с отличием окончила гимназию, что было отнюдь не просто. Как и многие молодые люди того времени, прониклась революционными идеями и вступила в партию эсеров, придававшим большое значениеиндивидуальному террору. В 1906 году она по поручению Боевой организации эсеров застрелила советника губернатора Тамбовской губернии Луженовского, «отличившегося» в жестоком подавлении крестьянского мятежа.
Была арестована на месте покушения и жестока избита в тюрьме. Факт побоев был зафиксирован тюремным врачом и получил широкую огласку. В прессе и обществе возникло широкое движение в поддержку Марии. Тем не менее, она была приговорена к смертной казни через повешение. Популярность Марии среди интеллигенции достигла небывалых высот, а крестьяне просто посчитали ее страдалицей и заступницей за простой народ.
В ожидании казни провела в одиночной камере 16 дней, после чего смертную казнь ей заменили бессрочной каторгой. Эти 16 дней навсегда изменили ее характер. Из обаятельной идеалистки она стала «железной» женщиной — революционером. На Нерчинской каторге Мария провела 10 лет.
В заключении общалась с другими женщинами — террористками из партии эсеров. Там ее убеждения сформировались окончательно. Эсеры, в отличие от большевиков, считали своей целью построение общества демократического социализма. Их идеолог Бернштейн считал коммунистическое общество Маркса несбыточной и бессмысленной утопией, а диктатуру пролетариата — опасной и вредной.
После февральской революции она была освобождена вместе с другими политическими заключенными. По приезду в Петроград Мария вошла в руководящий состав партии эсеров. Яркие эмоциональные выступления на митингах, многочисленные политические статьи в газетах и организаторский талант привели ее к лидерству в левом крыле партии.
Сразу после октябрьского переворота руководство партии эсеров осудило насильственные действия большевиков по свержению Временного правительства и потребовало создания коалиционного правительства на основе всех партий социалистической направленности. Левые эсеры, однако, поддержали действия большевиков, вышли из партии эсеров и образовали собственную «Партию левых социалистов-революционеров» (ПЛСР).
Левые эсеры, в отличие от правых и центристов поддержалилозунг большевиков о выходе из войны, и в реальности Котова, вскоре после переворота, вошли в состав СНК. Котов решил ускорить и укрепить союз левых эсеров и большевиков.
Прочитав реферат Железнякова по истории СССР до 1940 года, Ленин весьма впечатлился расправой, учиненной Сталиным над старыми большевиками и над всей партией*. Ужасы коллективизации и уничтожения «кулачества» как класса, заодно с крепкими «середняками», искусственно созданный большевиками голодовой мор 1932 года, унесший около 7 миллионов жизней**, добавили негативных эмоций. Он был близок к отчаянию. Еще один из основных постулатов марксизма о диктатуре пролетариата оказался низвергнут практикой. Диктатура класса вполне закономерно привела к кровавой диктатуре личности. Выпестованная им партия превратилась из партии рабочего класса в личную обслугу диктатора.
Ранее был низвергнут постулат о преимуществе плановой экономики над конкурентной. Однако, железная воля Вождя быстро справилась с эмоциями. Ильич умел делать правильные выводы из практики и корректировать свои теории соответствующим образом. Идеологических разногласий с левыми эсерами у него практически не осталось. Хоть сейчас объединяя обе партии. Однако, он быстро понял, что объединять партии совершенно не допустимо. Пусть даже их «платформы» весьма похожи, как следует из рефератов Железнякова, политической системе страны необходима конкуренция. Наличие двух равных по силе партий в стране исключит возможность возникновения диктатур типа сталинской.
Успокоившись и обдумав все это, он позвонил Крупской и попросил пригласить к нему Спиридонову, не вызывая при этом излишней огласки. Крупская сделала это, позвонив в ЦК левых эсеров из кабинета начальника хозяйственной службы Смольного.
Дежурному по ЦК ПЛСР представилась начальником хозслужбы Смольного и попросила соединить со Спиридоновой.
— Добрый день, Мария Александровна!
— Добрый день!
— Вас беспокоит Надежда Константиновна. — Они не раз пересекались в Петроградском совете и были довольно хорошо знакомы.
— А секретарь сказал, что звонят из хозслужбы.
— Это для конспирации. Мария Константиновна, мой муж хотел бы с Вами приватно пообщаться по поводу текущей ситуации. Так, что бы это не вызвало излишних слухов.
— Я не против. Где и когда?
— А давайте, сегодня в21−00 в моем кабинете в совете Выборгского района. Мой муж там к этому времени будет.
— Договорились, я подъеду.
Крупская сообщила председателю Выборгского совета Демьянову о том, что к 22 часам к нему заедет Ленин с вопросами по положению в рабочих коллективах района, затем доложила Ленину о времени и месте встречи и передала ему ключ от своего кабинета в райсовете.
Звонок Крупской взволновал Спиридонову. Ульянова — Ленина она уважала как крупнейшего после Маркса теоретика марксизма, хотя и не разделяла всех его убеждений. И еще больше зауважала как практика, стратега и тактика революции, после блестяще поведенного большевиками свержения болтливого и бесполезного Временного правительства и захвата власти силами одной партии. Анархисты были сборищем индивидуалистов и организованной партией не являлись. А левые эсеры были еще слишком слабы, хотя и внесли в переворот кое-какой вклад.
Без пяти минут в девять вечера она вошла в здание Выборгского совета, надвинув на глаза капюшон пальто. Предъявила постовому удостоверение члена ПЛСР и прошла на второй этаж, где находился кабинет Крупской. Постучавшись, открыла дверь. Ленин уже был там. Ильич встал из-за стола и пошел ей навстречу, широко улыбаясь. Они тоже неоднократно пересекались на различного рода заседаниях, но никогда еще не общались накоротке. Поздоровался, принял у гостьи пальто, повесил его на вешалку и пригласил за стол. Он, когда хотел, умел быть обаятельным и галантным.
— Уважаемая Мария Александровна! Разрешите мне выразить Вам мое глубочайшее уважение как несгибаемой революционерке, видному деятелю партии, и к тому же, весьма красивой женщине.
— Ну уж, Вы скажете, Владимир Ильич! Я замотана делами, как ломовая лошадь. Да и 10 лет каторжной тюрьмы людей не отнюдь красят.
— И, тем не менее, я настаиваю на своем!
— Давайте уж, перейдем к делу. Достаточно политесов. К чему такая секретность? Я бы к Вам и в Смольный не постеснялась приехать.
— Несомненно, это нам с Вами еще предстоит. Но, это будет уже официальная встреча двух лидеров партий. А я хочу сначала просто пообщаться как человек с человеком.
Сразу скажу главное. Я предлагаю, пока еще от себя лично, партии левых социалистов-революционеров составить с нами правящую коалицию и войти в состав Совнаркома.
— И какие же посты Вы согласны нам отдать?
— Вы напрасно сомневаетесь! Я сразу готов отдать вам наркоматы юстиции, продовольствия, социального обеспечения, земледелия, здравоохранения, рабоче-крестьянской инспекции и торговли. И еще два из следующих четырех наркоматов: госимущества, по делам национальностей, просвещения, государственного контроля и Совет народного хозяйства. Тут мы с Вами прикинем,
