— Ну, тебя это должно удовлетворить, — зло сказал инспектор сыну, — хотя какой в этом толк, мне понять не дано.
— А что с пустым домом, сержант? — спросил Пеппер. — Ордер получили?
— Все было зазря, — буркнул инспектор.
— Ордер-то мы получили, но Риттер, один из наших людей, обыскал эту развалину и говорит, что там и искать-то нечего, — гудел Вели. — Дом действительно пуст — никакой мебели, кроме разбитого сундука в подвале. Риттер сказал, что ничего не нашел.
— Риттер, да? — прошептал Эллери, щурясь в табачном дыму.
— А теперь... — инспектор взял со стола еще один лист бумаги, — вот и сам Гримшоу.
— Да, шеф особенно меня просил узнать, что вы на него накопали, — сказал Пеппер.
— Много накопали, — мрачно произнес инспектор. — Освобожден из Синг-Синг двадцать восьмого сентября, то есть на той неделе, когда и был убит. Срок ему за хорошее поведение не сокращали. А посадили его за подделку на пять лет. Три года после преступления он находился на свободе, был в бегах, его никак не могли разыскать. Еще раньше, пятнадцать лет назад, он был приговорен к двум годам заключения за неудавшуюся попытку кражи картины из Чикагского музея, где он работал в обслуживании.
— Это я и имел в виду, когда говорил, что он делал успехи не только в изготовлении фальшивок, — заметил Пеппер.
Эллери насторожился:
— Музейный вор? Вас не поражает такое чересчур счастливое совпадение? Встречаются крупный торговец произведениями искусства и музейный вор...
— В этом что-то есть, — проурчал инспектор. — Что касается его передвижений после двадцать восьмого сентября, то их проследили от Синг-Синг до отеля «Бенедикт» на Западной Сорок девятой улице — так, третьеразрядная забегаловка, — где он зарегистрировался под собственным именем Гримшоу.
— Кажется, он не пользовался псевдонимами, — сказал Пеппер. — Наглый плут.
— Поговорили с людьми в отеле? — спросил Эллери. Вели ответил:
— Из дневного портье и менеджера ничего вытянуть не удалось. Я вызвал ночного портье, он скоро должен быть здесь. Может, что-то знает.
— А больше ничего о его телодвижениях, инспектор? — спросил Пеппер.
— Есть, сэр. Его видели с женщиной в баре на Западной Сорок пятой улице, он там раньше часто болтался. Это было на прошлой неделе, в среду, на другой день после освобождения. Шик здесь, Томас?
— Ждет за дверью. — Вели поднялся и вышел из комнаты.
— Кто это — Шик? — спросил Эллери.
— Владелец бара. Старый знакомец.
Вели вернулся, ведя на буксире крепкого, краснолицего мужчину такого, знаете, типа: «А! Привет, парень, рад тебя видеть!» Но сейчас во всю ширь его физиономии было крупно написано: «Бывший бармен». Он сильно нервничал.
— Д-добр-утро, инспектор. Денек-то, а?
— Так себе, — буркнул старик. — Садись, Барни. Хочу задать тебе несколько вопросов.
Шик вытер пот, струившийся с лица.
— Об этом толкуете, инспектор, да? Что-то личное?
— О чем ты? А, выпивка?[14] Черт с ней, нет. — Инспектор резко хлопнул по столу. — Слушай меня, Барни. Мы знаем, что некто Альберт Гримшоу, только что выпущенный из тюрьмы, на прошлой неделе в среду вечером посетил твой кабак. Так?
— Должно быть, так, инспектор. — Шик тревожно заерзал. — Парень, которого кокнули, да?
— Я уже сказал, кто меня интересует, и ты все слышал. В ту ночь его видели с какой-то женщиной. Что ты о ней знаешь?
— Ну, инспектор, скажу я вам, это полный отпад, — доверительно забасил Шик. — Я эту девку не знаю, никогда ее раньше не видел.
— Как она выглядит?
— Массивная дама. Здоровая такая блондинка. Почти туша. Я бы дал ей лет тридцать пять. И мешки под фонарями.
— Дальше. Что было-то?
— Они появились часов в девять — довольно рано, делать у нас в это время нечего. — Шик кашлянул. — Сели. Гримшоу заказал небольшую порцию. Дама ничего не захотела. Очень скоро они начали ругаться, ну, форменная битва, я вам скажу. Мне было не разобрать, что они говорят, хотя уловил имя дамы — он называл ее Лили. Похоже, он старался уломать ее что-то сделать, а она ни в какую. И вдруг она вскакивает, посылает все к черту и выходит из заведения, а он вроде как в дураках. Он переживал и говорил сам с собой. Еще пять — десять минут посидел, потом смылся. Вот и все, инспектор.
— Лили, говоришь, крупная блондинка? — Инспектор взялся за свой аккуратный подбородочек и глубоко задумался. — Хорошо, Барни. Приходил ли Гримшоу еще после того вечера в среду?
— Нет. Могу присягнуть, инспектор, — не задумываясь сказал Шик.
— Ладно. Пошел вон.
Шик проворно поднялся и быстрой рысью покинул кабинет.
— Хотите, чтобы я взялся за версию крупной блондинки? — пробормотал Вели.
— И срочно, Томас. Возможно, он был с ней связан до того, как его сцапали. Если они ссорились, то это наверняка означает, что они знакомы давно, а не один день, проведенный им на воле. Поищи в его досье.
Вели вышел, но вернулся, подталкивая перед собой бледного молодого человека с бегающими глазами.
— Это Белл, ночной портье из «Бенедикта», шеф. Иди, иди, парень, никто тебя не укусит. — Он пихнул Белла на стул и навис над ним.
Инспектор сделал знак, чтобы Вели отошел в сторону.
— Все в порядке, Белл, — сердечно произнес он. — Вы среди друзей. Нам просто нужно получить немного информации. Давно вы дежурите по ночам в отеле «Бенедикт»?
— Четыре с половиной года, сэр. — Портье мял пальцами фетровую шляпу.
— Двадцать восьмого сентября начиналось ваше дежурство?
— Да, сэр, я не пропустил ни одной ночи в...
— Знали вы остановившегося у вас человека по имени Альберт Гримшоу?
— Да, сэр, знал. Этого человека, как пишут в газетах, нашли убитым на церковном кладбище на Пятьдесят четвертой улице.
— Прекрасно, Белл. Рад, что вы хорошо осведомлены. Это вы его регистрировали?
— Нет, сэр. Дневной портье.
— Тогда откуда же вы его знаете?
— Это забавная история, сэр. — Белл уже утратил часть своей боязливости. — На той неделе, когда он проживал у нас, однажды вечером случилось кое-что... ну, подозрительное, что ли, и поэтому я его запомнил.
— Когда конкретно? — вцепился инспектор. — И что именно случилось?
— Вечером в тот четверг.
— Ха!
— Да, сэр, в тот вечер с Гримшоу захотели повидаться пять человек. И все в течение примерно получаса или чуть больше.
Инспектор держался великолепно. Он откинулся назад и взял понюшку табаку, словно сообщение Белла не имело никакого значения.
— Продолжайте, Белл.
