигоне, где одному нужно на время пробиться сквозь целую роту, уворачиваясь от ударов палками, с закрепленными на концах мешочками с песком. Все взаправду…
Выскочил, не сбавляя ходу, огляделся – улица тут делилась на две части и была небольшая площадь. Если смотреть на реку Казанку и принимать это за двенадцать часов, то гостиница "Казань" была на десять часов, позиции его роты – на шесть часов, а на семь и восемь часов – резко вверх уходили две улицы, разделенные большим, метров двенадцать высотой холмом – эти улицы как будто были выкопаны в теле холма. Прорываться надо было к гостинице – но толпа бурлила везде, и самым простым было – подняться на этот самый холм, там почти никого не было. Вот только снайпер – на холме как раз и станешь целью.
Что-то прошло совсем рядом, что-то очень быстрое – и капитан вдруг понял – пуля. Стоять на месте нельзя, надо двигаться. За спиной послышался болезненный выдох – в кого – то попали…
– Барсов, Тищук, Парубов – доклад! – проговорил капитан уже на бегу.
– За тобой, десять метров!
– За тобой, пять метров!
– За тобой, пять метров!
– Работает снайпер! Не останавливайтесь!
– Я "Воздух-два" – доклад одного из пилотов вертолета вклинился в радиообмен – наблюдаю позицию снайпера, жду приказаний
– Спугните его! – прохрипел капитан – только спугните, живьем его надо.
– Вас понял.
Над площадью, почти неслышный в гуле винтов рокотнул пулемет, потом еще раз.
– Я "Воздух-два", снайпер сворачивается.
– Наведите нас на него. Займите позицию над гостиницей!
– Вас понял!
– Стоять, сказал! – майор стоял один против толпы, потрясая пистолетом – имам ранен, а вы!!! Его в госпиталь надо!
Зрелище русского жандарма, так яростно защищающего человека, чужой ему веры и неудобного власти, кое-кого в толпе отрезвило. Но не всех
