Алев краснела и понятия не имела, что следует отвечать. Кино она любила, кексы и пахлаву тоже, но на свидания не ходила еще ни разу. А то, что американец приглашает ее именно на свидание, она догадывалась прекрасно. Робкие девушки далеко не дурочки и часто в вопросах отношений разбираются лучше, чем уверенные в себе красавицы. Однако мужчинам, особенно таким старым и, очевидно, опытным, как этот господин Томпсон (он представился, но она, конечно же, перепроверила запись в гостевой книге), Алев не доверяла. Кто знает, вдруг он помолвлен или даже женат. И, конечно же, считает ее глупышкой, легкой добычей и намерен соблазнить. Алев вздохнула. Были бы живы родители, все было бы куда проще. Она бы попросила мистера Томпсона навестить вечером отца, отец бы с ним сурово, по-мужски поговорил так, чтобы американец понял — здесь только серьезно. Но родителей нет… И некому за нее вступиться, некому защитить. А одинокая девушка всегда рискует репутацией, посему обязана быть трижды добродетельна.
— Спасибо, мистер. Я не люблю кино… и кексы. — Алев притворилась равнодушной, хотя далось ей это с трудом.
— В самом деле? — огорчился американец. И как-то даже стушевался. Из большого, красивого и вальяжного стал грустным и суетливым, словно заблудившийся по дороге с пруда домой гусь. Мялся, теребил в руках кепи. — А может, нам просто потаскаться туда-сюда? Ну… Но если, мисс, я вам не нравлюсь, хотя я обычно девицам весьма… тьфу, простите, мисс! Вдруг вы как-то сомневаетесь в моих намерениях? Я джентльмен. Ничего такого… Но если я кажусь вам грубияном… или, может, стариком? Черт… Не сообразил! Вы же девчонка совсем. Поди, думаете, что я одной ногой в гробу, так я еще это… ну, в смысле… очень даже здоровый. Вот.
— Нет, нет! — Алев так сильно прижала утюг к чьей-то сорочке, что если бы не американец, вовремя заметивший неладное и буквально спасший сорочку от смертельного ожога, — получать бы кому-то от хозяйки взбучку. — Ой! Спасибо… Дело не в том.
— А в чем же? Черт подери, в чем? — Баркер искренне расстроился. Девчонка ему здорово нравилась. Она вела себя совсем не так, как фермерские бестолковые дочки, не как актрисульки и певички — любительницы запустить наманикюренные пальчики в чужой бумажник и не как заносчивые барышни из Сити. А главное, ее он ничуть не стеснялся, хотя она совершенно точно была леди (в этом Красавчик разбирался не хуже, чем в камушках), и еще какая леди — в самой Филадельфии таких днем с огнем поискать! Красавчику отчего-то страшно хотелось прошвырнуться с ней по улице рядышком или даже под ручку и пошептаться о всяких пустяках. Может, похвастать черным своим «Доджем», который ждет в Чикаго, или даже рассказать про индейца-ленапе (ну, не про ма же с братишками рассказывать, хотя про Малыша Стиви, пожалуй, можно — она поймет), или…
Баркер сам удивился пришедшей в голову странной идее. Удивился так, что у него немного защекотало внутри от давно забытого восторга.
— Одинокая небогатая девушка, мистер, обязана следить за своей репутацией. Особенно в этом городе, мистер! — выпалила Алев. И занесла утюг так, чтобы американец понял — за репутацию она намерена биться насмерть.
— А знаете что, мисс Алэу, раз уж так. Давайте-ка никуда с вами не пойдем. Давайте я куплю кисти, краски. Мы с вами присядем вечером тут у фонтана, только оденьтесь потеплее, мисс… и я вас нарисую. Хотите?
— Портрет? Мой? Вы умеете? Правда? Правда-правда?
— Черт… Да… Черт! Я умел когда-то… Умею! Так вы согласны, мисс? Никакого урона вашей репутации.
— Не знаю… А как же мадам? Ой. Вы погодите, мистер. Дайте, самую чуточку подумаю. — Алев шарила по карманам. Там, завернутая в обрывок газеты, пряталась Божья Коровка.
Спрашивается, зачем тому, кто и так во всем сомневается, Божья Коровка? Чем она может помочь? Только сделает хуже. Вытащит на свет божий и разложит перед тобой семь красочных картинок твоего ближайшего будущего, как цыганка раскладывает гадальные карты перед легковерным зевакой. Но людям нерешительным часто проще выбрать из семи возможностей, чем из двух. Тогда их много меньше мучают сожаления типа «что было бы, если бы я вместо А выбрал Б».
— Мисс Алэу! Думайте скорее… — через пять минут Баркер не выдержал напряжения. — Чего вы там возитесь? Черт! Пожалейте меня. К тому же я и так задержался. У меня, знаете… небольшая коммерция. Не терпит отлагательств. Да? Или нет?
— Хорошо. Да. Я согласна! — Она зажмурилась, обрушила утюг на полотенце и принялась яростно по нему возить, стесняясь поднять глаза на расплывшегося в довольной улыбке Генри Джи Баркера по прозвищу Красавчик.
Божью Коровку Алев нашла на самом дне глубокого кармана уже позже. Уже когда американец ушел, пообещав ждать в девять возле «Скорби прачки». Алев перекладывала туда-сюда белье, поплевывала задумчиво на остывший утюг и глупо хихикала. Ну а когда спохватилась бежать на рынок, так было уже поздно: старая кухарка уехала в Харбие к родне вместе с чаршафом. «Вот утка бестолковая… Ладно, успею еще до вечера… или даже завтра схожу», — захотелось на секундочку узнать, что скажет на это Божья Коровка, но тут же передумалось, потому что в дверях появилась мадам Капуста с новым ворохом неглаженого белья.
О мужских непростых играх, а также о том, что девушкам в эти игры ввязываться следует с оглядкой
Константинополь, конец октября — начало ноября 1919 года
В третий раз безрезультатно обследовав все закоулки Капалы Чарши, не без ухмылки обнаружив, что при виде него местные продавцы начинают поспешно закрывать свои лавчонки, а лоточники разбегаются потревоженными клопами, Баркер наконец-таки признался себе, что практически зашел в тупик. Красавчик, человек ко многому привычный, понимал, что найти иголку в стоге сена — дело непростое, но чтобы меняла вот так почти бесследно испарился? Невероятно! Люди очень быстро, сами того не замечая, обрастают знакомыми и приятелями. Даже если кто-то нелюдим и болезненно осторожен, ему не избежать случайных встреч и любопытных взглядов. И будь ты хоть тысячу раз «невидимкой», найдется кто-то внимательный, кто запомнит твое лицо и случайное слово, которое ты обронил, проходя мимо. Особенно памятливы извозчики, цирюльники и лакеи. Ты можешь об этом не догадываться, но брадобрей, имени которого ты так и не удосужился спросить, помнит имя и адрес твоей подружки. Потому что когда-то дождливым вечером, когда ты брился и одеколонился перед свиданием, ты занимал у него зонт, а возвращала его она с мальчишкой-посыльным — любителем почесать языком. Это случилось тысячу лет назад, ты давно уже про это забыл, но цирюльник отлично помнит. О! Он, кстати, знает и то, что той ночью вы с ней ссорились так громко, что консьерж — он же родной дядя посыльного — никак не мог заснуть… и что ты орал на весь подъезд «убью, жадная стерва… убью». Поэтому не стоит удивляться, что однажды именно брадобрей сдаст тебя копам, наткнувшись в разделе «Криминальная хроника. Убийства» на ее имя.
