но он сдержался и не показал, что на самом деле чувствует.
Оставшись наедине со своим советником, Ибрагим-беком, который также был его двоюродным братом, он сказал, выплёвывая слова:
— Эти собаки хотят отдать нашу страну Ханидану. Отправь своих шпионов, если найдут подтверждение, то будем собирать под штыки всех. Сколько мы сможем собрать?
— Двадцать тысяч штыков только и ждут твоего слова, великий хан, — блеснул глазами из-под нависающей чёрной чалмы Ибрагим-Бек, который тоже получил от Джона Лойсона пару сундуков взамен на обещание поддержать стратегию войны, если на то будет воля бога.
Не только Ирэн получила письма императорской почтой. Для Морозова и даже для Забела тоже пришли письма от Шувалова и Виленского.
Забела также получил письмо от…фрейлины её императорского величества Нади Столич. Он с трудом вспоминал смешную рыженькую девчонку, которая вечно отиралась возле Елизаветы, когда он приезжал во дворец.
Прочитал коротенькое письмо о том, что без него при дворе стало скучно и пресно. Никто больше не высмеивает чванливых царедворцев. Забела удивился, он никогда особо не обращал внимание на юную фрейлину, которая и вправду всегда весело хохотала над его шутками и смешно краснела до самых кончиков рыжих волос, когда он обращался к ней напрямую.
Письмо от Лизы Тумановой тоже было, но было заметно, что она увлечена личной жизнью и письмо было скорее данью их дружбы нежели несло в себе какую-то серьёзную информацию. Лиза писала, что императрица обиделась на графа и теперь Забела придётся быть изобретательнее, чтобы вернуть расположение первой леди.
Письма от тайной службы и императорской канцелярии мужчины сели разбирать вместе, предчувствие сложностей объединило их, они знали, что в такой ситуации действие сообща увеличивает эффективность.
Морозов рассказал, что и Шувалов, и Виленский подтверждают, что поток денег из Бротты в Ширванское ханство резко увеличился. За последний месяц пришло три корабля предположительно с оружием. Писал, что Бротта, так и не добившись того, чтобы Ирэн Лопатина работала на них, решили устранить её любой ценой, чтобы не допустить даже возможность дальнейших технологических открытий в Стоглавой империи.
Успокаивало то, что в Никольском усилен гарнизон по охране семьи Лопатина и всех строящихся и работающих предприятий.
Та же просьба была и к Морозову, которому сообщалось, что генерал Цициани уже получил соответствующие инструкции.
Между строк Морозов прочитал, что скорее всего основные события начнут разворачиваться ближе к концу года, потому что Шувалов писал, что рад, что свадьбу Давида Дадиани и Софьи Обуховой сыграют в сентябре и готов отпустить брата княжны на празднование.
Графу Забела Шувалов написал, что не принял его отставку и ждёт по окончании миссии у себя для объяснений.
Было письмо от императора для Али-Мирзы. Али прочитал письмо, но ничего не рассказал даже Морозову. С загадочным видом свой ответ передал с курьером.
Морозов не стал спрашивать Али, подумал о том, что захочет, расскажет. Скорее всего речь шла о подтверждении намерения породниться с императорской семьёй Стоглавой.
Тайный агент в нём сразу понял, что Али обиделся за то, что Морозов ни разу не поднял тему женитьбы на одной из дочерей императора. И теперь решил, что Морозов тоже должен «помучиться» от неизвестности
Но Морозову некогда было разбираться в хитросплетениях восточной психологии своего побратима, ему надо было обеспечить охрану для Ирэн, которая со своей неуёмной энергией могла запросто «проскочить» через тройной барьер.
Надо бы ей обеспечить такие условия, при которых она не чувствовала бы себя ущемлённой, и в то же время находилась под круглосуточным наблюдением.
Подумал о том, что и сам был бы рад обеспечить круглосуточную охрану, а была бы его воля увёз бы её на край земли, чтобы никто не мог до неё добраться.
Эта мысль была очень привлекательна. Но Морозов не стал её додумывать, а пошёл собираться, чтобы проверить размещение постоянного расположения армейских в зоне бурения и при монастыре.
* * *
Письмо от Виленского и подруг, Ирэн удалось прочитать только на следующий день.
Сергей Виленский писал, что ситуация в Горном княжестве сложная, что Бротта не заинтересована в том, чтобы Стоглавая нашла «чёрное золото» и знают, что Ирэн является «ключевой фигурой» в этом вопросе.
Виленский умолял Ирэн быть предельно осторожной, во всём советоваться с Морозовым, и не проявлять ненужной храбрости.
Писал, что дела государственного Совета совсем не дают ему возможности даже съездить в Никольское, но он всё равно запланировал поездку в ближайшие дни. Описывал успехи в медицинской реформе, хвалил доктора Путеева, который несмотря на то, что невеста его обижается, что ей приходится самой всё готовить к свадьбе, усиленно занимается государственными делами.
Рассказывал, что переписывается с Леонидом Александровичем, с Сашенькой, писал, что отправил подарки всем детям в поместье.
А подарки интересные. Прибыло посольство из Ханидана, по известному Ирэн вопросу, и привезли игру, похожую на то, что Ирэн называла шашками, только движутся шашки по продольному полю и цель игры привести все свои шашки в дом и снять их с доски раньше, чем это сделает второй игрок.
Ирэн подумала, что игра очень похожа на нарды.
Таких игр привезли всего две, и одну он отправил в Никольское. Другую, конечно же, оставили в императорской семье.
Ирэн показалось, что она увидела грустную улыбку на усталом лице Виленского, когда прочитала, что «есть всё-таки преимущества быть главой государственного совета».
Для Танюши и Ирэн много интересных украшений, также много посуды, всё это Виленский отправил в Никольское, даже для Пелагеи и Глаши подарки не забыл.
Писал Сергей, что очень тоскует, просил обязательно написать ему, как дела, что делают, что видели, не нужна ли какая помощь.
Ирэн стало совестно, что она вчера так и не смогла найти в себе силы прочитать письмо от Сергея и написать ему ответ. Поэтому долго сидела и писала, чтобы он, расстроившийся в тот день, когда не получит её письмо с императорскими курьерами, обрадовался спустя неделю, получив большущее письмо обычной почтой.
Почти весь день ушёл у Ирэн на чтение писем и написание ответов. Зато совесть была чиста, написала всем и Анне Строгановой, и Лизе Тумановой, и Софье Штромбель и Иогану, от которых пришло письмо и отчёт.
А начиная со следующего дня начались трудовые будни.
Каждое утро Ирэн ездила на гончарное производство. Ей снова повезло с людьми, всего за несколько дней была подготовлена комната, ставшая пропарочной камерой для блоков и вот наступил тот день, когда первые блоки загрузили в камеру и Ирэн рассчитывала
